Главные люди опричнины. Дипломаты. Воеводы. Каратели. Вторая половина XVI века - Володихин Дмитрий Михайлович - Страница 19

Басманов — одна из центральных фигур грозненского царствования. Для современного исследователя именно на нем перекрещиваются поля двух принципиально различных способов исторического мышления: с одной стороны, истории масс, классов, длительных периодов, социально-экономических закономерностей, а с другой — истории казуальной, персональной, связанной с элементом случайного, индивидуального, единичного. В рамках первой из них чуть ли не лучшим материалом служат данные статистики, «учетных документов». В рамках второй краеугольным камнем реконструкции прошлого может стать жест, эпизод, каприз…

Итак, с одной стороны, Алексей Данилович Басманов — выдающийся выходец из среды старомосковского боярства (как и В. М. Захарьин-Юрьев, кстати, упомянутый рядом с ним в известии Пискаревского летописца). Это отпрыск рода, служившего Московскому княжескому дому как минимум с первой половины XIV столетия.

На протяжении нескольких поколений перед выходом Алексея Даниловича на политическую сцену его семейство давало Московскому государству полководцев и администраторов, стоявших на самом верху управленческой иерархии. Дед нашего героя — Андрей Михайлович Плещеев — был видным дипломатом, добился положения боярина, сватал знаменитую Елену Волошанку, вступившую впоследствии в брак с наследником престола. Плещеевых нередко назначали на воеводские и наместнические должности. Некоторые из них добились думных чинов, хотя карьерное продвижение семейства затруднялось его близостью ко двору удельного князя Юрия Дмитровского.^{92}

При Иване IV большой вес набрала ветвь Басмановых, происходящая от Данилы Андреевича Басмана Плещеева — родителя Алексея Даниловича.

Таким образом, его отец, он сам и его потомство могли по одной только знатности рода, в сочетании с заслугами его перед правящей династией, претендовать на очень высокие места в армии и административном аппарате.

Алексей Данилович никогда не знал бедности. Бóльшая часть русского дворянства того времени — как провинциального, так и московского, — стояла в невидимой иерархии знатности ниже, намного ниже, несопоставимо ниже его семейства.

Но.

Были люди и повыше него. Десятки семейств, с которыми Плещеевым было не тягаться…

Старинные боярские рода Москвы прошли своеобразную «проверку на лояльность» в третьей четверти XV столетия. Тогда Московский княжеский дом раскололся, и началась долгая междоусобная война, полная крови, подлости, предательства… В конечном итоге на московском престоле укрепился государь Василий II Темный. Его сторонники из боярской среды возвысились, а его противники потеряли прежнее влияние. Плещеевы поддержали Василия II и на протяжении нескольких десятилетий получали думные чины, занимали важнейшие должности. При Василии III их несколько подкосила опала, вызванная слишком тесной связью рода с Дмитровским уделом. Однако это было далеко не падение, а лишь некоторое ухудшение карьерных перспектив.

Гораздо важнее другое. Вся среда древнего московского боярства испытывала натиск новой силы. Крепкие кости родов-служильцев, много поколений назад прилепившихся к московским князьям, давали трещины и ломались, когда их начали оттеснять от насиженных мест у подножия престола.

При Иване III Великом и его сыне Василии III территория Московского государства росла как на дрожжах. На службу к московским правителям перешло великое множество титулованной знати из новоприсоединенных земель; немало княжеских родов выехало также из Литовской Руси, предпочтя служить единоверным монархам. Служилые князья на Москве — не редкость, они и прежде выезжали из дальних мест, чтобы устроиться под могучей рукой великого князя. Разница состоит в количестве. Конец XV — первые десятилетия XVI столетия привели в Москву больше «княжат», чем явилось на московскую службу за все предыдущие времена. Для истории Московской Руси несколько десятилетий — очень маленький срок. Можно сказать, пополнение служилой знати прибыло в Москву «залпом».

Все эти гордые и большей частью богатые Рюриковичи, Гедиминовичи, потомки ордынской аристократии превосходили по знатности московское боярство. У их предков (а то и у них самих) имелись собственные бояре… Политическими же амбициями они были как минимум равны старомосковской нетитулованной знати.

Прежних прав на почти полную независимость они лишились. Были «полудержавными властелинами», стали же великокняжескими слугами, людьми подчиненными… В качестве замены требовались им места на вершине власти — у самого трона московских самодержцев. Иван III давал подобного рода «компенсацию», не торопясь, без спешки. Но его сын столь твердой политической воли не имел. К тому же Василий III на протяжении долгих лет вел жестокое, изнурительное противоборство с Литвой и принужден был с особым покровительством относиться к выезжей знати. В московско-литовском противостоянии чаши весов то и дело менялись местами, любая свежая сила могла оказаться решающей. Вот и давал великий князь Василий Иванович больше, гораздо больше, чем его отец…

И старые рода московских служильцев почувствовали, как для них становится всё меньше места у кормила управления страной.

Главные решения московский великий князь принимал, предварительно обдумав с аристократическим советом — Боярской думой. Право на «думный чин» отличает наиболее влиятельные рода русской знати. Особенно если это высший чин, чин боярина (ниже стояли окольничие, думные дьяки, затем появились еще и думные дворяне).

Допустим, семейства нетитулованной московской знати сохранили возможность добиваться думных чинов. Их представителей в Боярской думе оставалось немало — хотя и меньше, чем прежде. Но военная служба… о, это совсем другое дело. Тут шансов сделать карьеру оставалось все меньше и меньше.

Вот и статистика.

Автор этих строк проанализировал, как падали ставки старомосковских нетитулованных аристократов на протяжении почти столетия. Источники дают возможность увидеть, кто назначался на высшие командные должности в нашей армии примерно с 70х годов XV века, т. е. со времен присоединения Новгорода Великого. Цепочка назначений прослеживается на протяжении всего XVI века и уходит далее — в XVII век. Но нет причин забираться столь далеко во времени. Достаточно проследить динамику назначений до указа 1565 года об учреждении опричнины.

Во времена правления Ивана III Великого из крошева отдельных совершенно независимых лоскутков рождалась великая держава, которая вскоре примет имя «Россия». Москва вела наступление на всех фронтах. Верные старинные рода исправно поставляли храбрых, заносчивых, с малых ногтей приученных к военному делу, весьма энергичных и готовых драться с кем угодно полководцев.

Что ж, представители русской нетитулованной знати занимали в армии весьма прочные позиции.

Каждый год несколько десятков, а то и несколько сотен знатных людей назначались воеводами, во-первых, в крепости и, во-вторых, в полки действующих полевых соединений. Как правило, воевод ставили в каждую крепость больше одного, если это не была совсем уж маленькая приграничная крепостица с ничтожным гарнизоном. Отправляясь туда, воевода знал, что проведет на этой службе примерно год (если его не задержат на второй, а то и на третий), и называли подобную службу «годованием». Самые ответственные воеводские посты занимали те, кого отправляли годовать во Псков, Новгород Великий и Смоленск; во второй половине столетия к этому списку добавились Казань, Астрахань и — ненадолго — Полоцк.

Но еще более важной и еще более ответственной командной работой являлось назначение в полки действующей армии. У России того времени не было постоянно существующих воинских частей и соединений — батальонов, бригад, дивизий, корпусов. Каждый раз, когда требовалось послать на врага армию, ее заново создавали, а после похода распускали по домам, оставив часть войск охранять завоеванные города и крепости. Так вот, формируя армию, Разрядный приказ^{93} составлял ее из «большого полка», «полка правой руки», «передового полка», «полка левой руки», «сторожевого полка», «ертаула» (дозорно-разведывательный отряд), «наряда» (армейской артиллерии), «посохи» (толпы невооруженных или слабовооруженных «даточных людей», занимавшихся инженерно-строительными работами) и «коша» (обоза). Когда с армией выступал в поход сам правитель московский, то к ней присоединялся отборный «государев полк» или «государев двор». Таков самый полный состав русской армии, развернутой для действий в поле. В подобных случаях боевое ядро соединения составляли десятки тысяч дворян, боевых холопов, стрельцов, пушкарей, казаков, европейских наемников, а посоха по численности своей могла превосходить его (но ее собирали не часто, в основном — когда ожидались тяжелые осадные работы). Но, разумеется, в подавляющем большинстве случаев русская полевая армия выходила в меньшем составе: 6 полков — без коша, посохи, ертаула, государева двора, 5 полков — то же самое, но еще и без сторожевого полка, или 3 полка — большой, передовой, сторожевой. Иногда «наряд» придавался армии, иногда — нет, особенно если перед ней не ставилась задача взять какую-либо крепость. Чаще всего в поход отправляли 3 или 5 полков. В каждом полку были свои воеводы, причем исключительно редко на полк ставили всего одного воеводу. Чаще — двух, трех, а то и четырех. Но старшим был именно первый. Старшинство назначений в армии зависело от того, в какой полк попал тот или иной военачальник. В середине XVI века были строго определены иерархические отношения как между полками, так и между их командирами. Например, сторожевой полк был «честию ниже» передового, а полк правой руки превосходил полк левой руки. Безусловно «старшим» среди всех полков был большой. И тот полководец, которого ставили первым воеводой большого полка, считался главнокомандующим во всей армии. Прочие командиры обязаны были ему подчиняться.