Рогал Дорн. Крестоносец Императора (ЛП) - Торп Гэв - Страница 48

В закатном небе кружили машины с треугольным крылом, их эскадрильи в плотном строю приближались к позициям Имперских Кулаков. Сверху по-прежнему неслись десантные капсулы и штурмовые корабли, из-за чего казалось, что вокруг базы Незримых идёт огненный град. Наблюдая с приближением за высадкой собратьев по легиону, Гидореас различил пламенный блеск «Фаланги». Звёздный форт Имперских Кулаков опустился максимально низко, чтобы сократить время полёта на несколько жизненно важных секунд. Воину почудилось, что он даже видит вспышки пустотных щитов: гигантский корабль выдерживал непрерывные атаки космических сил Незримых, что преследовали его с момента выхода из варпа.

Ещё около десяти кораблей неприятеля находились в пути, менее чем в двух часах полёта. Им хватит огневой мощи, чтобы завершить начатое их собратьями.

Вот почему план примарха не терпел задержек, и вот почему Дорн не стал дожидаться своих хускарлов. Его болтер, «Глас Терры», непрерывно громыхал, огоньки снарядов уносились к целям в рядах Незримых, и каждый выстрел приносил смерть одному из противников Императора. Внешние стены уже рухнули после бомбардировки, и Рогал повёл своих сыновей через разбитые обломки каменной кладки.

Очевидно, слухи о золотом великане уже дошли и сюда, в самое сердце Континуума Капыкулу, ибо Незримые отступали при одном лишь приближении Дорна. Хускарлы и Храмовники следовали за ним так быстро, как только могли, прорываясь через бреши во вражеских укреплениях, а уже за ними двигалась масса из тысячи отделений Имперских Кулаков — VII легион продолжал высаживаться на поверхность.

Примерно в пяти километрах от главной цитадели примарх остановился, и его сыновья собрались вокруг генного отца, окружённые сотнями трупов Незримых и десятками тел в доспехах. Их погибшие товарищи остались лежать в лабиринте обломков, и необходимые обряды совершат над ними позже, если только представится такая возможность. Бронетехника неприятеля держалась на расстоянии, лучи её лазпушек прожигали темнеющий воздух, но многие десятки танков уже горели, подбитые штурмовыми кораблями, что сумели пробиться через воздушный заслон.

Встав в свете пылающих обломков и лучей прожекторов с оборонительных башен, Дорн указал мечом в сторону крепости, тем самым бросая врагу явный вызов. Его голос из внешних динамиков шлема разнёсся по всей округе и каждому вокс-каналу, перекрыв любые другие передачи.

Если Незримые способны понять, что говорит великан, они услышат его.

— Я — Рогал Дорн, примарх Императора Человечества. Мы с вами вели долгую войну, но вот ей наступил конец, и он будет быстрым. Мы не держим зла на тех, кто соглашается вступить в Империум, однако не ведаем милосердия к тем, кто упорствует в своём сопротивлении. После того как я покажу вам мощь Императора, я спрошу ещё раз, готовы ли вы стать частью объединённого человечества. Пусть ваш выбор будет разумным.

Пробравшись через руины, возникшие после атаки с воздуха, Гидореас подошёл к примарху. Хускарл услышал, как с шипением отключаются общие вокс-каналы, но он поддерживал соединение с Дорном на командной частоте.

— Библиарий Торл, время пришло, — передал Рогал на борт «Фаланги».

— Госпожа Эвида заверяет меня, что астропатический зал настроен правильно, так что мы готовы исполнить ваш приказ.

— Вы можете добраться до наших врагов за стенами, внутри щитов?

— Владыка Дорн, мы ничего не ощущаем, как и прежде, но воспринимаем их присутствие через вас и наших братьев. Начнём с тех, кто снаружи, и через них доберёмся до тех, кто внутри. Их щиты и стены ничем им не помогут.

Примарх помедлил несколько секунд, оглядевшись по сторонам. Вокруг по-прежнему бушевала битва.

— Приступайте.

На борту «Фаланги» флотские астропаты и библиарии легиона объединились в некую общность — психические модули зала вещания переплели их мысли и добавили им мощи. На поверхности, в шестидесяти километрах ниже, Гидореас увидел, как Незримые начали умирать.

«С чувством глубокого облегчения я веду запись о грандиозном успехе в войне против Незримых. Меня не посвятили в какие-либо подробности, но по всему флоту разлетелась весть о капитуляции одного из миров Капыкулу, что наверняка проложит верный путь к достижению Согласия. Я не питаю особого оптимизма, поскольку опыт покорения Скатии доказывает, что возможно всякое, но полагаю, что все мы должны рассматривать это достижение как наиважнейший момент всего Ночного крестового похода.

Вероятно, в Окклюде Ноктис ещё остаются тайны — опасности и трудности, которые нам только предстоит встретить и преодолеть.

Великий крестовый поход не вправе останавливаться, пока Империум не достигнет полного расцвета. Во мне самом проросла ненависть к Капыкулу, но я не могу допустить, чтобы она укоренилась, ведь возможно, что вскоре они станут такими же верными слугами Императора, как и я. Их культура, их технологии, их люди — всё будет частью единого Империума Человечества.

Сейчас это трудно вообразить, но, предположим, через год или десятилетие я смогу встретиться с кем-нибудь из них в мирное время. Мы выпьем вместе, поднимем тост за павших товарищей и поразмышляем обо всём, что нас объединяет, а не о том недолгом противоборстве, что разделяло нас. Вот каким окажется истинное наследие нашего грандиозного начинания, когда отгремят залпы последних битв».

— Нам по природе свойственно защищаться, когда на нас нападают, и в наших битвах пали многие бойцы с обеих сторон, — произнёс Рогал Дорн, стоя на возвышении, с которого прежде выступали ораторы в сенате Континуума Капыкулу. Само помещение представляло собой не очень большой зал, куда едва вмещалось тридцать делегатов, а сейчас примарх со своими стражами-хускарлами занимали его почти целиком. — Однако цивилизованным существам свойственно преодолевать свою природу, полагаясь на разум и рассуждения.

Пятнадцать представителей сената Капыкулу, переживших нападение 45-го штурмового кадра на правительственный центр, связались с примархом и пообещали лично гарантировать капитуляцию мира. Сейчас на всей планете действовал режим прекращения огня. Если верить утверждениям сенаторов, падение их мира обещало послужить толчком к тому, что сдастся весь Континуум, на что изначально и надеялся Дорн. Гидореас внимательно наблюдал за Незримыми, стараясь понять выражения их лиц. Со стороны казалось, что эти мужчины и женщины пришли на собственные похороны, хотя сенаторов неоднократно заверяли, что никто не станет карать их за войну против Империума.

Их настороженность была объяснима.

— Мы предложили безоговорочную капитуляцию, однако не можем гарантировать безопасность для всех ваших людей, — сказала женщина, одетая в чёрное платье и серебристый жакет, воротник которого, как и серебряную ленту вокруг её лба, усыпали маленькие самоцветы. — Возможно, среди наших военных есть командиры, которые откажутся выполнить приказ. Мы не можем обещать с уверенностью, что всё обойдётся без сопротивления или волнений. Многие потеряли своих близких, и, вероятно, наши люди пожелают уравнять счёт.

— Ничего неожиданного, — ответил Дорн, не повышая голоса. — Наши с вами люди будут работать вместе, чтобы установить настоящий прочный мир в ближайшие дни и годы. Согласие — это процесс, а не разовое действие. Мы проявим гибкость везде, где только возможно, ибо не ищем возмездия ради самого возмездия. Наши итераторы будут трудиться вместе с вашими органами власти, чтобы смягчить недовольство и распространить среди вас все блага Империума, как я и обещал. Взамен мы многому научимся у вас, что принесёт пользу всему человечеству.

— Вы говорите о варп-путях, — проговорил дородный пожилой сенатор с седыми волосами до плеч, одетый в серо-голубую рубашку и брюки того же цвета. На скамье рядом с делегатом лежал белый пиджак, а его лоб охватывала полоска с драгоценными камнями, похожая на ту, что носила женщина, говорившая до него, но с иным расположением самоцветов. — Не думаю, что они особенно пригодятся вам. Как и многие достижения нашей цивилизации, научные основы их создания потеряны для нас. Они — наследие наших блестящих пращуров, живших после Времени Горестей.