Дыхание осени 2 (СИ) - Ручей Наталья - Страница 20

— Наталья, — подсказываю и заодно проверяю: узнал ли он тогда мою соседку по палате.

— Наталья, — соглашается с улыбкой, — она ведь как мечта была, просто как призрак. Увидел, девушка понравилась, пытался даже найти, она казалась ему не такой как все. Но девушка то ухажеров меняла, то беременела, то вообще исчезла из города. Она, конечно, ничего, но думаю, если бы они все-таки познакомились, ничего бы у них не вышло.

— Почему?

— Она бы попыталась давить, возможно, перевоспитывать, да и увлечения Яра ей бы не понравились. Это позже он сменил круг одних прихвостней на других, а тогда… — вздыхает. — Наталья слишком жесткая, слишком свободолюбивая, а Яр по своей натуре защитник. Знаешь, до фанатизма. Тебя вон попросил с работы уйти, но если у тебя есть хобби, твои сказки, то у Натальи работа — цель, она так самоутверждается. Они бы не сошлись, я точно говорю, а вы… Ты знаешь, я когда на вас смотрю, мне верится в ту притчу про две разделенные половинки.

Я хмыкаю, а Егор продолжает:

— Но там ведь не говорится, что когда две половики встречаются, происходит стопроцентное идиллическое совпадение, верно? Они даже могут разойтись снова, только им будет друг друга не хватать. Потому что когда знаешь, что теряешь, больнее, верно? Взять к примеру меня… — усмешка для бравады. — Я так привык, что ты желаешь мне добрых снов, и Яр вот тоже…

Яр? А вот это для меня приятная новость: им давно пора наладить теплые отношения.

— …И если всего этого не будет, — продолжает, рассматривая свои ноги, — я, конечно, переживу, но… Ты понимаешь, о чем я?

— Да.

— Вот так и вы с Яром, — вздыхает. — Он никогда не поднимал руку на женщину, Злата. Они такое вытворяли, а он отпускал — и все, даже не кричал. Давал им денег, чтобы жили как хотели. А тебя не хотел отпускать. Даже после того, что ему там в больнице наболтали, он добирался на такси, а тебя доверил своему шоферу. А после того, как увидел пленку? Отпустил?

Я помню, как Яр шептал мне жаркие слова, как зацеловывал, ласкал, выжимал из горла сладостные крики. Не отпустил. Не хотел отпускать, даже после того, как два часа мотал по кругу запись с моей изменой ему.

— То-то же, — замечает Егор. — И кто-то прекрасно знал все это и перестраховался, подсунув ему наркотики. А теперь представь, каково тому, кто привык оберегать самое дорогое, прятать за стеной — взять и разбить? Самому: и защиту, и это самое дорогое. И собрать и вернуть невозможно? Это сильный удар по вам обоим, Злата, но я не знаю, по кому больше. Ты пытаешься восстановиться, а он продолжает себя разрушать.

— Ты говоришь слишком серьезные вещи для мальчика тринадцати лет.

— А что, по-твоему, я должен играть в игры на компе и делать вид, что ничего не вижу в реальности?

— Думаю, большинство мальчиков твоего возраста так и делают.

— Не все же мальчики моего возраста мечтают стать послами, — замечает резонно. — А ты чем в этом возрасте занималась?

— Да тем же, — усмехаюсь, — писала сказки. Так, ладно, отвлеклись не по теме. Давай лучше дальше. Что там ты рассказывал о Яре? На чем остановились?

— На тебе, — улыбается, откидываясь на подушку. — Да все уже. Дальше ты закончи историю, как сама хочешь. От тебя зависит.

Он укрывается одеялом и отворачивается к стенке, а я играю в гляделки с экраном ноутбука. И что мне написать в конце? Не знаю, ставлю троеточие…

Опять возвращаюсь к началу. Перечитываю написанное в сотый раз, правлю, привожу в более-менее читабельный вид, но к сожалению, не газетный. Скорее, размышлизмы или легкий рассказ — что-то у меня в эту форму сдвинулось. Эх, вряд ли это подойдет, но если просто перечислить факты о Яре, эксклюзивная статья окажется ничуть не увлекательней википедии.

Когда пишу о бизнесе, прозрачно намекаю, что если хочешь денег — нужно много работать, потому что мне ли не знать, как поздно он возвращался и каким утомленным. Пишу о детстве, намекая, что о будущем надо думать с пеленок. Пишу о прошлом, с удовольствием описывая, что он щедро делится отступными с бывшими женами, но из каких-то ложных принципов умалчиваю о самих причинах развода. Пишу о нашей встрече — все как было, кроме расставания. Так, разошлись — и все. Пишу о настоящем Яра и… не удерживаюсь от шпильки, которая и заменяет троеточие.

"… Итак, делаем закономерные выводы: Самарский Ярослав Владимирович — не просто состоятельный бизнесмен. Он — один из самых богатых людей нашей страны, миллионер. В меру симпатичный, что легче всего отметить по детским фотографиям, к статье прилагающимся и… внимание!.. Он — холост!

С учетом того, что он был женат трижды, разрыв между разводом и новой свадьбой составлял не больше года, а с последнего развода прошло уже несколько дней, у жаждущих стать новой женой олигарха не так уж много времени, чтобы перехватить его.

Из проверенных источников (внимание на подпись автора статьи) добавлю, что в настоящее время сердце и безымянный палец Самарского Ярослава Владимировича свободны. Так что желаю вам удачной охоты, милые дамы!

Самарская Злата Юрьевна"

Удовлетворенно хлопаю крышкой ноутбука, прислушиваюсь к тишине в квартире и прикрыв осторожно дверь в комнату, где посапывает Егор, выдвигаюсь на кухню для нелегкого разговора с мамой. Она встречает меня дымящейся кружкой зеленого чая, сама уже попивает с шоколадным сырком. Мы закрываем от шпионов дверь.

— Не хочешь говорить о нем? — участливо спрашивает мама и я, вздохнув, рассказываю. Все с самого начала: о том, как познакомились, о том, как вышла замуж в, кажется, чужом платье, о том, как было хорошо мне с мужем, пока… я не влюбилась, и пересилив боль, рассказываю о причине развода. Я не хотела говорить о роли Макара, но здесь или говорить как есть или не начинать, потому что мама слишком меня чувствует, а я прескверно лгу.

Она слушает не перебивая, разве что неосторожными вздохами. Мне кажется, она не понимает, почему я привела в дом человека, не без помощи которого разрушился мой брак. Но если бы не он, меня могли действительно использовать, по полной, и тогда я бы чувствовала не злость и ненависть к мужу, а презрение к себе и своему телу. Оно и так… непослушно в постели, но вряд ли я смогла бы другому мужчине прикоснуться к себе после всего. А так… целуюсь на ветру.

— Ты защищаешь его, — замечает мама без осуждения и попытки навязать свое мнение.

— Да нет, — оправдываюсь, — пытаюсь объяснить.

— Скажи, я правильно заметила, что ты к нему что-то чувствуешь?

— Да, — не скрываю, — он мне нравится, но я пока не думаю о новых отношениях. Когда-нибудь… возможно… я не знаю, мам.

— А муж?

— Что муж?

— Что ты к нему чувствуешь?

— А почему ты думаешь…

— Я же не слепая, — вновь вздыхает, — и у меня большие подозрения, что ты все еще его любишь.

— Нет, — говорю.

Она не давит, не тянет из меня все жилы, а подливает в кружку чай.

— Я не могу верить мужчине, который меня предал, — говорю я. — Не могу спокойно смотреть на того, кто пытался поднять на меня руку. Нет, — поспешно успокаиваю маму, — он не избивал меня…

Там все гораздо хуже, но это опускаю. Не хочу передавать маме свою боль, а на моих щеках как в ту треклятую ночь уже горит пощечина.

— Я просто больше не могу… — перевожу дыхание. — Он выбросил меня из дома, как лишайную дворняжку, которую подсунули на птичьем рынке вместо здоровой и породистой. Он не поверил, когда я пыталась поговорить о ребенке…

Мама всхлипывает, но держится.

— У меня вообще блок на применение силы со стороны мужчин, любой, даже грубых слов, даже пощечины. Я никогда не смогу простить, если бы и хотела. Меня распирает от жажды мести, мне хочется избить его, мне хочется скрутить ему руки, заткнуть в рот кляп и… — машу головой, отгоняя тупое раздражение. — Иногда меня посещают жуткие мысли, если я начинаю об этом думать. Причем не обязательно применительно к себе, мне достаточно увидеть что-то такое по телевизору, как меня заносит: муж избивает жену, или брат сестру… В общем… Я не умею прощать. Не дается мне это.