Гость из будущего. Том 1 (СИ) - Порошин Влад - Страница 21

— Ча-ча-ча! — крикнул я и тут же, непонятно откуда взявшись, нарисовались два милиционера.

— Нарушаем, товарищ, — козырнул один из блюстителей порядка, судя по погонам — лейтенант.

— Никак нет, товарищ генерал, — браво козырнул я. — Провожаю знакомую девушку в Москву и, согласно закону нашего знаменитого на весь мир ленинградского гостеприимства, пою. Если взял на пару децибелов выше нормы, то прошу на первый раз простить.

— Ты, чё пьяный? — спросил второй милиционер с менее одухотворённым лицом, погоны которого я разобрать не смог.

— Не имею такой пагубной привычки, — так же лихо ответил я. — Боксёр разрядник, спортивное общество «Труд».

— Вольно, — улыбнулся более сообразительный и юморной лейтенант, — хорошо, что не «Спартак». Счастливой дороги, девушка, — уважительно кивнул он Нонне Новосядловой и потянул своего туповатого напарника дальше вдоль Лиговского проспекта.

— Так и знала, что ты — врун и псих, — захихикала актриса, когда милиционеры отошли подальше. — А песня на самом деле замечательная. И мне, к сожалению, не подойдёт. Ладно, так и быть, зови своего Хиля, уговорил, хи-хи.

— Мне кажется, твой поезд скоро тронется, — пробормотал я, посмотрев на часы, которые располагались на башне вокзала. — Бежим! — заорал я, схватив Нонну за руку.

На следующий день, в субботу 23 мая, появившись рано утром на киностудии и увидев там буквально толпы сотрудников, я был просто поражён тем фактом, что оказывается сегодня не выходной день. На мой вопрос: «Неужели и в субботу на весёлую работу просыпается с рассветом вся Советская земля?», ассистентка Любочка зло прошипела: «Конечно вся! Влюбился в эту свою московскую вертихвостку, совсем мозги потерял».

— Не суетись, пехота, — хохотнул главный режиссёр Быков, — сейчас несколько склеек сделаем и домой.

— Кому-то домой, а кому-то ведомости ещё несколько часов заполнять, — обиженно пробубнила Любочка.

— Да, вот ещё что, — ткнул в меня пальцем Леонид Фёдорович, — сбегай в лабораторию и отпечатай с оригинального негатива рабочий позитив. После чего тащи его в монтажную аппаратную №3. Запомнил, Феллини?

— Считайте, что уже сделано, — кивнул я. — Но хочу заметить, что если работать по субботам, то какой в принципе может быть негатив? Из всех щелей должен струиться один сплошной социалистический позитив!

— Не надо агитации, поменьше текста, — отмахнулся от меня Быков, и я бодрым шагом понёсся по ленфильмовским закоулкам и этажам.

Насколько я помнил процесс кинопроизводства, то рабочий позитив — это плёнка, которую скопировали с оригинала и добавили на неё дорожку звука записанного на площадке. И именно эта плёнка потом ложится на монтажный стол под «ножницы» монтажёра. И если у этого монтажёра руки не из того места растут или режиссёру не понравится смонтированный кусок, всякое бывает, то снова обращаются в лабораторию и делают с оригинала копию. И лишь когда смонтированная копия всех устраивает, режут сам оригинал, на который потом прописывают чистовой студийный звук со всеми звуковыми эффектами и музыкой. Другими словами кинопроизводство 60-х годов, в которое я волей случая окунулся, это самый настоящий «каменный век» кино. Однако итоговый результат этого «каменного века» спустя десятки лет по какой-то причине будет более актуальным, чем подавляющее большинство цифровых фильмов 21 века.

Монтажная аппаратная №3, куда я стремительно прилетел из лаборатории с новенькой, пока не порезанной на части киноплёнкой, представляла собой продолговатый кабинет с полками, шкафами, небольшим диванчиком, тремя креслами и металлическим монтажным столом производства нашего местного завода «Ленкинап». Выглядело это «чудо света», как очень большой катушечный магнитофон, к которому присобачили маленький экранчик. И кстати, киноплёнка заряжалась примерно так же, как в магнитофоне, проходя извилистый путь между нескольких валиков. Леонид Быков тем временем, удобно усевшись в кресле рядом с незнакомым молодым сотрудником кинокомпании, кивнув мне, предложил занять место на диване, чтобы я поменьше отсвечивал.

— Это ты, что ли, Феллини? — усмехнулся белобрысый худощавый парень, одетый в белый халат.

— Я, я, натюрлих, — хохотнул я. — Крути бобину, товарищ монтажёр, а то время идёт, а работа стоит. Мне ещё сегодня в своей коммунальной квартире предстоит трудовой подвиг — вымыть пол на кухне, в коридоре и в одном укромном «красном уголке». Оказывается, по графику на этой неделе моя очередь.

— Бывает, ха-ха, меня кстати Костик зовут, — представился парень. — Тут про тебя такие слухи ходят, что я думал ты — постарше.

— Очень приятно, а меня не зовут, я сам прихожу, — захохотал я. — И как видишь, я — помладше. Не отвлекайся от основного процесса.

— Вы оба поменьше ля-ля-ля, поменьше отвлекайтесь, стажёры, — заулыбался Быков. — Даже странно, что мне главным оператором не назначили ещё одного пионера, кхе. Поехали, Костик, крути плёночку вперёд.

Паренёк в халате нажал кнопку, и в мониторе замелькала с большим количеством артефактов чёрно-белая картинка нашей вчерашней съемки, и послышался звук, записанный с одного внешнего микрофона. И первым делом в динамике зазвучал мой командный голос: «тишина на площадке, камера, мотор, начали».

Своё обещание, отпустить меня в субботу пораньше, Леонид Быков выполнил с точностью до одной минуты. Как только часы пробили полдень главный режиссёр, пожав мою руку, произнёс: «Топай домой, Феллини, только в понедельник утром на худсовет не проспи». Я же, пробурчав, что прибуду на киностудию ещё в воскресенье вечером, выпорхнул на свободу с чистой совестью.

Кинопробы в целом удались на славу, стоило признать, что наша творческая группа потрудилась достойно. Жаль, что нельзя было на готовые смонтированные эпизоды наложить музыку и шумовые эффекты, как это делал в своих лентах Гайдай, подчёркивая смешными звуками разные комичные гэги. Ведь кинопроба — это всего-навсего рабочий материал для начальства и задействовать целую студию переозвучки на такую вещь, являлось непозволительной роскошью. Кстати, мне приходилось видеть, как подобную работу выполняли мэтры отечественного кино, так вот — наши фрагменты были на порядок сделаны качественней. По этому поводу Быков мне и монтажёру Костику заявил: «С меня, стажёры, спрос особый».

«Особый, так особый», — подумал я, покупая в продуктовом магазине пакет с гречкой, булку чёрного хлеба и баночку говяжьей консервы, на которой большими буквами было написано слово: «мясо».

— Проверим, какое там мясо, — буркнул я себе под нос, засунул продукты в авоську и, наконец, пошагал домой.

Честно говоря, мне уже порядком надоело питаться в кафе и в столовой, которая находилась в двух шагах от нашей киностудии напротив Дивенского сада. Во-первых, было неизвестно, что общепитовские повара добавляли в суп, котлеты и компот? Во-вторых, являлось загадкой, как на кухне обстоит дело с гигиеной? А в-третьих, мне срочно требовалось переходить на домашнюю готовку, ибо денег в бюджете оставалось всего 100 рублей. С одной стороны жить можно, а с другой сложно. Непредвиденные расходы могли возникнуть буквально из ничего.

— Привет, Ян! — радостно раскинув руки в стороны, встретил меня около скамейки на дорожке Дивенского сада какой-то незнакомый круглолицый, коротко стриженый и широкоплечий парень в сером пиджаке.

Кстати, на этой же скамейке сидел, щёлкал семечки и по-свински сплёвывал скорлупу на землю ещё один товарищ очень похожей наружности: широкоплечий и розовощёкий. Только пиджак у него имел радикально чёрный цвет. Погода в этот момент как-то резко испортилась, налетели внезапные ленинградские тучки. И из-за того, что народ в большинстве своём пока ещё трудился в поте лица, выполняя пятилетний план, в саду было пустынно.

— Привет, дружище, — наигранно обрадовался я, подумав, что передо мной друг детства, тем более наш возраст был вполне сопоставим.