Сама себе хозяйка - Красовская Марианна - Страница 8

– За измену? – тихо спросила я.

– Да я-то почем знаю? Я в окно не заглядывал и постель им не стелил. Мож, за измену, а мож, еще за что. Мож, свихнулся просто. Люди многое говорили, да верить им – все равно, что пожар вином тушить.

– А кем они были, мои родители?

– Мастера-ювелиры, лавку свою держали. Нет, лавка не осталась, даже не думай. По закону, у убийцы имущество забирают.

– А если дети остались?

– В сиротский дом. Да ты ж совсем убогая была, кому ты там нужна? Или прибили бы, или померла б от болезни какой.

– А ты меня лечил, стало быть, – недобро поджала губы я, понимая, что где-то Тамир врет, точнее, не договаривает.

– Да ты у меня и не болела, даром, что мелкая, как котенок. Маличка с Даринкой то сопливые, то дохают, каждую зиму – лихоманка всякая, а тебе хоть бы хны. Один раз они сыпью покрылись, вот там и тебя задело, да и то – они три седмицы головы не поднимали, а ты через пару дней уже бегала. Я тогда даже думал, что богиня разум забрала, так хоть здоровье оставила. Но то у меня в доме, где тепло и кормят. А в приюте – кто знает?

Тут я была с ним вынуждена согласиться. Так и есть. В тепле, с хорошим питанием, со свежим воздухом любой ребенок будет болеть меньше, чем в приюте. А с лавкой ювелирной я как-нибудь разберусь, когда в Буйск приеду. Раз уж в южных провинциях все так хорошо, везде порядок – должны остаться какие-то документы. Ну, или хоть живые свидетели.

– А с отцом-то что было?

– Повесился в тюрьме, – мрачно бросил Тамир, и я поняла, что мне пока достаточно. И чужие вроде люди, а все равно – дрожь берет. И это у меня, точнее у Миланы, еще нервная система вполне себе крепкая. А в прошлой жизни я неплохо изучила депрессию изнутри, так сказать, особенно, когда уже понятно было, что шансов у меня немного.

На миг задумалась: а ведь “врач” тот, который не то привиделся мне в бреду, не то и в самом деле был, сказал, что годы мои не закончились. Может, я бы и выздоровела. И ведь жизнь, кажется, неплохая у меня была. Смутно помню, но дети взрослые уже, работа, муж даже. Бывший или настоящий? Вот тут затык. И не тот, и не другой, кажется. То есть любви особой не имелось. Ну и ладно, у меня ничего не болит, это главное.

Зато сейчас я молода, свежа как майская роза, глаза вон красивые и магия даже имеется. И самое смешное, я уже даже от девственности успела избавиться, так что никаких сомнений по поводу семейного положения можно не испытывать. Порченая невеста никому не нужна. Может, я и поторопилась… Вспомнила Асура и невольно улыбнулась. Ни за что о нем жалеть не буду. Может быть, мы с ним даже встретимся еще. Хотя лучше б не нужно. Влюблюсь ведь по уши, в такого, как он – немудрено.

– Дядько Тамир, – кивнула я хозяину. – Остаюсь до весны, но на моих условиях. Ни в конюшне, ни в чулане жить не буду, я не собачка. Придумай что-нибудь, в один из нумеров посели, что ли. А взамен я по хозяйству помогать буду, да с полным разумением. Готовить научусь, с металлом помогу. А еще знаешь, я попробовала зеркало сделать, вроде бы даже получилось. Думаю, какой-то толк от моей магии будет.

– Цену себе узнала? Это хорошо. Значит, и потом не пропадешь, – кивнул Тамир. – Договорились. Любую комнату выбирай. И зеркало свое покажи, коли не врешь, штука нужная и ценная.

– Так, моя драгоценная, – в сотый раз напоминал мне дядько Тамир. – В первую очередь мы с тобой идём к стекольщику.

– В первую очередь мы идём в гостиницу, – возражала в сотый раз я. – Моемся, ужинаем и спим в настоящей постели. Впрочем, последовательность можно изменить.

– Ишь какая умная стала, дядьку затыкает постоянно. Хорошо, в гостиницу. А наутро – к стекольщику.

Я кивнула, зная, что он все равно не отвяжется. Мне повезло, мы поехали в Буйск в конце зимы, на почтовых санях. Не стали ждать, пока все растает, а потом высохнет. Причина была уважительная: по осени Дарина вышла замуж. Избранник ее был парень деревенский, небогатый, у него было много братьев, а оттого на дом или какое наследство рассчитывать он не мог. Но это и славно: Даринку он, кажется, любил, работать умел, а оттого согласился войти в семью «приживальцем», то есть помощником Тамира. Если сдюжит (а дядько его шпынял без жалости и пощады, испытывая на прочность), то потом ему же постоялый двор и останется. За месяц зимы Теодор показал себя спокойным и ответственным работником, не пил, не буянил, с дядькой не спорил, а потому Тамир решил, что можно и по зиме, по снегу до Буйска съездить, тем более, ему стекла нужны были, а их везти на санях куда сподручнее, чем на телеге.

Я не возражала. Мне эта деревенская жизнь осточертела уже. Во-первых, работы на постоялом дворе невпроворот. Летом князья всякие и деревенский люд сидят в полях и огородах, в гостинице одна-две комнаты заняты купцами да прочими неугомонными. Студенты не в счёт, они лишь два раза в год мигом проезжают. А зимой да на санях все куда-то прутся: кто в Буйск, кто в Белокаменск, а кто и на Север, в Большеград или даже Устинск. За товаром, за удачей, диковинами всякими, урожай везут на хлебную биржу. Сам князь Святогор Озеров к нам завернул однажды. Поглядела я на него – не впечатлил. Типичный помещик, упитанный и важный, стрижен под горшок, борода лопатой. Одет обычно, в еде непривередлив. Сын его, темноглазый кудрявый Симеон (на Асура чем-то похож, кстати), мне был интересен больше – веселый парень, шутник и балагур. Пытался за Маликой ухлестывать, да от отца выговор получил, а жаль. Забрал бы дуру в княжеский терем, ей там самое место. Я ему, кстати, совершенно не понравилась. Сказал, что смотреть на меня жалко, хочется к стулу привязать и манной кашей кормить. Я, помнится, ответила, что не про его корзинку ягодка созрела, а он ржал как конь. Малика потом в комнате своей плакала, но зря это она. Не пара дочь трактирщика княжичу, все правильно Озеров сделал.

Зеркала, кстати, ему Тамир все же подсунул и получил неплохой заказ. Оттого и в Буйск так рвался теперь – за хорошим ровным стеклом. Ну и плохое тоже нужно было, одно мы все же вынули, аккуратно расколотили и потом в металлические рамки вставили осколки. Вот уж мне пришлось свою магию осваивать! Тяжело было, я после первой попытки едва не померла от слабости. Это вам не ручку к котлу приваривать!

В общем, пришлось дядьке Тамиру в деревню ехать к кузнецу, чтобы он дальше сам стекла оправлял. Тот, понятное дело, половину в пыль покрошил, а то, что смог, я потом долго переделывала. И все равно было легче, чем с нуля.

Вообще-то зеркала давным-давно производили на Севере, это я уже знала. На Юге их тоже делали… те же северяне. И не сказать, что прям дорого, но они держали монополию. Поговаривали, что наши тоже до каких-то там технологий додумались, но такие гладкие и чистые зеркала у них все равно пока не получались. Проблема была в том, что в придорожном трактире просто не было лишних денег на такую роскошь, да и зачем оно там? Попробуй-ка стекло по нашим дорогам довези в целости и сохранности на телеге! А вот дядьке Тамиру вожжа под хвост попала, захотел он и все тут. Тем более, я с него за магию денег не брала.

А Озеров и вовсе заказал зеркала по каким-то своим чертежам. И выпуклые, и вогнутые, и большие, и маленькие. Я поглядела, догадалась, что он какой-то механизм хочет соорудить, но вот что именно в той бородатой голове – без понятия. Ну пусть развлекается. Дядько стекла закажет, я их посеребрю, а дальше не мое дело. У них своя жизнь, у меня своя.

Кстати, визит княжеский мне оказался очень даже выгоден. Озеров махом выписал мне и подорожную, и дозволение на работу, и даже рекомендательное письмо к стекольщикам. Мне оно не нужно было, зеркалами я заниматься не собиралась, но кочевряжиться не стала, взяла. Лишним не будет.

Дар у меня все же был маловат, аккурат для ювелирки. Большие поверхности меня выматывали. Пару недель повалявшись в постели, я поняла, что такая работа не для меня. Разделаюсь с заказом князя и займусь чем-нибудь другим. Лучше я полы в трактире мыть пойду, чем ещё раз попробую сваять целиковую серебряную оправу.