Хевдинг (СИ) - Борчанинов Геннадий - Страница 26

Перед глазами вдруг всплыла бородатая одноглазая рожа. Хмурая и мрачная, и мне на мгновение даже показалось, что я вижу перед собой своего старого знакомого Грима, но это оказался всего лишь Кнут. Меня положили на какие-то доски, кажется, на телегу.

— Тут… Кулаком дави, — попросил я, указывая на нужное место чуть ниже паховой складки.

Надавить самому мне просто не хватит силёнок. Казалось, что если я сейчас закрою глаза, то уже не открою их никогда, и я старался даже не моргать, наблюдая, как Кнут пережимает мне артерию. Тут всё-таки не хуже меня знали, что делать с колотыми и резаными ранами, и накладывать жгут из моего же пояса он принялся без всякой подсказки.

— Вишь как… Подлец… Исподтишка… Будь он проклят… — бормотал я, тратя силы впустую, но молчание пугало меня гораздо больше.

Кнут, да и остальные парни, тоже что-то говорили мне, но я не разбирал слов. Говорили держаться, что ещё они могли мне сказать. Тут, в городе, наверняка есть свои лекари и знахари, и если прибыть вовремя, то ещё не всё потеряно. Как и везде. С тех пор ничего не поменялось. Главное прибыть вовремя. Неважно, прилёт артиллерии это, шпага в брюхе или удар каменным топором по башке, вовремя доберись до госпиталя, доктора или шамана, и, возможно, будешь жить. Нет — сдохнешь.

— Пить, — попросил я, и кто-то приложил к моим губам фляжку.

Я глотнул, внутри оказался самогон, и я тут же выхватил фляжку из чужих рук. Мода на то, чтобы носить с собой бухло вместо воды, зародилась не вчера. Я полил рану прямо поверх штанины, не обращая внимания на протесты хозяина фляжки. Хоть какая-то дезинфекция, хоть какой-то шанс избежать заражения. Мало ли что там было на кинжале.

А попить мне дали из другой фляжки, обычного местного пива, и я присосался к ней, словно умирающий от жажды в пустыне. Жутко хотелось плюнуть на всё, закрыть глаза и отдохнуть, но я категорически запретил себе это делать, и об этом же мне талдычил Рагнвальд.

Меня притащили в какой-то дом, пахнущий травами, положили на широкую лавку. По-хорошему, я бы предпочёл светлый чистый госпиталь, а не мрачную избушку местного волхва. Мне бы зашили рану, сделали переливание крови, быстро поставили бы на ноги. А тут я могу рассчитывать только на всякие вершки и корешки, и местные методы лечения меня откровенно пугали.

В общем, по моим собственным прикидкам, мои шансы выжить стремились куда-то к нулю, и практически всё зависело не от меня, а от мастерства здешнего лекаря. Хромунд, наш корабельный врач, с таким ранением бы точно не справился, сумев только немного отсрочить гибель пациента.

Но смерть меня не пугала. Помер и помер, делов-то, гораздо больше меня пугало существование калеки, если вдруг рана загноится и ногу придётся отрезать, что в здешних реалиях происходило довольно часто. Даже там, в мире пенсий и страховых выплат, инвалидность пугала меня сильнее, что уж говорить про девятый век, когда единственным шансом для калеки хоть как-то существовать становилась судьба попрошайки.

— Этот что ли? Что, жилу порезали? Надо же, и перетянул правильно, — раздался чей-то гулкий бас, и я почувствовал в ноге новую вспышку боли, от которой едва не потерял сознание. — Везучий. Он вам кто? Ясно. Сейчас расплатитесь или потом? Половину надо сейчас.

С моей руки стащили один из браслетов, полученных от Хререка. По полису ОМС тут не принимают.

— Портки сымайте с него. Нет, запеклась уже местами, режьте, всё одно выбрасывать, — приказал голос. — Чем это он, говоришь, плеснул? Интересно.

— Ещё… Плесни… — попросил я, и спирт обжёг уже открытую рану, так, что пришлось изо всех сил стиснуть зубы, чтоб не заорать.

— Ладно, ступайте все, все вон, дальше я сам, — произнёс голос.

Сразу стало как-то легче дышать. В тесной избушке и так не хватало кислорода.

— И ты давай спи. Сейчас я тобой займусь.

К моим губам прикоснулось горлышко какой-то фляжки, и мне больше ничего не оставалось, кроме как отпить неизвестного сладковатого отвара, а потом мгновенно провалиться в чёрный глубокий сон.

Пробуждение оказалось не самым приятным. Во всём теле разлилась мерзкая слабость, дико хотелось пить, пересохший язык еле-еле ворочался во рту. Я лежал в душной избушке, ещё и накрытый шкурами поверх голого тела.

Что с ногой? Я первым делом проверил рану. Во всяком случае, нога осталась на месте. Рана, крепко забинтованная чистой холстиной, по виду оставалась в норме. Посторонних запахов я тоже не чувствовал, хотя здесь, в избе, всё перебивали запахи сушёных трав. Не хотелось бы отъехать в отделение гнойной хирургии, да без антибиотиков.

Хозяина дома не было, сколько я так проспал — непонятно, своей одежды рядом с кроватью я тоже не обнаружил. Я поскрёб ногтями заросшую щёку и попытался встать. Меня шатнуло от слабости, ногу прострелило болью, но я хотя бы мог стоять на другой ноге, если за что-то держаться. По-хорошему, надо бы раздобыть какой-нибудь костыль. А ещё неплохо бы одеться, чтобы не светить причиндалами.

Угораздило же. Сходил, поискал девочку, ага. Ладно хоть хватило ума не переться туда в одиночку.

— О, проснулся, воин? — раздался громкий бас.

Дверь раскрылась, и внутрь вошёл, по всей видимости, лекарь, хотя с его комплекцией вставшего на задние лапы медведя ему больше подошло бы возглавлять строй богатырей. Широкие плечи, светлая борода лопатой, длинные волосы, прихваченные лентой. Избушка сразу же стала казаться ещё меньше, совсем крохотной и тесной.

— Ну ты зря торопишься-то, куда? — спросил он. — Хотя чего это я, мамка тебе, что ли, силком держать не стану.

Я просипел что-то невнятное.

— На, водички вот попей, — сказал он, и я с благодарностью принял деревянный ковш.

От холодной, почти ледяной воды ломило зубы, но я пил, чувствуя, как она проваливается прямо в пустой желудок.

— Меня Всеславом зовут, — представился лекарь.

— Чародей? — хрипло спросил я.

— Нет, — ответил Всеслав.

— Бранд Храфнсон, — представился я, возвращая пустой ковш хозяину.

— Да, знаю уже, — улыбнулся лекарь. — Где учился кровь затворять?

Я непонимающе нахмурил брови.

— Старик один показал, — сказал я. — В родных краях.

Майор медицинской службы Дементьев. Мировой мужик.

— Не хочешь — не говори, — пожал плечами Всеслав. — Но тебя только это и спасло. Да парни твои дотащили бережно, не растрясли.

— Хорошо, — кивнул я. — Бегать смогу?

— От кого-то или за кем-то? — лукаво улыбнулся лекарь. — Сможешь. Но нескоро.

— Ходить?

— С костылём, пожалуй, уже сейчас, — сказал он. — Рана затянулась, рана чистая, хвала Триглаву.

Я бы скорее благодарил свои самогонные аппараты и привычку некоторых бойцов носить алкоголь во флягах вместо воды. Гнали при каждом удобном случае, всякий раз, когда оставались на одном месте надолго. Для себя, на продажу. Некоторые ушлые дельцы уже пытались разузнать у нас секрет самогоноварения, но я оставался непреклонен, и Торбьерну строго запретил сливать информацию на сторону.

— И долго я так валялся? — спросил я.

— Почитай, полмесяца, — сказал Всеслав, и я с трудом удержал рвущееся наружу ругательство.

Две недели восстановления, достаточно быстро, на первый взгляд. Но не в том случае, когда ты платишь за каждый день пребывания в лечебнице. Вот они, острые зубы капитализма.

— Сколько должен? — спросил я.

— Ничего уже, расплатились за тебя, — ответил лекарь. — На вот, оденься.

Я принял у него свёрток, накинул рубаху. Для того, чтобы надеть портки, пришлось лечь обратно на лавку. Почти каждое движение причиняло боль. Одежда висела мешком, как на скелете, и я сперва было подумал, что Всеслав одолжил мне свою, но нет, это была моя собственная.

Всеслав выглянул за дверь, кликнул одного из уличных мальчишек, что-то ему сказал. Я не вслушивался в разговор, я был слишком занят простейшим занятием, которое внезапно оказалось сложнее, чем я думал — подтягивал штаны.