Укус Милосердия (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович - Страница 6

Благотворительность? Доброта? Участие? Сопереживание? Нет, ребята, это не к старине Конраду. Да и ни к кому из его коллег.

— Всё просто, детишки, — я слегка пнул гроб, принесенный с собой, — Здесь у меня есть кое-кто. Она будет жить с нами. Мне понадобится помощь в надзоре за этой особой. «Вонючее западло», Шпилька, в том, что если вы подпишетесь на то, что я предлагаю, то встрянете по полной, выйти и переиграть будет нельзя. Мне поставили очень жесткое условие на счастливую жизнь в этом волшебном городе, а я теперь ставлю такое условие вам. Всё предельно прозрачно. Вы остаетесь жить со мной не за деньги, а за преданность и молчание. Выйти будет нельзя.

— А если откажемся? — Анника, казалось, повзрослела в два раза прямо на моих глазах.

— Откажетесь — валите, — пожал плечами я, — Пока вы ничего не знаете, кроме того, что у меня в гробу баба и что она важна. Правда, если растреплете даже это, то я найду вас. И убью. Но ничего личного.

— И что, даже не будешь трясти с нас долг? — кажется, она еще с пяток лет накинула. Как умудряется?

— Анника, я похож на идиота? — наклонил я голову, — Что с вас взять? Если вы выживете на улицах, то я буду даже звать Шегги поработать над домом. Буду ему честно платить. Правда, думаю, что через год или два, тут все просто сверкает…

Глаза полуэльфийки сверкнули бессильной злостью. Может быть, на меня, может быть, на свою жизнь. Однако, она задала и следующий вопрос. Куда более проницательный.

— Ты это с самого начала планировал? Тогда, еще десять лет назад? Всё это знал?

— Нет, конечно, — фыркнул я, вновь пиная гроб, — Она на меня только вчера свалилась! Но насчет вас? Да, что-то вроде. Я подумал, что неплохо будет иметь пару должников, хорошо знающих Омниполис. Подручных. Гидов.

— … слуг. Да, вампир? — глухой голос Шегги отдавал похоронным тоном.

— Слуг? — удивился я, — Нет. О слугах надо заботиться. Учить их. Прикрывать. Я столько раз спал в поле, укрывшись лишь попоной, что теперь уверен, что смогу сам о себе позаботиться… в следующие лет сто. Тем более, чего бы я не хотел, хоть держать вас обоих в сексуальном рабстве — это будет совершенно справедливо. За всё это время вы не переслали мне ни единого талера.

Наркоманы, с отчаянием смотрящие на свои гниющие конечности. Алкоголик, понимающий, что потерял семью, будущее и счастье лишь по своей вине. Двадцатипятилетний оболтус, стоящий на кассе в магазине общепита. Как говорила одна моя мимолетная знакомая из Кемерово: «каждый сам *издец своего счастья». Не то чтобы я сравниваю эту парочку горемык с безнадежными идиотами, упустившими своё, но смотрящая им сейчас в глаза правда была как отвратительна, так и безжалостна.

Бессердечный упырь ставит их перед выбором — либо влачить жалкое существование на улице, либо ввязаться в какое-то очень серьезное дело. Влипнуть по уши, с концами, без заднего входа. Что может быть ужаснее для мелкого жулика, привыкшего косячить? И, особенно, привыкшего к снисхождению длительностью в десять лет?

— Мы можем подумать? — прогудел Шегги, жалостливо моргая своими желтыми глазами.

— У вас есть время, пока она не проснулась, — потыкал я пальцем в гроб, — Случится это может в любой момент.

— Мы… отойдем. На кухню. Поговорим! Мы недолго! — первой же потопотала мелкая, вслед за которой, грустно бухая ножищами, ушел и братец.

— Как вам будет угодно… — тихо прошептал я, закидывая руки за затылок.

Мне нужна эта парочка. Нужна на добровольных началах, чтобы они старались за совесть, а не за страх. Пока в них говорит справедливое возмущение нечистых на руку и совесть разумных, к которым пришли требовать давным-давно занятые деньги. Дать им чуть времени, и оба поймут, что я — единственный для них шанс вырваться из этой ежедневной грызни за хлеб насущный.

А сам Конрад Арвестер рвался в Омниполис вовсе не за тем, чтобы год или два безвылазно нянчиться с девкой из Нижнего мира. Учить её всеобщему языку, рассказывать о мире, воспитывать. У меня и других целей много. Например, устроиться на работу. Кем? Я умею стрелять, фехтовать, отлично разбираюсь в тауматургии, неплох в теории другого волшебства и колдовства, далеко не новичок в пытках, вроде бы неплох в запугивании… Настоящий профи в Нижнем мире! Вот что да, то да! Одних языков знаю с десяток! В последнее время их ученые как с ума сошли, постоянно пытаются к нам пробиться. Дошло до такого абсурда, что теперь с ними разбираться отсылают самых могущественных вампиров, потому что с развитием этого самого интернета стало почти бесполезны шпионские игрища и уничтожение журналов записей! Приходится банально громить лаборатории!

Ох, чувствую, скоро доживем до момента, когда Мундусу придётся налаживать дипломатические связи с Нижним миром. Ну, в смысле, покажем людям какую-нибудь особо омерзительную болячку и пригрозим, что если будут дальше проводить свои эксперименты с попытками к нам попасть, то мы им её запустим.

— Конрад! Она еще не проснулась?!!

— Нееет!

— Мы скоооро!

— Очень за вас рааад!

Сарказм и ехидство — наше всё. Что? Прожив три с лишним сотни лет, я должен быть мудрым старым хреном? Увы, с вампирами это работает плохо. По… разным причинам. Мой случай очень особый. Когда-то я скушал кое-что очень-очень неправильное.

Задрав голову, я принялся внимательно изучать потолок нижнего зала. Всё-таки, шикарный дом. Большая кухня с еще старой дровяной печью. Зал с баром. Две кладовки. Прачечная… ну, в смысле, место, где стоит стиральная машина с баком для белья. Туалет. Большая шикарная ванная. Малюсенькая кабинет-библиотека, которую я изначально хотел на втором этаже, но потом, решив, что не буду постоянно бегать к кухне, организовал внизу. Второй этаж — вытянутый зал, еще туалет, еще ванная (предлагали душ, но я отказался), шесть спален. Мансарда… что там? Ах да, там Шегги устроил свою мастерскую. И не лень ему туда дерево таскать. Ах точно, я запретил ему работать в подвале.

Подвал — это для тауматургии, если бы мне нужно было бы сделать что-нибудь эдакое в один из заездов в город. Однако, обошлось. Да и сам я обходился лишь проститутками да алкоголем. Ни на что больше времени не хватало. Зато сейчас…

Топот возвращающихся Скорчвудов. Заходят, садятся. Лица уморительно серьезные, но я не подаю виду, что меня это улыбает. Дополнительно топтаться на гордости тех, с кем собираешься жить в одном доме — это крайне неразумный поступок.

— Мы с тобой, Конрад! — с одухотворенным лицом выдала полуэльфийка, — То есть, будем жить, да. И помогать, конечно, ну, всё-таки…

— Мы тебе до жопы должны, — вставил свои пять центов Шегги, — Вовек не расплатиться.

— Ты нас не кусаешь, — бросив на брата гневный взгляд, начала загибать пальчики малявка, — Не даешь кусать этой своей! И кровь не пьешь. И камень свой в ночи не прикладываешь! К нам! И… и… в комнаты не заходишь! В наши, то есть! А мы в твою! А еще…

Маленькая егоза, вновь ставшая легкомысленной болтушкой, очень хотела внести еще условие. Любое, самое маленькое и невинное, но именно с их стороны, показать хоть какое-то влияние на ситуацию, придать себе веса. Хотела аж до зуда в заднице. Но… ничего не приходило на ум. Тем более, что с каждой секундой задумчивости Шпильки моя улыбка становилась всё поганее и поганее.

— Мы согласны, Конрад, — просто произнес Шеггард, протягивая ко мне свою лапищу, — Если всё так, как ты сказал, то мы просто… согласны.

— Ну, чего уж там… — недовольно пробурчала Шпилька, кладя свою миниатюрную лапку поверх наших, соединившихся в рукопожатии, — Добро пожаловать домой, Конрад…

Очень трогательный момент единения жизней и судеб прервал истошный визг, который издал ранее мирно лежавший гроб. А затем он начал подпрыгивать как старая стиральная машинка, продолжая невыносимо противно вопить.

Кажется, пришла пора познакомиться со своим новым (и первым) «птенцом».

Вовремя.

— М-маа-лень-кой йёооолочке холод-но зи-мой! М-аа-ленькой йёоолочке на-до в Урен-гой! Ку! Ыыыы…