Горячее лето 42-го - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 34

Я упорный, бил осколочными снарядами по тому месту, под которым оставшиеся подранки лежали, раскидывая взрывами деревянные обломки, пока они не погасли, для такого благого дела мне снаряды не жаль. У установок имелись четыре достойные цели, которые я посчитал подходящими для уничтожения. Первая – это военный городок. По нему как раз и стреляли, превращая все в руины и убивая личный состав, но его там не особо много, видимо хозяйственное подразделение, а боевое у нас в Союзе. Вторые на очереди в этом военном городке, после людей, многочисленные склады, два уже зацепил, горят. Следующей проходящей целью является железнодорожная станция. Тут еще надежда есть пути разрушить. Смысла в этом немного, все же мост рухнул, а он от станции в четырех километрах находится, но я по стрелкам бил, по инфраструктуре и зданию вокзала. Специально сперва по стрелкам, а как народ разбежался – и вокзал расстрелял. Это уже после военного городка. Третьей целью был батальон на грузовиках, что ехал к нам, но пока далеко, подпущу поближе, чтобы никто не сбежал, с ними шесть противотанковых пушек. Вряд ли они из Бухареста, время – десять часов дня, не успели бы, значит, где-то недалеко расположились. Посмотрел по карте и не нашел, разве что из Плоешти, из охраны, но далековато, почти двести километров. Может, тоже учения, вот и кинули на меня, кто под рукой был? Четвертая цель, уже гражданская, – еще одна крупная ферма. Только что разводят – не понял, загоны пока пусты. На прошлой ферме свинки под открытом небом бегали, а тут пока нет. Хм, судя по следам, коровы, значит, бараки – это коровники. Только, думаю, они пустые и коровы сейчас на выпасе. Осмотрелся и действительно вдали стадо увидел, которое пастухи гнали на выпас, а может и от меня. А бараки все равно расстреляю.

Арты работают, а я пока танком сломал ограду и, потянув за собой обломки и колючую проволоку, повалил заборы. Кстати, среди пленных в лагере было немало тех, кто в военно-морской форме. Остановив танк, я открыл люк командирской башенки и, прихватив автомат, выбрался наружу, встав на корме как на трибуне, наблюдая, как из бараков выбегает толпа бойцов и командиров. До этого они вполне благоразумно прятались внутри, отчего и уцелели. Вроде раненых и убитых нет, хотя заметно измождение, худоба, да и форма вблизи производила двоякое впечатление, грязная и порванная. Похоже, давно парни тут находятся, как бы не с прошлого года. Спрыгнув, я стал обнимать своих, так надо, иначе не поймут, минут двадцать все это длилось, пока какой-то командир, похоже с высоким званием, не призвал к порядку и не приказал строиться. Показывая немалый опыт, он построил бывших военнопленных в четыре шеренги и, козырнув, сообщил:

– Заместитель начальника артиллерии Приморской армии полковник Давыдов. Попал в плен в августе тысяча девятьсот сорок первого года на подступах к Одессе. Контуженым, при налете авиации на нашу штабную автоколонну. В строю три тысячи сто шесть бойцов и триста двенадцать командиров. Пятьдесят шесть больных и пять раненных случайными осколками при освобождении лагеря.

Держа ладонь у виска, слушая доклад, я принял его и, кивнув, мол, дальше я сам, посмотрел на строй бойцов и командиров и громко, чтобы все слышали, сообщил:

– Товарищи красноармейцы, моряки и краскомы, сообщаю, что на территории Румынии советских военных частей нет. Моя диверсионная бронегруппа тут находится с особым заданием, показать, что Красная армия все так же сильна. Задача – разрушить, как румыны у нас, все военные и важные государственные гражданские объекты. Освобождение вашего лагеря моя личная инициатива. Предлагаю вам полностью вооружиться, обмундироваться, получить запасы патронов и продовольствия и отправиться к нашим. В пути вы сможете громить комендатуры, важные объекты вроде мостов, как на румынской территории, так и на советской оккупированной. Можно создать четыре батальона, бойцов и командиров хватит, вооружения тоже. Если согласны, то отвечать за формирование и общее командование будет полковник Давыдов, у меня свое задание, и я уйду дальше. Еще если есть летчики, прошу выйти, я собираюсь захватить военный аэродром, если что уцелеет, то улетите. К слову, Крым наполовину освобожден, вражеские войска отброшены от Севастополя.

– Ур-ра-а! – ответил строй.

Арты молчали, чтобы можно было пообщаться, но держали наведение на колонну батальона, до них два километра осталось. Бойцы искренне радовались, и я был доволен. Ну а дальше приступили к делу, отказавшихся не было, и началось формирование подразделений. В каждом батальоне, их решили создать пять, сформировали по санитарному взводу. В лагере оказалось восемь военных врачей. Однако пришлось прерваться, арты били по батальону, уже ополовинив его, и наконец появилась боевая авиация, а то я уже беспокоиться начал.

Освобожденные военнопленные быстро рассредоточились, арты ухали каждые двадцать секунд, добивая остатки батальона. Правда, солдаты разбежались, около полусотни, тратить снаряды на каждого солдата даже меня жаба ела, но я тратил. Румыны, а это были они, смогли привести всего двенадцать бомбардировщиков, знакомых бипланов, видимо, немцы с ними своей авиацией не делились, или все новое на фронте. Ну не знаю, ничего нового я там не видел, а я точно знаю, все же шесть румынских военных аэродромов уничтожил. Были бывшие польские бомбардировщики, чем-то похожие на наши СБ, но не так и много, вот и все. Шли на километровой высоте, это меня совсем не уважать, и, когда приблизились, зенитка на американской арте заработала, за первую же минуту сбив шесть бомбардировщиков. Еще тут немцы летали в стороне, наблюдали, «мессеры», и, пока зенитка была отвлечена бипланами, одна пара решила атаковать. Я мгновенно развернул пулемет и вдарил навстречу. Ведущий огненным клубком покатился по полю, не достигнув границ лагеря, а ведомый поспешил уйти в сторону. Больше истребители не приближались. А румыны, потеряв еще две машины, сбросили бомбы в стороне, над нами я летать им не давал, и потянулись обратно.

Бойцы, вылезая из укрытий, кричали, головные уборы вверх кидали, радовались как дети.

После того как налет был отбит, мы продолжили. Пулеметы с вышек пока не снимали, там стояли наши пулеметчики. А машинки оказались не нашими, а английскими «виккерсами», по сути тот же «максим», только под английский патрон. Две сотни бойцов под приглядом сержантов разбирали разрушенные здания, собирая уцелевшее вооружение. Водители машины осматривали и готовили их к выезду. В общем, шел сбор трофеев. Полковник командовал, среди командиров было два интенданта, они активно помогали ему. Сам я начал с медиков, было, как я уже говорил, восемь врачей, от военфельдшеров до старшего из них, военврача второго ранга, а также двенадцать санинструкторов. В общем, эта двадцатка подошла к моему танку, и я стал выдавать форму, с запасным комплектом нательного белья, обувь, портянки. Шинель обязательно, спать будут на земле, без нее никак. Всем пилотки. К тому же мне принесли ящик, и я ссыпал туда фурнитуру, петлицы, эмблемы, знаки различий, сами пришьют, шовный материал, всякие иголки с нитками, я тоже приготовил в количестве двух тысяч единиц. Оружие всем медикам, от врачей до санитаров, я выдал одинаковое – кобуру с ТТ. Патроны сами набирали, купил десять ящиков с патронами для ТТ, они у кормы танка стояли. Выдал вещмешки, внутрь полотенце с куском мыла, плоский солдатский котелок с ложкой и кружкой, бритвенный набор, НЗ, в виде трех банок тушенки, очень уважаю я советскую тушенку, сухарей, килограмм соленого сала, свежего хлеба каравай, по десять головок лука и чеснока, соли, немного круп, чая и пачки папирос «Казбек». Санинструкторам соответственно махорки. Куришь или нет, выдавал все равно, обменять можно, если что. Последняя быстро разошлась по рукам, курящих хватало и сейчас с наслаждением курили, используя на самокрутки бумагу из кабинета начальника лагеря. Санитарам выдал по медицинскому халату с шапочками и масками, сумки, заполненные лекарствами и перевязочными материалами. Врачам – еще хирургические инструменты, причем хорошего качества, немецкие. Пенициллин в ампулах и те же шприцы. Банки со спиртом.