Физиогномика - Форд Джеффри - Страница 45

• Предыдущая
• 45/46
• Следующая

— Ты уже мертв, Клэй, — прорычало чудовище.

— Это только видимость, — твердил я себе, чувствуя, как петли змеиных тел перехватывают мне горло. Легким не хватало воздуха, и голова стала невесомой. Я чувствовал, как разжимаются мои пальцы.

Когда они соскользнули вниз, Создатель легко развернул меня и притиснул лицом к прозрачной стене, как только что я его, а потом оттянул назад, и я почувствовал его губы у своего уха.

— Когда все кончится, я поработаю над тобой, Клэй. Думаю, Грета Сикес скучает без пары.

Я проваливался куда-то, теряя сознание. Края зрения наливались туманом, но я еще увидел, как Арла приближается к стене, приподнимая пальцем край вуали. Последним усилием мысли угадав, что она задумала, я расслабил все мышцы, подогнул колени и сполз на землю, оставив ее лицом к лицу с Белоу.

Я услышал вопль Создателя и понял, что она откинула зеленую вуаль. Змеи снова стали пальцами и выпустили мое горло. На миг воздух показался мне неподвижным и твердым, бетонную пещеру затопила тишина. Потом все заполнил удар грома и треск раскалывающихся на реке льдин. Удар разметал нас по пещере в вихре стеклянных осколков. Ударившись оземь, я несколько раз перекатился и остался лежать.

Подняв взгляд, я увидел Странника, идущего ко мне сквозь пролом в хрустальной стене. За ним шла Арла с сыном на руках. Потом в глазах у меня потемнело, а когда я снова пришел в себя, они стояли надо мной.

— Я прощаю тебя, Клэй, — бесстрастно сказал голос из-за зеленой вуали.

Странник наклонился и протянул мне руку, помогая встать.

— Ты прошел долгий путь, — сказал он.

Я не сразу сумел твердо встать на ноги, но, едва зрение прояснилось, обшарил глазами пещеру, отыскивая Белоу. Каким-то чудом ему удалось спастись. Быть может, хрустальная стена защитила его от смертоносного лица Арлы, зато сама не устояла против горячей ненависти ее взгляда. Арла сумела пробить скорлупу, когда тот, на кого была направлена вся сила ее ненависти, оказался по другую ее сторону. Мне не хотелось думать, на кого из нас двоих был направлен ее взгляд.

Мы нашли тоннель, выводящий в подземную сеть под Городом, и почувствовали себя крысами в лабиринте. Мы совершили невозможное, но оставалось еще не менее трудное дело — выбраться из Города живыми.

Здесь, в подземных переходах, мы столкнулись с отрядом вооруженных заговорщиков и от них узнали, что наверху идут бои. Я и без них знал, что Белоу еще жив, потому что время от времени в подземелье доносились отзвуки взрывов: все новые шедевры нечеловеческой памяти превращались в руины. Нам сказали, что выйти через ворота не удастся, не только потому, что их защищают верные правительству части, но и потому, что проход завален обломками Министерства Провинций. Повстанцы советовали пробираться к восточной стене, обрушившейся от очередного взрыва. Сами они не могли проводить нас, так как отряд у водопроводной станции ожидал подкрепления.

К моему удивлению, большинство повстанцев знали Эа. Доставив в Город, его довольно долго держали в клетке, и пока возводили хрустальный пузырь, ему удавалось поговорить с рабочими. Мало кто мог устоять перед его спокойной улыбкой. Как сказал один паренек: «Он показал нам, что самое опасное волшебство Создателя — наш страх перед ним». По-видимому, после этого мысль о свержении Белоу и начала распространяться по Городу. От Эа они научились знаку «О» и услышали про Вено. Уходя в бой, повстанцы тянулись пожать ему руку.

— Он говорил нам, что ты вернешься, — сказал мне кто-то из них. — Говорил, что ты отыщешь рай и вернешься другим человеком.

Потом мы остались одни в темных переходах, и тут мне пришлось вспомнить, что красота никого не отпускает без борьбы. Я с ужасом ожидал начала ломки, понимая, что придется остаться одному, чтобы не погубить всех. Но Арла и Эа не бросили меня. Два дня мы прятались в темном тупике, пока они возились со мной. В мешочке у Странника нашлись мелкие лесные ягоды, снимавшие боль и тошноту. Все время, пока я лежал там, с потом выгоняя из себя последние остатки невежества и страха, наверху звучали взрывы. Иногда доносились хлопки выстрелов, и запах горелого мяса проник даже под землю.

На третий день, хотя я еще нетвердо держался на ногах и должен был опираться на чью-то руку, мы вышли из своего убежища вблизи восточной стены. Город лежал в руинах. Не уцелело ни единого здания, лишь горы обломков, уходящие вдаль, насколько видел глаз. Среди развалин лежали трупы горожан и солдат, страшно пахло падалью. Мы с трудом выбрались к пролому в стене. За ним лежали луга и леса, и мне подумалось, что мир, который всегда был у меня перед глазами, тоже в каком-то смысле рай. Второй раз отказаться от красоты оказалось мучительным делом, и я был еще так слаб, что не сумел удержаться от слез.

— Клэй, — услышал я голос за спиной. До свободы оставался один шаг.

Я обернулся и увидел Создателя, стоявшего в нескольких шагах от нас. Грета Сикес натягивала поводок, конец которого он сжимал в руке.

— Все кончено, Клэй. Все умерли или бежали, — сказал он. — С тех пор как я, почти мальчиком, явился сюда из-за моря и гор, мой ум разрывался от возвышенных идей. Одного я не предвидел — чем все это кончится.

Его лицо было маской смерти. Кожа обтягивала его, как лицо мумии. Не знаю, где он брал силы удерживать волчицу.

— Отпустите нас, Белоу, — попросил я. — Наша смерть уже ничего не изменит.

С минуту он рассеянно смотрел мимо меня. Потом отозвался:

— Да, мне не до вас, Клэй. Некогда. Предстоит много работы. Этой ночью я опять видел сон. Величественное видение.

Сказав это, он повернулся и ушел обратно в Город.

Когда мы выбрались за стену и вышли на широкий луг, Эа тронул меня за плечо и указал в небо над дымящимися руинами. В небе кружило что-то большое и черное.

— Стервятник? — спросил я. Он покачал головой.

— Демон нашел себе новый дом, — сказал он.

Те, кто пережил гибель Города, поселились в долине у слияния рек, милях в пятидесяти от Латробии. Мы назвали это место «Вено», хотя оно не было Земным Раем. Люди здесь умирают, болеют, бывают несчастными, но естественная красота местности и доброжелательность поселенцев иногда наводит на мысль о царстве блаженства.

Здесь я и заканчиваю для вас эти записки. У меня маленький домик с садиком. Эа научил меня охотиться с луком и стрелами, собирать ягоды и коренья. Я уже далеко не тот самовлюбленный глупец, каким явился в Анамасобию. Прежде всего я перестал бояться темноты и мирно засыпаю, задув свечу. Может быть, я не стал умнее, но теперь мое дурачество заставляет меня неумеренно восторгаться теплым солнцем и запахом земли. Меня больше не волнуют титулы и положение, мне приятно быть рядовым поселенцем.

Мы все помогали друг другу выжить. Память о Белоу заставила нас отказаться от правительства и не доверять никому особой власти. Споры как-то улаживаются без кровопролития, и меновая торговля установилась сама собой. Мы относимся с подозрением, возможно чрезмерным, к любым приспособлениям, облегчающим жизнь, потому что не забыли, как ради удобств пожертвовали свободой. Не знаю, долго ли это будет продолжаться в будущем.

Поселившись здесь, я часто видел Арлу, работавшую в своем саду на другой стороне поля. Они со Странником построили дом неподалеку от моего и растили там своего мальчика. Его звали Ярек, и иногда под вечер он перебегал через поле, пробирался ко мне в комнату и болтал, пока я пытался писать. В конце концов я сдавался, откладывал перо, и мы отправлялись в лес или на рыбалку.

Он расспрашивал меня обо всем, и я отвечал тем же. От Эа он много узнал о Запределье и уже тогда неплохо разбирался в травах, целебных или открывающих второе зрение. Эа убедил мальчика, что я человек большой учености, но кажется, тому всего нужнее было ощущать мою уверенность, что он замечательный парень. Хотя мой запас бумаги (я выменял его на старый плащ у вдовы министра казначейства) быстро подходил к концу, мы с мальчуганом охотно изводили его на картинки лягушат, кроликов и других лесных жителей.

• Предыдущая
• 45/46
• Следующая