Следователь, Демон и Колдун (СИ) - Александров Александр - Страница 45

- Ну-у-у…

- Вызовите жандармов? Передадите в руки доблестной инквизиции в лице господина Френна?

- Ладно, ладно. Я понял. Что вы предлагаете?

- Нам нужно добраться до Белой вершины. Если мы этого не сделаем, то внутренние неурядицы внутри дружного отряда Харта, разумеется, закончатся. Но закончатся они вместе со всем миром разом. Поэтому я предлагаю сделать так: сейчас я спрячу эту чёртову коробку в Орбе, а вы сделаете вид, что ничего не поняли. Параллельно я попробую узнать, кто из наших прелестных спутников автор всего этого непотребства. Просто искать придётся не маркеры страха, а облегчение. У кого-то из них гора с плеч свалится, когда вы скажете, что мертвяки полезли спонтанно, и угрозы больше нет. Дайте мне минуту всё настроить, снимайте щиты и вперёд. Я подам знак.

С этими словами старый колдун стал полупрозрачным, истончился и струйкой пара втянулся в своё обиталище. Френн покачал головой и расстроено сказал:

- Зря он так. Я господина Мерлина, конечно, понимаю, но, честное слово, руки чешутся. Узнать бы кто натравил на нас эту погань, я бы его… Техникам допроса в инквизиции тоже обучают. Некоторым из них почти тысяча лет, кстати… Эх, ладно уж. Я, конечно, злой, но, всё-таки, добрый.

«Господа, снимайте экран»

- Быстро он. – Френн неожиданно подмигнул Фигаро и чуть улыбнулся уголком рта. – Ну что, пошли, растрясём эту компашку.

Фигаро, против воли, тоже усмехнулся, и кивнул инквизитору, который мановением руки снял «Чёрный занавес». Экран погас, и перед взорами следователя, инквизитора и невидимого Мерлина предстала картина… Скажем так: отец Фигаро, мир его праху, называл подобные ситуации «ох, сынок, не знаю даже, плакать как кот, или ржать, как конь»

Костёр был снова разожжён, и вся троица – Сайрус, Тиккер и Зойза сидели у огня. Рядом лежал на своём пузатом боку бочонок – было видно, что из него всячески старались сцедить остатки самогону – и валялось несколько пробирок. Воняло от трапперов удивительной смесью алхимических тоников и спиртного, а находились они в состоянии, которое иначе как «в свинячью сиську» называть было нельзя.

- Эм… – Фигаро запнулся; он чувствовал себя полным идиотом. – Это… Харт жив и более-менее… Да что вы тут, чёрт вас дери, устроили?!

- Т-т-тони… кхи!.. Тоники господина Сайф… Сайрс… Наш-шго колдуна, – Тиккер помахал рукой куда-то в сторону следователя, – нужно разбавлять… хк!... спиртом. Иначе не… пх!... Действуют.

Сайрус пригрозил Тиккеру пальцем, икнул, и неожиданно внятно сказал:

- Тоники. При сильном упадке сил. Всегда ношу с собой. Лучше всего растворяются в спирте. Безопасные.

После этих слов колдун блаженно закатил глаза и потерял сознание.

- Мда. – Инквизитор почесал в затылке. – Устроим допрос завтра?

- Да они завтра утром имени своего не вспомнят! – Простонал Фигаро. – Сволочи… И что теперь делать?

- Что делать? – Френн тяжело вздохнул и постучал по бочонку тростью-концентратором. – Тут еще с пол-литры будет. Даже больше.

- Вы предлагаете последовать их примеру?! – Следователь округлил глаза. – Вы… Мы…

- У вас есть предложение получше? – Френн взял свою чашку, доселе аккуратно стоявшую на камне у костра, дунул в неё и посмотрел на Фигаро. – Это дурацкий поход в компании пьянчуг, которые… Эх… В общем, почему бы не вести себя соответственно?

Следователь открыл рот, закрыл его, поднял руку, сделал энергичный жест, словно разрубил ладонью невидимое полено, и выразился. Выразился витиевато, смачно, вложив в свою речь максимальное количество эмоций, затем сплюнул на пол и достал из рюкзака кружку.

Под потолком пещеры сияли кристаллы-звёзды. Откуда-то порывами налетал прохладный ветер, приносивший с собой запахи талого снега, дыма и мертвечины. На спальных мешках у костра храпели на два голоса Сайрус и Тиккер, и лишь Зойза сидел, подобрав колени под грудь, и завороженно пялился затуманенным взглядом куда-то в глубины пламени, пляшущего над ароматными смолистыми брёвнами.

«Ладно, – подумал следователь, – ладно. Хрен с ними со всеми: с Френном с его неизменно-спокойной рожей, с Артуром с его спасением мира, с Демоном, с Хартом и со всей этой компанией. Я устал. Мне хочется оказаться в каком-нибудь тёплом уютном месте; это невозможно, но в моих силах сделать тёплым и уютным вот это конкретное место, пусть даже здесь ещё немного пованивает дохлятиной. Пусть его. Всё равно завтра мы не дойдём ни до какой Белой вершины – хорошо, если только успеем раскопать выход из пещеры. И отлично. И прекрасно. Где там этот чёртов бочонок?..»

Но Фигаро ошибся.

Когда утром дверь-камень с гидравлическим замком отворили, оказалось, что сугробов за ней нет и в помине. Судя по всему, к утру поднялся ветер и сдул со скалистого хребта весь снег, оставив лишь длинные белые шлейфы, да трещины, засыпанные невесомой ледяной пылью.

Харт, который к утру окончательно оклемался (рассказ о ночном нападении нежити траппер выслушал с восторгом, горячо поблагодарил Фигаро и уже предвкушал, как будет рассказывать в кабаке о живых мертвяках), потребовал спешно выдвигаться. Погода более-менее стабилизировалась, но небо было низким, свинцово-серым, и с него то и дело срывались тяжёлые снеговые заряды. Это, как выразился Зойза, «буря на издохе плюётся», но вот в какую сторону переклинит погоду дальше, не знал никто. Может, как объяснил Сайрус, начаться буря похлеще вчерашней, а, может, и солнце вылезти на пару недель. Нужно было торопиться.

Харт, которого Артур накачал кучей всевозможных стимуляторов, был – хвост пистолетом, и постоянно подгонял всех вместе и каждого по отдельности. Остальной отряд, однако, не желал двигаться от слова «совсем»: Зойза, Сайрус и Тиккер мучились с тяжелейшего похмелья, а Фигаро и Френн страдали от последствий эфирной контузии, которые свести к нулю полностью не было никакой возможности. Даже автоматон сегодня, казалось, перебирал своими стальными лапами через силу, возмущенно скрежеща замерзшими пружинами.

Но они шли, и шли на удивление быстро, а через час откуда-то спереди (следователь в какой-то момент просто сел на волокушу, натянул шапку на нос и задремал) донеслись восторженные вопли Харта. Оказалось, что в скальной стене имелся проход, именуемый местными «Сучьей трещиной», и вот именно сейчас сильный ветер выдул из него снег, сделав временно проходимым. «Удача, чёрт возьми, в первый раз такая удача!», шептал траппер, похлопывая себя ладонями по бокам.

«Сучья трещина» полностью оправдывала своё название: идти через неё было трудно. Обычно она была забита снегом под завязку, и снег этот, оседая на отвесных каменных стенах, превращался в острый как бритва лёд. Приходилось держать над головами кинетический щит: сверху частенько падали сосульки величиной с грузовик. По щиту, правда, ни одна не попала, но шмякнись такая, скажем, на Харта, размышлял следователь, то вопрос «кто хочет убить траппера?» потерял бы свою актуальность в мгновение ока. Однако, по словам повеселевшего Зойзы, этот маршрут позволял сэкономить, ни много ни мало, почти двенадцать часов. Не воспользоваться таким шансом было глупо.

Фигаро думал, что медленно пробираться через эту ледяную пасть в скалах придётся долго и нудно, уже морально приготовившись к таким мелочам, как необходимость держать щит (пока по нему ничего не летело, это было не особо сложно даже после эфирной контузии второй степени), режущий лицо ледяной ветер, завывающий в каменном горле трещины и возможное нападение какого-нибудь милого создания вроде Древнего вендиго. Но Сайрус (он постепенно приходил в себя; чай и вынужденные физические упражнения сделали своё дело) сказал, что буря наверняка разогнала всё живое и неживое, так что беспокоиться о Других не стоит.

- Сайрус, – следователь чуть подправил конфигурацию щита; ему не очень хотелось ловить темечком осколки ледяной глыбы которая расшибётся об его кинетик, – а скажите, пожалуйста, что вы думаете о вчерашнем нападении нежити? Ну, шахтёров? Мне вот странным всё это кажется: мы, значит, пришли…