Эсминцы. Коса смерти - Ангелов Августин - Страница 24

На борту их поприветствовал сам командир корабля. Оказалось, что лодку давно заметили сигнальщики с марса фок-мачты, и корабль шел специально к ним навстречу. Лебедев сразу же попросил передать шифрограмму в штаб флота. В ней было всего три слова: «Морской лис пойман». Добытые пакеты он уговорил положить Малевского в командирский сейф вместе с трофейным люгером и финскими деньгами. Начальнику радиорубки, старлею Габаряну, который, несмотря на ночное время, околачивался рядом с момента их возвращения на эсминец и предлагал убрать добытые пакеты с разведданными к нему в сейф, Лебедев совсем не доверял.

Березина, Степанова и Полежаева, едва те поднялись на эсминец, сразу обступили вахтенные матросы и начали расспрашивать, как прошла разведка. Но Лебедев запретил разглашать подробности. Сам он коротко пересказал произошедшее лично Малевскому с глазу на глаз. Он не был обязан делать и этого, потому что разведчики перед моряками не отчитываются, а лишь перед собственным начальством. Но Лебедев посчитал, что командир корабля, который, фактически, только что спас их от финских пограничников, имеет право знать, что же случилось на самом деле.

Лебедев улегся в кают-компании на диван и долго не мог заснуть. Возбуждение после происшествия со стрельбой и погоней не отпускало его, а мысли вертелись в голове волчком и не давали ему покоя. Он думал о разведке и разведданных. О том, что высшему руководству СССР, на самом деле, многое было известно перед войной. Разведывательное управление Генштаба, которое в это время именовалось Пятым управлением Красной армии, регулярно обращало внимание на подготовку немцев к войне.

Александр Евгеньевич хорошо знал, что уже с марта о военных приготовлениях Германии начала поступать разведывательная информация. И подготовка к войне с советской стороны велась. Да и про примерные сроки начала войны тоже было известно. Только вот до последнего не верили высшие руководители, что Гитлер решится пойти ва-банк и начать войну на два фронта и, не покончив с Англией, напасть на СССР. Хотя лично Жуков, назначенный постановлением Политбюро от 14 января начальником Генерального штаба и вступивший в должность с первого февраля 1941-го, делал все, что мог, хотя опыта подготовки к подобной войне у него и не было. Но у кого такой опыт тогда был? Жуков, например, разработал План прикрытия на случай войны и постепенно выводил войска из внутренних округов к западным границам. К началу войны некоторые армии успели по этому плану доотмобилизоваться и получить все необходимое для боевых действий, а некоторые – нет. Но тут, скорее, виноват был не сам Жуков, а царящий повсеместно бардак.

Именно Жуков, руководивший Генштабом, увеличил состав приграничных дивизий до 12 тысяч бойцов, чтобы, в случае начала боевых действий, эти дивизии смогли противостоять вражескому вторжению, не дожидаясь мобилизации. Они должны были быстро подняться по боевой тревоге и развернуть боевые порядки. И эти приграничные дивизии имели задачу сдержать первый удар врага, чтобы, согласно планам прикрытия, вторые эшелоны войск и механизированные корпуса успели занять запланированные для обороны рубежи.

А в начале июня, наблюдая сосредоточение и усиление войск Германии у границы с Советским Союзом, Военные советы приграничных округов начали запрашивать Народный комиссариат обороны и Генеральный штаб о подводе армий из внутренних округов поближе к границам, согласно утвержденному плану прикрытия. Используя разведданные, в начале июня, по поручению Жукова, Генштаб начал регулярно посылать в приграничные округа сведения о концентрации немецких войск у границ СССР.

К пятому июня все мобилизационные пункты обязаны были представить списки подлежащих мобилизации лошадей и механизированных транспортных средств, чтобы подготовить их перемещение в действующую армию. В плане прикрытия, который разработал Генштаб перед войной, четко указывалось, что в случае нападения немцев, приграничные дивизии вступят в бой и сдержат натиск первого удара, давая время резервам выдвинуться из округов и занять оборону. Но план Генштаба, верный по сути, воплотить в жизнь не получилось. Во-первых, недооценили силы врага и его стратегию блицкрига, а во-вторых, недооценили собственный бардак, существующий в армии к началу войны. Конечно, Жуков действовал с оглядкой на наркома обороны Тимошенко и на Сталина лично. Но если бы не Жуков, то не было бы сделано и таких приготовлений.

Так что именно на Жукова нужно сейчас делать ставку и доводить сведения о реальных силах и планах противника до него лично. К счастью, отец Александра с ним хорошо знаком. На реке Халхин-Гол в Монголии они сражались бок о бок с японскими самураями летом 1939-го и отлично ладили. Отец находился там в качестве комиссара, а Жуков как командир 57-го особого стрелкового корпуса. Так что Александр не сомневался, что Генштаб скоро получит исчерпывающую информацию о противнике и обо всех его ближайших планах.

Флот, по крайней мере Балтийский, тоже будет не только предупрежден, а и сможет сменить концепцию обороны. На Прибалтийский особый военный округ тоже выходы имелись. Осталось только выйти на руководство летчиков. Потому что авиация будет очень важна в предстоящей войне. Конечно, Жуков может помочь и с этим, например, в его власти, как начальника Генштаба, отвести авиацию от границ, чтобы не дать немцам разбомбить самолеты на аэродромах в первые часы войны.

Наконец Александр заснул мертвым сном. Ему снилось, что он снова командует своим ракетным крейсером и распоряжается, стоя в боевой рубке: «Ракеты к бою! Спецбоеприпасами по Берлину, огонь!»

Александр проснулся за полчаса перед завтраком. На эсминце уже началась утренняя суета. К тому же, подходили к Кронштадту. Эсминец расстрелял на учениях все учебные снаряды и почти половину боезапаса зенитных пушек и пулеметов, и командир корабля собирался восполнить убыль с кронштадтских складов. Пока Лебедев завтракал в кают-компании, корабль маневрировал и швартовался у пирса. Закончив трапезу, Александр поднялся на мостик и, ожидая Малевского, разговорился с вахтенным командиром Васей Мальцевым. Тот рассказал ему, что и наши артиллеристы, и финские в Зимнюю войну стреляли неточно, а вот финские лыжники, набранные из охотников, били из своих винтовок наверняка. И потому финны постреляли много наших бойцов. А наши пехотинцы неважно стреляли. Да и за прошедшее после той войны время вряд ли научились стрелять хорошо. Потому что слишком мало уделяется внимания в боевой учебе именно обучению рядового состава меткой стрельбе. И если будет большая война с Германией, то неизвестно, как будет отбиваться от врагов наша пехота. Если только в штыковую на врага пойдет. Впрочем, все это Лебедев знал и без Мальцева.

Саша дождался командира эсминца, взял у него из сейфа добытые в разведке пакеты и доказательства перестрелки и положил все это в большую парусиновую сумку, которую накануне выпросил у Пашки Березина. Лебедев перекинул сумку на широкой лямке через плечо, прихватил свой тревожный чемоданчик и, простившись с Малевским и Мальцевым, отдав честь флагу корабля, покинул эсминец в начале девятого. Неподалеку его уже ждал разъездной катер, присланный за ним дядей. А прямо у трапа эсминца его встретил дядин ординарец и с ним двое незнакомых краснофлотцев с винтовками. Это был вооруженный эскорт, ведь добытые флотской разведкой сведения были очень ценными. Конечно, на самом деле эскорт из незнакомых матросов был нужен для того, чтобы особисты не смогли потом придумать, будто Лебедев пакеты со сведениями от агентов подменил по дороге от эсминца к штабу флота.

Катер шел по заливу в сторону города с трудом, потому что, едва они вышли на фарватер, как опять налетел ветер и поднял волну. Небо полностью затянули низкие облака серого цвета. Температура воздуха тоже не радовала и упорно не желала подниматься выше десяти градусов, хотя на календаре уже значилось пятое июня. Изрядно промокнув по дороге, Лебедев, сопровождаемый краснофлотцами, добрался до здания штаба только без четверти десять.