Триединый (СИ) - "Генсо-но Ками" - Страница 4

* * *

Абориген сдержал обещание: с первыми звездами парусник причалил у небольшого, дикого на вид островка. Мореходы вытащили халау на песчаный берег и спрятали в зарослях. После два человека тщательно уничтожили все следы на белом песке.

Супругов Ардисс вместе с сыном провели куда-то вглубь острова. Когда с них сняли повязки, муж с женой обнаружили, что находятся в какой-то пещере. Виктор, их сын, как и до того, не выказывал никакого интереса к происходящему.

По освещенным редкими факелами коридорам гостей проводили то ли под землю, то ли внутрь горы. У входа в зал им преградил путь высокий вооруженный островитянин.

— Плата, — жестко сказал он.

Эзерин Ардисс молча снял с плеча холщовую сумку и протянул стражу. Тот заглянул в нее, вытащил прямоугольный сверток. Полоснув плотную коричневую бумагу изогнутым ножом, уставился на небольшой золотой слиток. Кивнув, бросил его обратно, подхватил сумку и жестом показал, что посетители могут войти.

Изначально пещера была природной, но позднее над ней явно потрудились люди. Руки неизвестных каменотесов придали своду форму неровного купола. На темной шероховатой каменной поверхности тускло горели отраженным светом сотни многолучевых звезд, вырезанных из золотых пластин. Эзерин не был уверен, но ему показалось, что их расположение с точностью повторяет настоящий небосклон.

Пол пещеры покрывал толстый ровный слой белого песка. На нем, камнями размером с человеческую голову, был выложен лабиринт. Вокруг широким кольцом располагались факелы на длинных ножках, воткнутых в песок. За пределами огненного круга сидели два туземца в древних нарядах своего народа: юбках из пальмовых листьев и ожерельях из ракушек и зубов хищных рыб. Один островитянин держал небольшой барабан, другой — костяную флейту.

У входа в лабиринт гостей ожидал третий абориген: мужчина средних лет, с густой черной бородой. В отличие от соплеменников, он был одет в светлые парусиновые брюки и рубашку с закатанными выше локтя рукавами. Его широкие жилистые предплечья покрывали причудливые татуировки.

— Здравствуйте, — поприветствовал его Эзерин. — Вы, должно быть, великий мастер Олеломенахоку?

Островитянин отрицательно качнул головой:

— Мазтеру пришлось зрочно уехать. Я — его зтарший ученик и назледник, Хаванавана-Налу.

Старший Ардисс нахмурился:

— Был уговор, что ритуалом займется мастер…

— Не безпокойтезь, — невозмутимо ответил абориген. — Уже давно почти взе ритуалы провожу я. Но, езли вы хотите, чтобы это зделал учитель, вам придетзя провезти здезь два мезяца — раньше он не вернетзя.

— Мы не можем столько ждать! — нервно воскликнула жена Эзерина.

Ее супруг изучающе глядел на ловца духов.

— Вы можете гарантировать, что все пройдет, как надо?

Хаванавана-Налу с достоинством склонил голову:

— Порукой тому моя жизнь.

— Хорошо, — подумав, промолвил Эзерин. — Мы согласны. Когда это произойдет?

— Немедленно, — заявил ловец духов. — Звезды и планеты вызтроились в идеальный порядок для призыва. Подобное злучается невероятно редко и упузкать возможность нельзя.

Эзерин на миг заколебался. Усиливая его сомнения, заговорила жена:

— Дорогой, мне страшно! А если ничего не получится? Вдруг наш мальчик пострадает?

Темные глаза Хаванавана-Налу обратились к ней. Голос ловца зазвучал мягко:

— Вижу, заэри, ваш ребенок — лапувале, дурачок. При рождении, когда его дух входил в зозуд тела, он не зумел правильно заполнить его. Теперь он зловно маленький ребенок, надевший башмаки отца. Огромные ботинки поворачиваютзя, цепляютзя, зваливаются з крохотных ног — и дитя з трудом ковыляет, то и дело зпотыкаясь и падая. Я поймаю безымянного духа в Моана-Полинуи — Великом Темном Океане и впущу в зозуд тела. Он зтанет пищей для духа лапувале. Ваш зын поглотит чужой дух, зтанет больше и зильнее и, наконец, превратится в полновлазтного гозподина тела и ума. Он больше не будет лапувале, а зтанет канака — дозтойным мужчиной. Разве не об этом мечтают родители зыновей?

Эзерин Ардисс обнял жену:

— Ритуал — наша единственная надежда, незабудка. Мы поставили на него буквально все, что у нас есть. И теперь нельзя отступать. Иначе все годы страданий, все жертвы были напрасными. И что намного хуже — Виктор до конца жизни останется таким. Разве этого мы хотим для нашего мальчика?

На глазах женщины заблестели слезы. Спрятав лицо на груди мужа, она глухо сказала:

— Ты прав, любимый. Но я боюсь.

Эзерин нежно провел рукой по ее светлым локонам. Посмотрев на ловца духов, твердо сказал:

— Начинайте!

Хаванавана-Налу кивнул. Взяв Виктора за руку, повел за собой к входу в символический лабиринт.

— На акуа нуи, на киано лани а мена ухане! — громкий голос ловца с неожиданной силой наполнил зал. — Но'омака макоу ика хакуа на кахакаи о Эл'ле Нуи!

Огни факелов закачались, будто в пещере подул сильный ветер, хотя воздух оставался спокойным. Туземец с барабаном начал отбивать сложный ритм. Вскоре к нему подключился флейтист, выводя монотонную тоскливую мелодию.

Тайный жрец запретной магии вел подростка по изгибам лабиринта, ни на миг не переставая что-то говорить на своем языке. Его голос странно смешивался с музыкой, и эти звуки все больше напоминали ворчание бушующих волн океана.

Наблюдающим за парой в лабиринте казалось, что каждый новый шаг дается им все с большим трудом. Когда мальчик пошатнулся и чуть не упал, его мать вскрикнула и рванулась к сыну. Эзерин удержал ее, что-то успокаивающе приговаривая. На его лице тоже было заметно беспокойство, но он догадывался, что в ритуал вмешиваться ни в коем случае нельзя.

Когда ловец духов с мальчиком достигли центра лабиринта, Виктор лишился чувств. Сильные руки островитянина подхватили его в падении. Хаванавана-Налу бережно опустил подростка на песок, встал и распростер над неподвижным телом руки.

— Е'на хаку о ка Моана, ие ха'ави маи иау ухане иноа о'ле! — его голос сотрясал стены пещеры, будто раскаты грома.

Родители Виктора потрясенно глядели, как в центре лабиринта сгущается сумрак. По дорожкам лабиринта забегали крошечные смерчи, появлявшиеся ниоткуда и так же внезапно исчезавшие. Скрывшуюся в дымке фигуру ловца трясло, будто он боролся с невидимым потоком. Огни факелов метались, некоторые погасли.

Эзерин бросил взгляд на музыкантов. Те, вытаращив глаза, смотрели на происходящее в центре лабиринта. Пораженный зрелищем флейтист даже на мгновение перестал играть. Более дисциплинированный барабанщик тут же пнул его ногой. Спохватившись, абориген с флейтой вновь приложил костяной инструмент к губам, выдувая протяжные звуки.

Старший Ардисс понял, что ритуал проходит не так, как обычно. Но он не знал, в чем дело, и способен ли как-то помочь. Поэтому лишь крепче обнимал жену, надеясь на лучшее.

Спустя бесконечно долгое время тьма в лабиринте рассеялась, мелодия стихла, а Хаванавана-Налу, умолкнув, обессиленно рухнул на колени возле Виктора. Ловец духов тяжело дышал, его лицо было влажным, густые черные волосы слиплись от пота, светлая рубашка пристала к телу.

— Все? Все кончилось? — в воцарившейся тишине резко прозвучал дрожащий голос матери Виктора.

Ловец духов поднял голову и кивнул. Подхватив подростка, он вынес его из лабиринта и передал отцу.

— Безымянный дух помещен в зозуд тела. Теперь душа вашего зына поглотит его, делая звоей частью. Пиршезтво души продлится дня два-три. Взе это время парень будет выглядеть зпящим. Когда злияние завершится, он прознется здоровым. Теперь уходите.

— Спасибо, — произнес Эзерин, поворачиваясь к выходу.

Когда Ардиссы покинули святилище, островитянин, во время ритуала бивший в барабан, приблизился к ловцу духов. Хаванавана-Налу в изнеможении растянулся на песке у входа в лабиринт.

— Наставник, — почтительно обратился к нему на родном языке барабанщик. — Что произошло?

— Не знаю, Каикаина, — не открывая глаз, ответил ловец. — Я без особого труда поймал духа в Темной Бездне. Но поместить его в тело и соединить с духом мальчишки оказалось невероятно сложно. Лишь обратившись к силе лима оке-акуа, мне удалось связать души. Такого никогда не бывало прежде. Надеюсь, великий мастер, вернувшись, объяснит этот случай.