Цена её любви – 2 - Колоскова Галина - Страница 16

Чего стоили часы любви с графом и последующая беременность её девочке, старая ведьма вспоминать не любила. Она легко залечила оставленные зубами раны, но умиротворить душу не смогла.

В ту ночь Жаклин поставила крест на своих надеждах исправить мужа и добиться от него хоть подобия нежности. Юная леди поняла, что заключившая договор с дьяволом Тильда намного чище душой и помыслами, чем являющийся сыном сатаны во плоти Ричард Милтон, граф Бедфорд. Насмешки же по поводу растущего живота, лишь утвердили её в этом.

Жаклин была отлучена от постели сластолюбивого мужа. Вместе с графиней получила свободу и Тильда, но вовсе не была рада этому. Она успела привыкнуть просыпаться под мерное похрапывание Ричарда и к ощущению тепла его тела подле себя по утрам, и даже успела по-своему полюбить садиста. Её душа разрывалась между двумя любимыми – дочерью и мужчиной.

Сносить издёвки лорда над Жаклин становилось всё труднее, как и наблюдать за девками, каждый день менявшимися в его постели. Ревность съедала не знавшую прежде любви душу. Она выла по ночам, уткнувшись в подушку, слыша сердцем каждый сладостный вздох и стон, доносившиеся из спальни графа, ощущая его пальцы, вжатые в плоть другой женщины, мечтая снова почувствовать прикосновения жёстких губ своей кожей.

Мысль, что плотская привязанность к жене смогла бы изменить Бедфорда в лучшую сторону, всё чаще появлялась в голове. Но боязнь, что слишком много заклинаний могут повредить его здоровью, останавливала.

Терпения хватило всего на месяц. Колдунья решилась на крайние меры. И моча Ричарда, забранная из ночного горшка, послужила для нового обряда, но всё пошло не так…

Лорд Бедфорд, внезапно потерявший мужскую силу, с негодованием замечал, что желание охватывало его обвисшие чресла лишь рядом с раздувшейся, словно брюхатая корова, женой. Несколько недель ему удавалось сдерживать похотливые помыслы. Воображение, рисующее пузатую Жаклин, раскинувшуюся на супружеском ложе, отравляло сознание, но похоть довлела над разумом.

И однажды, изрядно перебрав эля, он ввалился в её покои…

Тильда проснулась от криков графини глубокой ночью и босая, в одной лишь сорочке, кинулась в спальню дочери. Время, потраченное на несколько шагов, отделяющих келью от покоев, показалось вечностью. То, что она там увидела, заставило замереть сердце…

Граф насиловал женщину, носившую в чреве его наследника, с особым остервенением, рыча и вскрикивая с каждым толчком, получая несравненное удовольствие от громкого визга беременной, сыплющей на его голову проклятия. Он мстил за странную избирательность мужского бессилия, сделавшую невозможным совершать это с другими, и наслаждался плодами мести…

Лишь вдоволь насытившись обмякшим телом впавшей в транс жены, Бедфорд покинул спальню, грубо оттолкнув замершую на пороге кормилицу.

Описать словами весь ужас и степень раскаяния матери при виде избитой, растерзанной дочери было невозможно. Седая прядь, появившаяся в густых волосах колдуньи – лишь отражением опустошения, заполнившего выжженную душу. Она могла содеять многое, но даже прислужнице сатаны неподвластен бег времени и нельзя повернуть его вспять…

Её ревность стоила Жаклин почти двух пинт крови и преждевременных мучительных родов…

– Так почему? – вернул Тильду в реальность громкий голос графини.

Одинокая слеза пробороздила морщинистую щёку. Она, подняв голову, встретилась с вопрошающим взглядом зелёных глаз дочери. Та повторила ещё раз вопрос:

– Почему ты так и не вышла замуж? Я помню, каким восторгом светились глаза мужчин при виде твоей ладной фигуры. Ты могла стать счастливой в браке и жить удачно с твоими-то умениями.

Тильда горько усмехнулась. Меньше всего в этот момент ей хотелось отвечать на данный вопрос, но жизнь её можно назвать всякой, только не неудавшейся. Ей посчастливилось испытать силу мужской любви, пусть извращённую и обретённую обманом.

– Для этого нужно было пройти церемонию венчания, а я и церковь – вещи несовместимые. Это одна из причин, почему почти все колдуньи живут одинокими.

– Есть и другие?

– Множество! Но не стоит забивать этим голову. Есть тайны, которые лучше не знать…

Графиня сложила письмо, капнула на сгиб сургуч, вжала в него свой перстень.

– Кому предназначено второе послание?

– Ричарду. В нём я сетую на внезапно поразивший меня неизлечимый недуг и призываю любящих сыновей вернуться в замок, дабы проститься с умирающей матерью.

–Ты всё-таки решила его женить, хотя знаешь, кому принадлежит сердце сына.

Жаклин фыркнула, не желая в очередной раз выслушивать отповеди кормилицы по этому поводу.

– Стерпится – слюбится! Он не первым и не последним женится без любви. Между ними, по крайней мере, есть дружеская привязанность и уважение – а это немало. Был ли толк от того, что я пошла под венец обожая мужа? Во что превратил мою жизнь красавец – изверг? – Она сжала в руке подол бархатного платья. – Много ты знаешь о любви мужчины к женщине? Она полна предательства и приносит одни лишь страдания!

– Знаю! Привязанность бывает разной. Намного важнее любить самой…

Тильда осеклась, заметив хищный блеск во взоре дочери. Та приблизилась к креслу и долго всматривалась в лицо кормилицы, пытаясь поймать взгляд выцветших глаз. Леди усмехнулась, высказывая вслух то, о чём подозревала давно:

– Ты любила его! – швырнула она, раздув ноздри в презренье. – Зверя в человечьем обличии, пса смердящего! Оттого не убила сама и не позволила этого сделать мне…

Кормилица не смогла удержать слёзы; они бурным потоком потекли из глаз, орошая вздрагивающие в рыдании губы.

– Прости…

И это «прости» вмещало в себя извинения за всю ту боль, что стала причиной страданий дочери. Дьявол любит водить за нос и путать, а людскими страданиями – кормиться, и порой невозможно выведать его планов на будущее.

Жаклин с жалостью смотрела на плачущую колдунью, заменившую ей мать; женщину, благодаря которой сумела выжить. Она не понимала, как не заметила её любви к графу раньше. Да и что изменилось бы, если б заметила?

Леди покачала головой, протягивая кормилице платок.

– Прощать не за что. Что было, то было. Но как ты смогла принять его издевательства? Как сумела полюбить того, кто принёс столько страданий?

– Он стал моим искуплением. – Колдунья улыбалась с нежностью, как будто речь шла о чём-то светлом, скрасившим нелёгкую жизнь. – Кроме укусов были и поцелуи, и нежные слова, хоть и нечасто. Физическая боль – ничто по сравнению с душевной. Это наказание Христа.

– Так ты всё-таки веришь? – с изумлением протянула Жаклин. Ночь раздумий превращалась во время открытий и откровений.

Тильда сжала голову руками: упоминание запрещённого имени вызвало ужасную боль в висках. Она прохрипела в ответ:

– Все мы верим, но не все служим. Я молюсь другому богу, тому, кто смог спасти нас, но страх перед адом живёт в любой душе, даже заложенной хозяину преисподней.

Графиня замолчала, видя, какие страдания вызывает разговор о Всевышнем кормилице.

– Стражник! – громко позвала она.

Тяжёлая дверь тут же отворилась. На пороге возник огромный детина, хлопающий заспанными глазами, с удивлением взирающий на невесть как появившуюся в покоях хозяйки замка старую ведьму. Он с трудом удержался от желания перекреститься.

От взгляда Жаклин не ускользнуло странное поведение охранника, но сейчас её намного больше волновало другое. Она недовольно проворчала:

– Опять спишь на посту. Соскучился по кнуту? Вели разбудить капитана, у меня есть для него срочное поручение. И эту бездельницу Джанет. Отослала её ненадолго, так она пропала вовсе. Пусть явится немедленно и разденет меня, не то велю её выдрать.

Солдат быстренько ретировался за дверь, благодаря Бога за спасение.

Тильда промокнула лицо платком, убирая следы слёз, и покачала головой. Девочка любила, чтоб все дрожали при виде неё, но иногда явно перегибала палку.

– Зачем ты запугиваешь всех? Лишняя ненависть ни к чему.