Красная королева (СИ) - Ром Полина - Страница 46

Больше всего в сложившейся ситуации мне нравилось то, что меня она обходила стороной, сухо и официально кланяясь при встречах и практически не разговаривая. Похоже, на меня у нее просто нехватало сил. Гораздо хуже было то, что Ателанита пыталась искать союзника в герцоге де Богерте. Впрочем, он был с ней неизменно вежлив и почтителен, но на контакт не шел.

— … а еще, ваше королевское величество, ваша свекровь в знак особого расположения подарила герцогу перстень со своей руки! — глаза мадам Эхтон горели от удовольствия, что она первая принесла мне такую «вкусную» новость.

— И герцог принял подарок?

Прямо скажу, новость была не из приятных, да и мой вопрос был несколько нелеп. Герцог не мог отвергнуть подарок королевы: это было бы хамством чистейшей воды. А он слишком давно крутится в дворцовой системе, чтобы совершить такую ошибку.

— Конечно, ваше величество, он принял подарок! Он рассыпался в благодарностях королеве-матери и говорил так долго, что графиня Лисапета Оранская даже зевнула. Но прямо там, при всех придворных, он снял со своего жабо огромную брошь, гораздо больше и дороже кольца и, встав на колено, почтительно умолял королеву-мать принять эту безделушку как знак его восхищения.

«Хитер, зараза! И совсем не глуп! Мне есть чему поучиться у него», — я добродушно кивала мадам Эхтор, а про себя восхищалась хитромудрым герцогом и его изворотливостью. Надо же, как ловко он «отдарился» королеве! Теперь он ей ничем не обязан в глазах светского общества.

Точно так же непринужденно и с такой же легкостью герцог парировал все попытки королевы-матери приблизиться к нему. Двор, прекрасно понимая, зачем Ателанита это делает, с любопытством наблюдал за ситуацией и, кажется, даже заключал пари: сломается ли герцог под этими атаками или выстоит.

Больше всего меня в этой ситуации беспокоил собственный муж. Со стороны могло показаться, что он недоволен одновременно как моей свекровью, так и своим кузеном. Однако я прекрасно понимала, что это в короле говорит обыкновенная ревность. Хорошо в этой ситуации было только то, что в этот сучий многогранник не пытались втянуть меня. Для всех участников я была слишком незначительной персоной. Это меня и спасало.

Пожалуй, даже я не смогла бы угадать, чем кончатся эти нелепые игрища. Но на шестой день месяца дженуария дворец поразила новость: королева Ателанита слегла, и лекари опасаются за ее жизнь.

Согласно этикету, визиты болящей королеве-матери я всегда наносила сразу после завтрака, отодвинув на полчаса прогулку. Заходила в комнату, кланялась, перекидывалась с сипящей свекровью парой дежурных фраз, задавала вежливые вопросы лекарю и с облегчением покидала эти мрачные покои. Я знала, что ее ежедневно навещает кардинал, а собственный духовник свекрови принимает её исповедь ежедневно. Все это говорило о том, что чувствует Ателанита себя очень скверно.

Иногда, глядя, как она задыхается от кашля, я размышляла о том, что именно с ней случилось. Но я не медик и определить болезнь точно не могла. С одинаковым успехом это мог быть какой-нибудь серьезный недолеченный бронхит или воспаление легких. А может быть и что-то иное.

На седьмой день утром мне доложили, что у королевы-матери ночью был кризис. Точнее, мне рассказали, что всю ночь она бредила, не приходя в сознание, и только утром открыла глаза — ей стало лучше. Про кризис я додумалась сама: к сожалению, похоже, свекровь собиралась выздороветь.

Тщательно скрыв досаду на лице, я привычно отправилась к ней в покои, где столкнулась с собственным мужем, мэтром Бореном, а также мэтрами Агностио и Муниром. То, что ситуация необычная, подтверждало присутствие еще трех незнакомых мне лекарей, приглашенных во дворец.

Ателанита не выглядела выздоравливающей. Она была бледна и слаба. Кашель все еще сотрясал худое тело, а голос был сиплым, но жар явно спал. Сейчас она чувствовала слабость, о чем и сообщила сыну шипящим голосом. Я не понимала, почему после кризиса наступила слабость, а не резкое улучшение самочувствия, потому решила послушать новости от лекарей.

С моим мужем, как и обычно, разговаривал мэтр Борен, всегда ревниво оберегающий эту свою привилегию: беседовать с королем:

— Ваше королевское величество! Положение очень серьезное, — он вздохнул и перекрестился. — Мы с коллегами считаем, что следующий такой приступ может закончиться совсем печально. Ночью мы снова пустили кровь её королевскому высочеству и делаем все, что только возможно…

Ангердо был искренне расстроен. Как бы он ни обижался на мать, но она была огромной частью его жизни. И мысль, что она уйдет навсегда, его откровенно пугала — на глаза короля навернулись слезы.

«Все понятно. Пускать кровь больному простудой… Идиоты! Конечно, они вполне способны угробить Ателаниту и без моей помощи, но лучше проконтролировать.» — Я встала на шаг за спиной мужа, слушая, как мэтр Борен перечисляет то, что они делали для больной:

— Мы пустили ей кровь дважды, ваше величество. И каждый час даем самый лучший декокт из известных и укрепляющую микстуру… Но все же жизнь вашей матери в руке Божьей, — он снова перекрестился.

— Неужели больше ничего нельзя сделать⁈ — в голосе короля звучала настоящая паника, а мэтр Борен как-то неуверенно пожал плечами и отвел глаза. — Борен, я не пожалею для вас золота, если вы спасете мою мать! — В волнении король схватил лекаря за отворот куртки и слегка тряхнул, требуя, чтобы тот смотрел ему в глаза.

— Ваше королевское величество! В старых летописях есть упоминание… Еще до рождения вашего отца, Папу Пия Седьмого лечили этим способом. Как вы знаете, он дожил почти до восьмидесяти лет… Но это дорогое, поистине королевское лечение.

— Что требуется для этого, Борен? Да не тяните же вы!

— Если растолочь изумруд и смешать его с женским молоком…

Пока лекарь пересказывал сложный рецепт лекарства, который, с моей точки зрения, стопроцентно угробит Ателаниту, я не вмешивалась. Однако, заметив, что король слегка растерялся от обилия компонентов, сочла необходимым заговорить:

— Ваше величество, муж мой, я вижу, как тяжело у вас на душе. Желая облегчить вашу тревогу, хочу пожертвовать тот самый изумруд, что вы мне подарили, на лечение королевы Ателаниты. Если подарок сына спасет жизнь матери, это будет прекрасно!

Мэтр Борен радостно закивал головой и добавил:

— Недавно на кухне одна из поварих родила младенца, материнское молоко мы сможем взять у нее. Остальную часть необходимых веществ собрать не так и сложно.

— Так займитесь этим быстрее! — король, как всегда, был нетерпелив.

Участь Ателаниты была решена…

Изумруд лекарю я передала в руки лично, в присутствии короля. Поскольку стоимость изумруда была весьма высока, а болезнь матери его величество беспокоила сильно, король изъявил желание наблюдать за изготовлением лекарства.

Воспользовавшись моментом, я попросила у мужа разрешения съездить помолиться в монастырь. Благо, что мадам Менуаш несколько раз рассказывала мне о пригородных обителях, и я знала, в какую именно стоит отпрашиваться. Обитель «Всех Скорбящих» находилась в трех-четырех часах езды от столицы. Именно туда ездили молиться об исцелении дворяне и богатые купцы, именно туда заезжала Ателанита. Визит в такой монастырь не мог вызвать каких-либо подозрений. А там, в этой самой обители, я планировала «заболеть» на несколько дней, чтобы не наблюдать лично за агонией королевы.

В том, что она умрет, я даже не сомневалась. В том, что именно я вбиваю последний гвоздь в крышку её гроба, я не сомневалась также. Был ли у меня выбор? Был…

Я могла пустить все на самотек и просто ждать ее естественной кончины. К сожалению, не было никакой гарантии, что она сдохнет сама: физически она была достаточно еще бодрой женщиной. Если бы я усматривала в ее поведении хоть малейший шанс на мирное наше с ней существование, я не стала бы добиваться ее смерти. Просто, в отличие от многих, я четко понимала, что передо мной стоит выбор: если Ателанита выживет, она по-прежнему будет рваться к власти и рано или поздно сообразит, кто стоит у нее на пути.