Коррупция. Очень краткое введение - Холмс Лесли - Страница 10

В 1990-е годы, когда уровень безопасности на военных базах ряда стран – бывших союзных республик развалившегося СССР резко снизился, во многих научных докладах и правительственных документах Запада указывалось на опасность того, что коррумпированные чиновники в России и в Украине имеют возможность нелегально продавать радиоактивные материалы любому, кто готов за них заплатить. Хотя свидетельства в пользу этого предположения были в основном косвенными, существуют неопровержимые доказательства того, что коррумпированные правительственные чиновники слабых государств продавали различные виды оружия террористам и преступным формированиям.

Такое может произойти и в странах развитой демократии. В марте 2014 года в результате операции, проведенной ФБР в США, сенатор из Калифорнии был арестован и осужден за сотрудничество с китайской преступной группировкой, действовавшей в США и занимавшейся поставкой оружия группе исламских повстанцев на Филиппинах. Предположительно он планировал расширить торговлю оружием на Африку, и его совершенно не волновало, какой вред может причинить его бизнес. На момент написания книги расследование по этому делу продолжалось.

В заключение обсуждения темы торговли оружием в странах развитой демократии отметим, что несколько западных корпораций были обвинены в выплате значительных сумм в качестве взяток иностранным правительствам для того, чтобы получить контракты на поставки им военного оборудования. Так что коррупция вовлекает в этот потенциально смертельный бизнес не только отдельные личности или преступные группировки, но и корпорации.

Влияние коррупции в одной стране на другие страны во многих случаях является скорее раздражающим фактором, чем реальной опасностью. Например, цена автомобильных страховок в Германии сильно выросла в 1990-х годах из-за того, что много машин было украдено и переправлено в страны Центральной и Восточной Европы. Этот преступный бизнес часто включал в себя подкуп бандитами служащих таможни, чтобы они закрывали глаза на перегон автомобилей.

Но подчас международные проявления коррупции носят более серьезный характер. Например, преступные организации, замешанные в международной торговле наркотиками, оружием, людьми и человеческими органами, были бы гораздо менее активны, если бы они не были способны подкупать таможенников, полицейских и прочих госслужащих с тем, чтобы те закрывали глаза на их бизнес или заранее предупреждали их о готовящихся рейдах правоохранительных органов (например, на нелегальные бордели, в которых работают жертвы торговли людьми).

К сожалению, в международных отношениях прагматизм часто берет верх над принципиальностью, и страны с относительно низким уровнем коррупции могут достаточно спокойно относиться к высокому уровню коррупции в странах, обладающих ядерным оружием или сырьевыми ресурсами (например, нефтью), от которых эти низкокоррумпированные страны зависят. Но время от времени уровень коррупции в той или иной стране возрастает настолько, что другие страны вынуждены на нее реагировать.

Многим читателям (предпочитающим широкое определение коррупции) известно об обвинениях, выдвинутых против ряда международных спортивных организаций, в том числе международной федерации футбола ФИФА. В начале 2014 года широкую огласку получило расследование, связанное с выбором страны, в которой должен был проводиться Чемпионат мира 2022 года. Коррупция, доказанная или нет, подрывает международную легитимность как организаций, так и стран, обвиняемых в причастности к коррупционной деятельности.

В этой главе говорится в основном об отрицательных последствиях коррупции. При этом необходимо признать, что многие уважаемые аналитики считают, что коррупция иногда может иметь и положительные последствия, быть полезной. Они полагают, что в ряде случаев коррупция морально оправдана. Классический пример – нацистский охранник, за взятку позволивший еврейским узникам бежать из концлагеря. Изучение этических основ подобных случаев приводит к продолжительным и сложным дискуссиям, выходящим за рамки данной работы. Но необходимо отметить, что польза от коррупции в принципе возможна.

В 1960 году американские и британские ученые, в частности Натаниэль Лефф (Колумбийский университет), Джозеф Най и Сэмюэль Хантингтон (гарвардские профессора) и Колин Лейс (университет Сассекса), заявили, что мы должны отойти от морализаторского подхода к коррупции и вместо этого рассматривать ее исключительно рационально и функционально (то есть сконцентрировать внимание на функциях, которые она выполняет). Такой подход иногда называют ревизионизмом в исследовании коррупции.

Эти ученые утверждали, что в развивающиеся странах коррупция иногда может приносить пользу, поскольку она «смазывает шестерни» и «тонизирует» государственную машину, а не является «песком в механизме» или «отравой» для этого механизма. Согласно их точке зрения, если государство слабо и во многих случаях оказывается недееспособным, коррупция может играть положительную роль.

По мнению некоторых аналитиков, коррупция – не всегда коллективное зло. Например, болгарский аналитик Иван Крастев призывал к более детальной оценке роли коррупции в сфере инвестиций. С его точки зрения, в посткоммунистических странах, где ранее не существовало капиталистов, чиновники в обмен на взятки отдают предпочтение внутренним инвесторам, а не иностранным, и дают тем самым шанс местным предпринимателям подняться вверх «по капиталистической лестнице». По мнению ряда аналитиков, борьба с коррупцией китайского лидера Си Цзиньпина нанесла ущерб не только дорогим магазинам и ресторанам в Китае, но и оказала отрицательное воздействие на экономический рост этой страны, и тем самым на мировую экономику в целом. То есть, возможно, китайская коррупция в данном случае была бы меньшим злом.

Еще один пример, иллюстрирующий эту точку зрения, представлен в работе Луиджи Манцетти и Кэрол Уилсона (2007). Они утверждают, что при слабом государстве многие граждане будут поддерживать коррумпированных политиков, если те смогут удовлетворить их запросы. Это касается также и сильных государств. Опрос о связях коррупции с финансированием политических партий, проведенный этими исследователями в 2004–2006 годах в шести странах, показал, что от 14 % (в Германии) до 35 % (во Франции) избирателей (в Болгарии, Италии, Польше и России эта цифра колебалась в районе 25 %) при выборе одного из двух кандидатов с большей вероятностью проголосовали бы за более динамичного, хотя и коррумпированного кандидата, про которого известно, что он доводит начатое дело до конца, чем за «кристально чистого», но неэффективного.

Эти результаты очень интересны и во многом контринтуитивны, но они требуют детального анализа. Во-первых, участники опросов могут вести себя в реальной ситуации, в данном случае – на выборах, совершенно не так, как в опросах. Определить, большее или меньшее их количество проголосовало бы на самом деле за коррумпированного, но эффективного кандидата, исключительно сложно.

Во-вторых, респондентам была предоставлена только одна опция – выбор между двумя «неоптимальными» кандидатами; если бы в реальности существовал динамичный и некоррумпированный кандидат, он составил бы этой паре серьезную конкуренцию. Другими словами, респонденты, ответившие, что проголосовали бы за коррумпированного кандидата, на самом деле демонстрировали не столько приверженность коррупции, сколько выбор наименьшего из двух зол. Тем не менее примеры голосований в Индии и Италии показывают, что в результате честных выборов может быть избран тот кандидат, о котором было известно, что он коррумпирован.

Существует еще один подход к анализу коррупции. В конце 1980-х годов Робертом Клитгаардом была выдвинута концепция «оптимального количества» коррупции. Р. Клитгаард не призывал мириться с коррупцией или оправдывать ее (как это делают ревизионисты, замечая, что она иногда может быть полезной). Исходя из экономической концепции соотношения затрат и результатов, он предложил оценивать «оптимальное количество» коррупции, учитывая, что стоимость борьбы с ней не должна превышать размер экономических потерь от коррупции. В этом случае «оптимальным» является такой уровень коррупции, при котором она максимально подавлена по отношению к затрачиваемым ресурсам.