Цветы пустыни - Ольховская Влада - Страница 5

– Хорошо, я поговорю с ним, лишним это точно не будет, – признала она. – Когда это можно будет сделать?

– Замечательно! – тут же оживилась Жанна. – А прямо сегодня и можно будет! Я специально выбрала для встречи день, когда Сережа собирался остаться дома. У тебя на сегодня никаких планов нет? Здесь недалеко!

– Нет, могу подъехать. Ты права, чем раньше мы со всем разберемся, тем лучше.

Причин для спешки Таиса не видела, она просто хотела решить этот вопрос поскорее, пока Форсов не дал ей новое задание. Да и время сейчас идеальное: будний день, рабочие часы, минимальная вероятность, что Федор неожиданно явится и все испортит.

Они не стали брать машину, пешком было быстрее. По пути Жанна во всех подробностях рассказала про перемены в поведении сына. Таиса все больше склонялась к выводу, что парень действительно вляпался в какие-то неприятности – из тех, что кажутся чудовищными в восемнадцать лет, а на самом деле решаются очень легко при минимальной помощи.

Они как раз пересекали двор, когда с крыши высотки прямо перед ними упало что-то большое. Таиса даже не поняла, что это было, она в тот момент смотрела на свою спутницу. Она уловила движение боковым зрением, заметила, что рухнуло нечто темное, но не с грохотом, а с очень странным глухим звуком… Наверное, ничего страшного. Не может быть ничего страшного. Это же обычный двор спального района, солнечный летний день, что способно пойти не так? Скорее всего, с балкона улетело одеяло, сейчас люди засмеются…

Но люди не засмеялись – люди закричали. Сначала – женщины, сидевшие на лавке неподалеку от места падения. Потом – старушка, выглянувшая в окно. А последней – Жанна… Но она кричала не так, как они. Они были напуганы и шокированы. Она же издала звук, в котором сквозило какое-то абсолютное, животное горе, пробирающееся под кожу, прожигающее холодом до самых костей…

Уже по этому крику Таиса все поняла, но заставила себя посмотреть туда, куда смотреть совсем не хотелось. Ей нужно было принять правду, до последнего надеясь, что все они ошиблись.

Однако никакой ошибки не было. На сером асфальте неподвижно замер Сергей Зараев, а вокруг него уже расползалась, сияя на солнце рубинами, зловещая кровавая паутина.

В последние дни Николай Сергеевич Форсов только и думал, что о ценности жизни. Что ее определяет? Возраст, дающий молодым привилегию перед старцами? Опыт, который нужно сохранить? Знания и достижения? Доброта, которая, по сути, неизмерима, ведь добро одних порой становится злом для других?

Эти вопросы не оставляли его в покое с тех пор, как он получил письмо.

Всем почему-то кажется, что отсутствие выбора – это обязательно проблема. Николай прожил на свете достаточно долго, чтобы знать: не все так однозначно. Порой отсутствие выбора спасает от сомнений, позволяет не тратить время на страхи и нерешительность, дает шанс уверенно двигаться по единственно возможному пути.

Вот и он не то чтобы смирился со своей скорой смертью, просто научился не думать о ней. Придет и придет, какая разница? Он все равно ничего не изменит!

Письмо же заставило его представить и другую дорогу, которая, возможно, вела к могиле куда более долгим путем – но какой ценой?

Николай знал, что в России он пересадки почки не дождется. Родственников, способных стать донорами, у него не осталось, других законных способов спастись он не знал. Диализ был выбором, который судьба сделала за него.

Письмо же предлагало операцию в другой стране. При помощи связей, которых у Николая хватало, и денег, которых тоже накопилось больше чем достаточно. Теперь ему предстояло решить, должен ли он забрать шанс, который, возможно, при его отказе спасет жизнь кому-то более достойному.

Вера была настроена решительней. Она, в целом куда более человеколюбивая, чем муж, на этот раз не колебалась.

– Денег хватает не только у тебя, – с привычной невозмутимостью рассуждала она. – Из тех, кто нуждается в пересадке. Но очень многие люди пошли на серьезные усилия, чтобы обеспечить операцию именно тебе. Если ты откажешься, они не пойдут на это ради кого-то другого. Они не будут стараться – и операция не состоится вообще, ни для кого.

– Да, но со своей совестью я буду разбираться без их помощи.

– Ты не знаешь, будет ли у твоей совести повод для беспокойства.

– Вот именно, я слишком мало знаю об операции и доноре, – заметил Николай. – Они могли бы рассказать мне больше!

– То, что они не сообщают тебе все детали, вовсе не значит, что там нечто противозаконное. Коля, ты победишь меня в любом споре, мы оба это прекрасно знаем. Но в чем твоя цель? Доказать мне, что ты прав? Или остаться с теми, кому ты нужен?

Она явно намекала на его учеников, которые о письме пока не знали. Еще год назад Николай согласился бы с ней куда быстрее, он не решился бы оставить их без присмотра. А теперь они справлялись намного лучше… Матвей внушал ему самые большие опасения – как раз потому, что казался безупречным. Он уже достиг того уровня мастерства, когда сумел бы обмануть и старого учителя. И все же Николай присматривал за ним больше для подстраховки, пока у него не было оснований опасаться, что его лучший ученик сорвется. Гарик тоже много лет обходится без рецидивов. Таиса… ей недостает опыта, однако у Николая даже без операции хватало времени, чтобы закончить хотя бы базовое обучение, девочка все схватывала на лету.

Так что они не стали бы достаточной причиной для успокоения его совести. Разум шептал, что можно и отказаться. Но было и еще кое-что важное, то, что Николай не мог игнорировать.

Желание жить. Инстинктивное, всепобеждающее и абсолютное. То, которое не хотело слушать мудрые аргументы про возраст и ценность жизни. Какая еще ценность? Любая жизнь ценна, она причина в себе, не о чем тут и думать!

Он вновь размышлял об этом, когда раздался стук, а спустя секунду в его кабинет заглянула Вера. Уже это говорило Николаю о многом. Если все шло своим чередом, жена обычно дожидалась ответа. Если же она приходила вот так, можно было начинать беспокоиться.

– Коля, к тебе Таиса пришла…

– Зачем? – нахмурился Форсов. – Я ее раньше понедельника не ждал!

– Она не сказала, но, мне кажется, ей нужно срочно с тобой поговорить.

Он только кивнул, Вера и сама знала, что он примет ученицу. Пока Таиса поднималась к нему, Николай пытался сообразить, что пошло не так. Последнее задание завершилось без проблем – он всегда оценивал состояние своих подопечных после того, как они сдавали последний отчет. Таиса была довольна собой, ни о чем не беспокоилось, да и по результатам ее работы у Николая не возникло никаких дополнительных вопросов – там все завершилось как надо!

Получается, что-то произошло на выходных. И что-то очень серьезное – Николай убедился в этом, когда увидел девушку. Нет, Таиса далека от истерики. Но она кажется непривычно бледной, руки держит сжатыми в кулаки – скорее всего, чтобы унять дрожь. Моргает часто, явно останавливает слезы. Плохо… Таиса отличалась на редкость устойчивой психикой, это Николай считал одним из ее ключевых преимуществ. Выбить ее из колеи так сильно было непросто, и Форсову срочно требовалось узнать, что с ней случилось.

– Можешь плакать, – спокойно позволил он. – Нет для профайлера ничего хуже, чем слезы, загнанные глубоко внутрь.

Она словно только этого позволения и ждала. Таиса опустилась на диван и разрыдалась, спрятав лицо в ладонях. Вера, заглянувшая в комнату, ничего не сказала. Она бросила на мужа вопросительный взгляд, Николай кивнул, без слов подтверждая, что успокоительное сейчас будет нелишним.

Он не торопил ученицу, ждал, пока ужас ослабит хватку. Он знал, что Таиса постепенно придет в себя, и оказался прав. Сначала сбивчиво, а потом все понятней и ровнее она рассказала жуткую историю того, как совсем еще молодой парень погиб на глазах собственной матери.

– До нее даже капли крови долетели, – завершила Таиса. Под конец она больше не плакала, только всхлипывала, справляясь с последними отзвуками нервного срыва. – Я не сразу заметила… А она – сразу. Совсем немного, но… Это же кровь ее ребенка! Единственного сына! На нее страшно было смотреть… Ее в больницу увезли… А я все думаю: Господи, если бы я пришла на час раньше, всего на какой-то час!..