Атипичная пневмония - Фомин Алексей Николаевич - Страница 19

• Предыдущая
• 19/75
• Следующая

– Не надо, папа. Ты что же, бросишь ее на дороге? Если разобраться, то в чем она виновата? Просто так складываются обстоятельства. Ведь это именно она освободила вас с Игорем.

– Нас не пришлось бы освобождать, если бы она не потащила нас на эту дачу.

– Пап, будь объективен, ты же сам захотел ехать за оружием. Если бы не это оружие, ничего с нами не приключилось бы. Ехали бы себе спокойно.

– Как знать, как знать. А почему она стала таранить милицейские машины, не знаешь?

– Так нас же разыскивали. По рации объявили.

– О, Боже, – Колосов всплеснул руками, – объявили в розыск белый «Форд-Таурус».

– А нам здесь послышалось «Форд-Транзит». Мы подумали, это нас разыскивают. Поэтому Игорь взял пистолет и выскочил наружу, а Марина стала прорываться. – Вика выглядела явно обескураженной.

– Ладно, пойди их позови. Мы должны вернуться назад, может быть… Давай иди.

В проеме двери возник Мишка:

– У нас проблема. Что-то с радиатором. Весь тосол вытек.

– Так. Что еще?

– Остальное по мелочи. Разбиты обе фары. Ламп в запасе нет. Обломлен передний бампер по краям. Справа и слева по бортам глубокие царапины.

– Ничего себе мелочи. Без света мы ночью ехать не сможем. А нам надо срочно туда вернуться, посмотреть жив ли Игорь, и забрать мои документы. Придется идти туда пешком. Но фургон здесь на виду оставлять нельзя.

– Я уже присмотрел место, пап. Дотолкаем. Метрах в пятидесяти впереди есть хороший пологий съезд с шоссе и подходящая, такая плотная посадка вдоль дороги. Затолкаем машину за эти кусты, я сниму радиатор и пропаяю там, где нужно. А ты с Викой иди.

– Нет. Вика поможет тебе. Я пойду с Мариной.

– Пап, она тебя боится. Вика сказала, что ты хочешь ее высадить.

– Да ну вас, ей-Богу. Что вы на меня ополчились? Никого я не собираюсь никуда высаживать. Тоже мне, заступнички. Муж у нее там лежит, понял? Раненый или мертвый. И ей туда нужно по-любому. На крайний случай, попрощаться с покойным. Все. Давай не будем терять время. Вику за руль, и заталкиваем машину в кусты.

Через десять минут Виктор Петрович, с лопатой в руках, и Марина перебежали шоссе, тускло подсвеченное луной, и спорым шагом направились к месту трагического происшествия. Дорога заняла двадцать минут. Еще на подходе они заметили блеск милицейских мигалок, заливающих окрестности мертвенным красно-синим светом. Марина заметно сбавила шаг, и Колосову пришлось взять ее под руку:

– Пойдем, пойдем. Мы только чуть углубимся в лес и посмотрим, те ли это машины, или туда еще кто-то приехал. Все-таки больше получаса прошло.

Но на месте происшествия никого не было. По-прежнему на дороге стояли две милицейские «Лады», помятые колосовским «Фордом», возле них лежали оба гаишника, чуть поодаль – Игорь. Все трое были мертвы. Колосов подобрал свои документы, которые лежали там же, где их обронил милиционер.

Виктор рыл могилу для Игоря. Рядом, прямо на земле, сидела Марина, перемежая тоненькое поскуливание судорожными всхлипами. Когда они тащили труп от дороги, она крепилась, но как только они углубились в лес метров на сто, и Колосов, остановившись, сказал: «Все, хватит, здесь и похороним, – Марина зарыдала. – Не ори, тише», – вполголоса прикрикнул он, и Марина, вцепившись зубами в собственную руку, подавила рыдания, перейдя на тихий, почти беззвучный плач.

Ей было жаль и себя, и Игоря, и убитых ею сегодня людей, и всей своей прежней жизни, и всех людей, которые ее населяли: знакомых и малознакомых, друзей и родственников, любовников и приятелей, недругов и врагов. Она вдруг как-то особенно остро почувствовала, что прежней жизни больше не будет никогда, что все это умерло вместе с Игорем на пустынной подмосковной дороге. А что будет? И будет ли что-нибудь вообще? И это будущее ощущалось ею как что-то холодное, злое и враждебное. Марина чувствовала себя маленькой девочкой, покинутой всеми в большом, черном, страшном лесу, из которого не было выхода, и она сидела, уткнувшись носом в собственные коленки, и жалобно скулила, как потерявшийся щенок.

Земля была мягкой, пушистой и чуть влажной. Копалось легко, но Колосов, вырыв яму глубиной около метра, все-таки здорово устал. Он выбрался из ямы, воткнул лопату в земляной отвал и, тяжело дыша, присел рядом с Мариной перевести дух:

– Помоги мне опустить его в могилу, а то я один не смогу. Марина, ты слышишь меня?

Она кивнула головой.

Когда могила была засыпана, Виктор, утрамбовывая лопатой холмик, спросил:

– Покойник-то был православный?

– Да, – едва слышно проронила Марина.

Колосов, срубив лопатой пару ветвей и покопавшись в карманах и найдя в них моток тонкой проволоки, соорудил крест и воткнул его в холм.

– Ну вот. Потом, Бог даст, вернешься, соорудишь ему что-нибудь поприличнее.

Обратно шли по лесу, не выходя на дорогу. Марина молчала, и Колосов тяготился этим молчанием. Ему казалось, что он должен что-то сказать, что-то сделать, чтобы утешить, подбодрить ее. Они шли рядом, но он скорее чувствовал, чем видел, ее темный силуэт, ощущая тепло ее тела, напоенное тонким пряным ароматом духов. Колосов взял ее ладонь в свою:

– Я не большой специалист в этих делах, но, говорят, когда плачешь, легче становится.

– Я, наверное, уже выплакалась. Знаешь, я ведь еще пару дней назад собиралась уходить от Игоря. Я всегда думала, что не люблю его. И когда замуж выходила, и потом… И детей поэтому не заводила… Хотя нет, вру. Дети бы мне просто мешали. А сейчас, там, у могилы, я поняла, что все-таки что-то такое между нами было.

С минуту они шли молча, потом Марина спросила:

– Скажи, а что будет потом?

Колосов не понял ее:

– Что значит – потом?

– Ну, потом, когда все утрясется, когда пройдет эпидемия, когда…

– Ничего не будет… Пустота…

– Нет, так не бывает. Что-то должно быть. Жизнь должна как-то устроиться.

– Не знаю. Я так далеко не загадываю. Я уже пятнадцать лет живу только сегодняшним днем. Я устал от жизни, от ее бессмысленности и безнадежности, и сил жить мне придают только дети. А сейчас я обязан вывезти их в безопасное место. А что будет потом?.. Не знаю, но я уже давно не верю в какие-либо благоприятные перспективы.

– Но так же нельзя, Витя, так нельзя жить, надо на что-то надеяться. – Марина остановилась, взяв его за руки и прижавшись к нему всем телом.

– А я и не живу, я существую. – Колосов мягко высвободился и пошел вперед. – Пойдем быстрее, ребята нас ждут.

Остаток пути проделали молча. Марина надулась и шла за Колосовым, чуть поотстав.

Около машины их встретил Мишка:

– Ну, как там?

– Скверно. Слава Богу, документы нашел. Но нам лучше поскорее убраться из Московской области. Как только станет чуть посветлее, поедем через Рузу на Боровск, а там повернем на Калугу и дальше на Орел. Вика спит? Что с машиной?

– Да, я ее отправил спать. С машиной все в порядке. Течь в радиаторе я нашел, пропаял, поставил на место, тосол залил. Можем ехать.

– Хорошо. Заводи будильник на пять часов. Вику за руль. Завтракать будем в дороге, – Колосов зевнул, – все, укладываемся.

Колосов забрался в кабину, на пассажирское место и мгновенно провалился в сон, не слыша, как позади него шебуршатся и перешептываются, устраиваясь на ночлег, Марина и Мишка.

Виктор Петрович проснулся от толчка. Машину кинуло на выбоине, и он ударился головой о стенку кабины. Серые предрассветные сумерки. Белесый, клочковатый туман выполз из леса на дорогу, делая видимость минимальной. Вика за рулем. Колосов потянулся, сладко зевнув.

– Привет, малыш. Потише, не видно ж ничего – Он обернулся через плечо: – Доброе утро.

Михаил и Марина в полутьме готовили бутерброды.

– Где мы находимся?

– Рузу проехали. Где-то километров за десять до Дорохова, – ответила Вика.

– Ребятки, дайте воды попить. И пожевать чего-нибудь было бы неплохо.

– Сейчас, пап, – отозвался Мишка, – дожевывая бутерброд. – Пересаживайся назад. Вика, тормози. Давай меняться местами.

• Предыдущая
• 19/75
• Следующая