Гремучий Коктейль 6 - Мамбурин Харитон Байконурович - Страница 30

— Ну, например, слинять возглавить красные банды юго-запада, — легкомысленно махнул рукой питерец, — Он же, по сути, глава всех племен, особа совершенно неприкасаемая для всех, включая городских отбросов. Красных, конечно. А отбросы ли они в этом городе — большой вопрос, друг мой!

— Тогда его знают, где искать! — отмахнулся я рукой, отпивая очень ароматный экзотический коньяк, подаренный когда-то Константином.

— Может и знают, но не найдут, — задумчиво промычал белокурый даритель коньяков, скромно набухиваясь хорошим виски, — А потом могут всё, что он натворит, повесить на тебя, Кейн. Да-да, не делай вид, что ты не сторож американскому королю. Ты буквально выпустил его на волю.

— От меня сейчас слишком многое зависит, чтобы трогали по пустякам, — не согласился я, — Так что пусть сами справляются со своими геморроями. А мы будем сидеть, пьянствовать и ждать пока всё утихнет.

— Боюсь, что спокойно сидеть у тебя не получится, — гадко хмыкнул Азов, — Я завтра открою портал, через который тебя, в этой скромной обители, навестят Терновы. Кристина просила не говорить, но мы же товарищи, да?

Вот те раз.

— Тогда сегодня у неё в опочивальне тоже будет сюрприз, — мрачно решил я, — под названием «пьяный муж».

— Ты просто хочешь нажраться.

— А то.

В этом шоу участие принимать отказались все, кроме верного Петра Васильевича, так что мы поддали с ним вдвоем. Ну как вдвоем? Втроем. Мэтр Вергилий, в отличие от Мишлена и Курва, отдыхающих с нами тут после дневной суеты, потихонечку причащался красным вином, но делал это очень культурно и тихо. Даже орехи, полюбившиеся Красовскому, брал по одному лапой, ловко заправляя вкусняшки в свой огромный клювище.

— А ты знаешь, Кейн… — нехило набравшийся Петр Васильевич внезапно подал голос, — … что я родился в трех верстах отсюда?

— В Хэвен Гардене? — удивился я таким новостям, — Надо же.

— Ага, — пьяно и размашисто кивнул питерец, — В уютном родильном доме на Карл-стрит. Правда, потом семье пришлось переехать в Адскую Кухню, так как родился я не один, а зараз с двумя братьями. Такие вот… дела. Мамаша и папаша мои были, как понимаешь, насквозь русскими, бежавшими слугами какого-то боярина, мечтавшего на мамашу-то взобраться. Но не срослось, умудрились молодыми удрать аж сюда, а тут устроиться в очень неплохую итальянскую фамилию работать. Только вот итальянцам баба с тройней в прислуге оказалась не нужна, так что нас выпроводили. Но самое интересное было потом, через девять лет, случилось.

— Что-то мне кажется, что у этой истории грустный конец… — пробубнил я, переглядываясь с мэтром Вергилием.

— Не совсем, — расслабленно помахал ладонью у рта Красовский, закидывая внутрь еще полстакана виски, — Конец, наоборот, очень даже хороший. Счастливый, можно сказать. Не буду скрывать, благодаря тебе. А вот тогда…

Тогда, в детстве Петра Васильевича, быть чистокровным белым и русским в Адской Кухне значило быть под крышей у русской же мафии, которая, в свою очередь, лежала под Синдикатом. И, как это водится в славном городе Нью-Йорке, расовые войны тут шли постоянно. Отца у них убили, когда Петру было шесть, а затем, спустя три года, кое-кто из низовых отбросов решил попробовать запугать наглых и неуступчивых русских мифиози.

Семью Петра Васильевича съели. С прилюдной демонстрацией объедков, с похвальбой, с угрозами. Сам мальчик выжил лишь потому, что уже работал — стоял на стреме в другом конце города. Просто так это не кончилось, русские нашли черную банду, которая организовала себе людоедский кутёж, и вырезали её. Один из многих эпизодов, случающихся в этом городе. Но у маленького Петра было собственное отношение к случившемуся. Через два месяца после похорон остатков семьи, малыш, которому до десяти лет еще оставалось около полугода, появился в Адской Кухне один, с натугой таща за собой небольшую тележку, которую он определенно вёз домой.

Несмотря на то, что тележка была закрыта мешковиной, придавленной сверху парочкой голубиных тушек, струящийся из-под грубой ткани запах ставил большой и жирный крест на попытке замаскировать провоз товара из коптильни Хермана Зельца, знаменитого на весь Нью-Йорк мастера, способного закоптить даже слона. Местные, надавав мальцу затрещин и пинков, прогнали плачущего малыша, а под мешковиной обнаружили еще теплую тушу копченой свиньи. Очень большой. Настолько, что необходимо работать у русских где-то два три месяца, копя всё до цента, чтобы позволить себе заказать Зельцу такую тушу.

Это был пир на треть района. Конечно, приглашены были лишь люди с определенным оттенком кожи, никак иначе, а из-за того, что свидетелями стали слишком многие, ни одна банда или содружество не успели утащить угощение себе. Оно было поделено на всех. Пробующие были в восторге — такое сладкое, жирное и ароматное мясо! А сало!

В это время маленького Петра уже везли в порт, собираясь отправить на историческую родину. Его взял под крыло один весьма специфический деятель, которому понравилась решимость ребенка, способного рискнуть жизнью, чтобы доставить начиненную алхимическим ядом на основе свинца свинью прямо к месту её будущего потребления.

— Но это было не то, Кейн… Совсем не то. Понимаешь? — пьяный человек, устроивший в девять лет массовое побоище, дирижировал пальцем в воздухе, — Я совсем не сразу понял, что не то. Лет в двадцать пять только, когда немного мозгов в голове завелось. Мучило, грызло что-то изнутри. Вот как мстить, когда всех грохнули еще до того, как я эту свинью на телеге вообще увидел, а? Как? А ведь надо. Сердцу не прикажешь. Меня не отпускали сюда, хоть и старался, только недавно генеральный директор рукой махнул. Слишком уж в Питере горячо стало для Пети. Ну вот и прибыли, да. А когда я узнал про Кулинара…

Профессиональный убийца увидел уязвимое место. Убей лидера, организатора, офицера — и агрессивная толпа бывших подчиненных растеряется, не успеет среагировать на тех, у кого давно в печенках сидят их движения.

Что делать ребенку, как не прибегнуть к помощи других? Что делать взрослому, когда перед ним цель, в сотни и тысячи раз превышающая его возможности? Искать уязвимое место. Где не справится пистолет, где не достанет яд, там пригодятся воздушный шар, авиабомба, да приятель, настолько же отмороженный, как и ты.

— Теперь моя душа спокойна, Кейн… — отсалютовал мне бокалом ухмыляющийся как павиан бандит, — Но! Кажется, я уволен! Без выходного пособия. Так что, если ты, друг мой, не найдешь мне заделье, чтобы я отдал тебе должок, то подлечусь и отправлюсь в Африку! Только откопаю ухоронку с деньгами…

— Тебя там кто-то ждёт? — погладил я залезшего мне на колени кота.

— Да, — кивнул бандит, — Сафари.

У Кристины, совершенно справедливо величаемой её мужем «Её Тернейшество», всю жизнь были определенные сложности с экспрессией собственных эмоций. Девушка, вынужденная постоянно иметь дело с насмешками, вызванными репутацией её семьи, всегда вела себя на людях холодно и отстраненно. В этом еще совершенно не помогало то, что её выбрал гримуар «Короля Терний», делая ответственной за будущее угасающей семьи. Родители девушки вспоминали каждый из дней, в которые замечали её улыбку. Вспоминать, особо, было нечего.

Оказывается, что не самый дурной муж, ребенок, да еще и две с лишним сотни подопечных юного возраста вполне могут слегка согреть даже ледяную королеву. Кристина пусть и не выбежала на встречу выходящим из портала Азовых родственникам, но улыбнулась настолько широко, что Елена Аркадьевна охнула, цепляясь за руку обомлевшего мужа, а Тимур Игоревич Тернов, средний сын достойного семейства, самым неаристократичным образом раззявил рот, застыв прямо в портале и получая за это пинок от младшего Аркадия.

Тут уж и сама виновница шока и удивления заспешила навстречу любимым родителям, окончательно ломая им шаблоны.

В общем, визит удался с самого начала, несмотря на некоторое мое похмелье, из-за которого приходилось стоять и таинственно улыбаться.