Стальная сеть (СИ) - Темень Натан - Страница 43

Бред какой-то. И возиться с ним некогда, уходить надо.

Тут Микки каркнул. На стол вспорхнул, к мэтру подскочил, клекочет чего-то. Крыльями машет. В клюве у попугая палец откушенный зажат. Микки палец на стол уронил, прямо на бумаги перед мэтром. Отдать что ли хочет?

Вот тут у меня крышу и снесло окончательно. Гоблинка взвизгнула, отскочила и за меня спряталась. Это потому что стряпчий спокойненько так взял этот палец со стола и к руке своей его обратно приложил.

По пальцам у него искра синяя проскочила, или мне показалось? А стряпчий руку поднял к глазам, поворачивает так и эдак, рассматривает. Потом пальцы сжал, разжал — и ничего не отвалилось. Как будто палец ему не откусывали. Вот это фокус!

Мэтр кашлянул, как будто засмеялся. На меня посмотрел, и правда — улыбается. Зрачки синевой блеснули, как у моего котика Талисмана… Что?!

Не может быть… Или это чай продолжает действовать? Может, он на траве дурманной заварен, и у меня глюки?

— Ты тоже это видишь? — спрашиваю.

Гоблинка в меня вцепилась, отвечает дрожащим голосом:

— Да, вижу. Ваш внутренний эльв обрёл свободу. Скорее, Дмитрий, дайте ему имя.

— Зачем?

— Просто дайте. Быстро, не думайте! Пока он не опомнился, и не сожрал нас всех! — а сама трясётся так, что меня качает.

Ладно. Я шагнул вперёд, руку протянул, тронул стряпчего за плечо и быстро сказал:

— Нарекаю тебя Талисманом. В миру будешь зваться Толик. Толян Дмитриевич.

Между моими пальцами и плечом мэтра проскочила искра, как от кошки, когда её погладишь.

Стряпчий-Талисман вздрогнул, оскалил зубы и зашипел.

— Вы молодец, Дмитрий Александрович, — шепчет гоблинка. — А почему он шипит?

— Ну так он раньше котом был, — отвечаю.

— Он что, никогда не был человеком? — и давай опять дрожать.

Да что такое-то! Чего она боится?

— А что такого? — говорю.

— Вы не понимаете… Эльвы должны быть людьми. Если эльв не человек, это… это ужасно!

— Что тут ужасного? — спрашиваю, а сам вижу, что Ерошка на полу шевелиться начал.

Блин! Сейчас эти громилы проснутся, а мы тут зависли.

— Зелье ещё есть? — командую. — Лей ещё! Прямо в рот лей, пока не опомнились!

Гоблинка боком-боком обошла стряпчего-Талисмана, вытащила из сумочки склянку и накапала обоим громилам сонного зелья прямо в открытые рты.

Я взял со столика, где ваза с фруктами, графинчик коньяка, и долил сверху. Пускай поспят с удовольствием.

Тут меня мысль осенила — мерзкая, но удачная. Надо так дело запутать, чтобы им полицию вызывать было стрёмно. Алексееву, слугам — кому угодно. А если вызовут, им же хуже будет.

Командую гоблинке:

— Есть ещё платья в доме? Хорошие, дорогие? Чтобы мне впору были?

Гоблинка удивилась, но кивнула.

— Тащи сюда!

Она рысью убежала, а я принялся с охранников одежду стаскивать. Раздел обоих, Ерошку к Федьке подтащил. Уложил в обнимку, да поинтереснее, с фантазией. Самому смешно и противно стало. Отошёл, глянул — красотища! Скульптурная группа — гориллы занимаются вольной борьбой на ковре.

Бизнесмена Алексеева повернул вместе с креслом, типа он зритель. Ему тоже коньячка в чашку плеснул, парочку сигарет раскурил, бычки придавил в пепельнице.

Вот теперь картина маслом. Как проснутся, сюрприз им будет. А если слуги их первыми найдут, подумают ещё, поднимать шум или не стоит. Гадость, конечно, но так им и надо. Они людей шарфами душат, и меня повесить хотели, сонного.

Тут гоблинка моя вбежала с ворохом платьев. На мою живую композицию глянула дикими глазами, но ничего не сказала. Стал я платья примерять. Девушка мне помогать стала. Потом сбегала ещё куда-то, принесла коробочку с косметикой.

Короче, через полчаса глянул я в зеркальце, и себя не узнал. Был офицер Найдёнов, а стала рослая блондинка с голубыми глазами, алыми губками и крохотной мушкой на щеке. Мушку мне гоблинка прилепила, сказав: «так сейчас девушки-полукровки из дорогого дома носят. Вам как раз подойдёт».

Сама тоже подкрасилась, личико белилами замазала, шляпку с вуалью надела, чтобы глаза гоблинские закрыть. Превратились мы с ней в двух девиц лёгкого поведения, но дорогих, как хорошая зарплата за квартал.

Потом меня осенила прекрасная мерзкая мысль. Ещё одна.

— Фотоаппарат твоего отца в порядке? — говорю гоблинке. — Пользоваться умеешь?

Она кивнула.

— А зачем…

— Давай, тащи сюда. Картинки снимать будем, забавные.

Потратили ещё полчаса на фотки, и не зря.

Попугая Микки в саквояж сунули, велели сидеть тихо.

Всё это время захваченный моим котиком мэтр стоял и разглядывал своё новое тело в стекле шкафа. Очень ему это нравилось.

Потом мы его подхватили под руки и повели вниз по лестнице. Он идёт, шатается как пьяный — понятно, когда котиком был, на четырёх лапах бегал. Неудобно! Но так даже лучше — пьяный господин подцепил двух девчонок.

— Что теперь, Дмитрий Александрович? — спрашивает гоблинка. — Куда нам идти?

— Как это куда? — отвечаю. — Домой!

Вывели мы стряпчего-Талисмана на улицу, поймали извозчика. Я адрес назвал, извозчик погнал лошадку. Поехали с ветерком.

Стряпчий оказался бережливым человеком. Я-то думал, раз он деньги лопатой гребёт, то и живёт так же, барином. Нет, домишко чистенький, но скромный, в доме один слуга и кухарка. Да и та приходящая.

Высадились мы из пролётки возле дома, сами хихикаем, вроде весело нам. Я ещё бутылку шампанского по дороге открыл — из дома Алексеева взяли. Для правдоподобия. Прохожие, кто на улице в тот час случились, на нас глазели и головами качали. Дескать, весело живут некоторые.

В доме чистенько, строго, отдельный кабинет для клиентов, рядом спальня. Спальня — только чтобы спать. Сразу видно, хозяин весь в работе. В кабинете мебель тёмная, но солидная, дорогая. Стол сукном покрыт, на нём набор для письма, пресс-папье как из музея — антиквариат.

Стряпчий, он же мой Талисман, в кабинет зашёл, головой покрутил, к столу ринулся. На лице улыбка — узнал. Стол ощупал, бормочет:

— Документ внимания требует… Выморочное владение… долговая расписка просрочена, сударь…

Гоблинка моя саквояж на пол поставила, сама озирается. Попугай Микки из саквояжа выпорхнул, на спинку стула уселся и стал перья чистить.

— Дмитрий Александрович, нехорошо в чужой дом без приглашения заходить, — гоблинка говорит. — Воровство это.

Ну что скажешь — да, воровство. Как говорится: грабь награбленное.

А что делать? Не надо было с бизнесменом Алексеевым договора магические заключать, на сделки идти.

Тогда мне казалось, что обхитрю его, вывернусь. Что один раз — не преступление. А оно вон как обернулось. Карьера под откос, люди погибли, задушены, брошены в прорубь, и вообще гадостями всякими пришлось заниматься. Правду говорят — коготок увяз, всей птичке пропасть.

Нет, как только шеф вернётся из командировки, вытащит меня из этой каши, что я заварил — брошу. Не полицию, а вот это всё. Никаких сделок с подозреваемыми, всё по-честному будет.

Думаю так, а внутри холодно, неуютно. Будто шепчет кто-то: «не будет, не будет…»

— Слушай, — говорю. — Мы давно знакомы, а я твоего имени не знаю. Непорядок. Давай уже знакомиться.

Гоблинка улыбнулась, сверкнула острыми зубками. А она ничего, симпатичная. Даже когда накрашенная под человека.

— Меня зовут Фрида Мирри, — отвечает. — Мирри — имя для своих.

Попугай Микки вдруг закаркал, запрыгал на стуле. Вспорхнул и уселся на портрет государя, что над столом висел. Солидный портрет, поясной. Государь там в мундире, в орденах, взгляд суровый.

— Воля покойного обозначена ясно! — сказал стряпчий Талисман. — Попрошу внимания!

Стряпчий к стене подошёл, согнал попугая, взялся за рамку и снял портрет со стены. Как будто сто раз это делал.

Смотрю, а за портретом дверка. В цвет стены покрашена, сразу не заметишь. Сейф! Замок с циферками, очень солидно, просто так не вскроешь. Небось, какая-нибудь заграничная фирма за большие деньги сделала.