Истории, нашёптанные Севером (сборник) - Коллектив авторов - Страница 19

Если, конечно, можно назвать его домом.

По крайней мере, задуман он был как дом — долгожданный, желанный дом, к строительству которого готовились серьезно и основательно. Так вот, если идешь мимо, невольно задержишься на минуту-другую, начнешь размышлять и почувствуешь укол тревоги, будто этот дом представляет собой еще нечто иное. Место кажется знакомым, будто прежде бывал здесь, но никак не можешь вспомнить, когда и зачем.

Построил этот дом Гидеон Линдмарк — для себя и своей жены. Звали ее Карин, но он чаще величал супругу Широкой Кайсой, потому что была она широка и дородна, как арденнская кобылица. Рослый и сильный Гидеон тоже напоминал тяжеловоза. На их свадьбе гости говорили, что красивее пары со времен Песни Песней не видывали, мол, они словно яблони между лесными деревьями, источники в райском саду и столбы белейшего мрамора. И вот переехали молодожены на поляну, что раскинулась сейчас перед глазами. Место это называется Пристанище. Всегда так звалось и сегодня носит прежнее название, хотя успело стать необитаемым и заброшенным. Это наводит на размышления. Почему Пристанище?

Гидеон выиграл десять тысяч в государственную лотерею и все эти деньги потратил на покупку хутора с семью гектарами леса, восемнадцатью гектарами неудобий и Старой избой, которой уж нет. Жили они в Старой избе, но, само собой разумеется, собирались построить новую. Ей уготовили название «Новый дом». Потом оно превратилось просто в «Дом». Место, где жили, называли Избой, а Домом — постройку, которой не было. Это тоже наводит на размышления.

Дом собирались строить из бревен, как раньше строили. С тех пор прошло не так много лет — нет, случилось это совсем недавно, если не сказать сейчас, потому что уже существовала лотерея. Ведь время государственной лотереи — наше время.

Летом Гидеон расчищал вырубки для лесозаготовительной компании, зимой охотился и рыбачил. Супруги довольствовались малым, детей не нажили. Все свободное время посвящали Дому. А свободное время Гидеон назначал себе сам. Он был рукастым, наш Гидеон: какой инструмент ни возьмет, дело спорится. Неисправимый правша, он всегда работал правой рукой. Левая всего лишь неуклюже и нерасторопно прислуживала правой. Она, без сомнения, обладала силой, но совсем не годилась там, где требовались искусное мастерство или осязание. Если случалось ему ласкать Кайсу, то тоже правой рукой. По большому счету правой он мог выполнить все что угодно, особенно с помощью топора да ножа, да пилы, да рубанка и сверла.

А еще у него была Кайса. Правая рука и Кайса — вот две силы, на которые мог уповать Гидеон. Когда он вырубал камень для фундамента, Кайса была ему и трактором, и лошадью, и лебедкой. Она помогала подтаскивать и ворочать каменные блоки, пока те не встанут в кладку. Фундамент заложили в последнюю неделю мая. Когда все камни стояли на своих местах, супруги спустились к озеру Вурмшён искупаться. Кайса поплыла через озеро, держа во рту леску с блесной, которую Гидеон вырезал из кости. Жена часто так делала: плыла и тащила за собой приманку. В тот раз напротив Далинской скалы она взяла сига на три кило.

Дерево для строительства Гидеон заготавливал в собственном лесу. Выбирал сосны без сучков высотой в двадцать футов. Рубил на склоне, спускающемся к озеру. Поэтому и сегодня, если обернуться на юг и устремить взгляд далеко вниз от Пристанища, над молодой порослью заметишь проблески водной глади. Таким образом Гидеон открыл вид на воду, чтобы, стоя у кухонного окна, Кайса могла наблюдать, как весной вскрывается лед. Ледоход — самое величественное из всех зрелищ. Так вот, Гидеон ошкурил бревна и оставил в лесу сушиться, чтобы не пошли потом синью.

Затем Кайса отнесла бревна домой, а Гидеон обтесал и обровнял их. Жена собрала кору в отдельную кучу к востоку от дома — для компоста. Там посадила капусту. Выращенная на перегнившей коре капуста очищает желудок, укрепляет плечи и спину.

Отделочную древесину — ту, что должна быть пиленой и строганой — Гидеон думал купить на лесопилке Тургрена на Мельничной гряде. Не только половую доску, но и шпунтованную для обшивки и потолка. И еще вагонку для отделки прихожей и кухни.

Но за пиленую и строганую древесину заплатишь втридорога, как за колбасу в нарезке.

Каждый месяц наш Гидеон приходил к Якобссону в деревню Вурмселе и покупал лотерейный билет. Государственная лотерея подарила ему Пристанище. Так, наверное, материал для обшивки и отделки дома она тоже могла бы оплатить.

За результатами розыгрыша ходил он каждый месяц в Вурмселе.

Сруб Гидеон поставил за два лета. Он не спешил и работал с толком. Обтесывал так гладко, словно по бревнам прошлись рубанком. Врубку выпиливал и вытесывал аккуратно, чтобы углы не продувало. Первый, окладной венец сделал из пятнадцатидюймовых бревен. Во всем срубе, даже на фронтоне, для верхних, подходивших под самую крышу бревен-самцов, не использовал Гидеон деревьев тоньше десяти дюймов. Шелом, венчающий конек крыши, — ошкуренный, но топором не тесанный, а зачищенный добротным плотницким ножом и оттого будто точеный, — тот был семнадцати дюймов в вершине. Без Кайсы никогда Гидеон не сдюжил бы поднять его.

Но что-то оставалось незавершенным. Концы повальных слег — венцов, удерживающих скат крыши — он не обрубил и выпуски в углах сруба не отпилил и не выровнял. То же и со стропилами-быками. Бревна над дверными проемами не обтесал, как полагается, чтобы были ровными и гладкими. Стало быть, многое оставалось бесформенным, отовсюду торчали недоделки.

Как только появятся пиленые, строганые и шпунтованные доски, Гидеон собирался серьезно взяться за дело. Думал, выиграет еще раз в лотерею и тогда уже будет пилить, тесать, зачищать и доводить все до ума.

Для крыши Гидеон нарубил молодых сосенок и надрал бересты в казенном лесу. Поэтому молодой лес, что стал разрастаться от Дома до озера, в основном еловый. В казенных лесах сажают ели. А еще он выкорчевал еловые пни на торфянике в стороне Черного увала. Так он получил корневища для кокор-крюков, на которые будут крепиться водостоки, ведь кокоры обязательно должны быть изготовлены из цельного корня, согнутого природой.

В сентябре, на второй год после закладки фундамента, положили кровлю. Оставалось только подровнять края кровельного теса. Этим Гидеон тоже собирался заняться, когда серьезно возьмется за дело. После того как он водрузил на крышу последнюю доску — это было субботним вечером, накануне Михайлова дня, — Кайса поднялась к нему наверх с кофе и ломтями сдобной булки. Супруги уселись на лестничных перекладинах и устроили небольшое торжество в честь новой крыши.

Мимо шел мужик. Остановившись на пригорке у дома, он заговорил с ними. Мужик тот жил у Сигова болота и работал на руднике в Кристинеберге.

Речь, конечно же, пошла о доме. О недостроенном доме говорить можно жуть как долго, особенно осенним вечером, когда в сумерках не различить всех мелочей, тонкостей и оригинальных решений, которыми гордится строитель — в нашем случае Гидеон, — о многом надо расспросить и многое объяснить. В конце концов мужик с Сигова болота, тот, что возвращался домой с Кристинебергского рудника, спросил:

— Но откуда тебе взять деньги на обшивку и прочее, пиленое, строганое и шпунтованное? И на вагонку для кухни?

— На лесопилке куплю у Тургрена на Мельничной гряде, — отвечал Гидеон.

— Эти-то доски? — воскликнул горняк. — Да ты за них втридорога заплатишь, как за колбасу в нарезке!

— Но ведь наверняка что-то можно в кредит взять, — заметил Гидеон.

— У лесопилок? Им и так все должны деньжищ уйму! Не по карману им товар в кредит отпускать!

— На самом деле, — разоткровенничался Гидеон, — на самом деле я собираюсь разжиться деньжатами.

— Вот оно как? — удивился мужик с Сигова болота. — И как же ты собираешься разжиться деньжатами в наше-то время?

Тогда повернул Гидеон к горняку свое красное лицо с обветренными губами, взглянул на него большими круглыми навыкате глазами и сказал: