Солдатская награда - Фолкнер Уильям Катберт - Страница 53
- Предыдущая
- 53/65
- Следующая
Джордж Фарр
– Это неправда, Сесили, милая, любимая. Ты не можешь, не можешь. После того, что было, – тело твое, распростертое, узкое, как ручей, расступается…
Весь город
– Слышал я, будто сын Мэгона, ну, этот, инвалид, женится на дочке Сондерсов. Жена меня уверяла, что никогда этого не будет, а я все время говорил…
Миссис Берни
– Мужчины ничего не понимают. Смотрели бы за ним лучше. А теперь говорят: нет, ему было неплохо…
Джордж Фарр
– Сесили, Сесили… Ведь это же смерть!
Весь город
– Там еще тот солдат, что приехал с Мэгоном. Небось теперь эта женщина его возьмет. А может, ей уже и стараться не надо? Может, он зря времени не терял?
– А ты бы на его месте терял?
Сержант Мэдден
– Пауэрс, Пауэрс… Огненное копье вспышки в лицо человеку, как бабочку – булавкой… Пауэрс… Не повезло ей, бедняжке.
Миссис Берни
– Дьюи, сыночек…
Сержант Мэдден
– Нет, мэм. Все было в порядке. Мы сделали, что могли…
Сесили Сондерс
– Да, да, Дональд, правда, правда! Правда, я привыкну к твоему бедному лицу, Дональд… Джордж, милый, любовь моя, увези меня, Джордж!
Сержант Мэдден
– Да, да! Все было в порядке! – («Солдат на приступке… кричит от страха…») Джордж Фарр
– Сесили, как ты могла? Как ты могла?..
Весь город
– А эта девочка!.. Пора, пора взять ее в руки. Бегает по городу, чуть ли не нагишом. Хорошо, что он слепой, верно?
– Она, видно, на то и надеется, что он так и не прозреет…
Маргарет Пауэрс Нет, нет, прощай милый мертвый Дик, некрасивый мертвый Дик…
Джо Гиллиген Он помирает, а ему достается женщина, которая ему вовсе и не нужна, а я вот не помираю… Маргарет, что же мне делать? Что я могу сказать?
Эмми
– «Пойди сюда, Эмми… Ох, иди же ко мне, Дональд». Нет, он мертвый.
Сесили Сондерс
– Джордж, бедный, милый… любовь моя». Что мы наделали?
Миссис Берни
– Дьюи, Дьюи, такой храбрый, такой молодой…
(«Это Дональд, мой сын. Он умер».)
8
Миссис Пауэрс поднималась по лестнице под любопытным взглядом миссис Сондерс. Хозяйка дома встретила ее холодно, почти грубо, но миссис Пауэрс настояла на своем и, следуя указаниям матери, нашла дверь в комнату Сесили и постучала.
Подождав, она снова постучала и позвала:
– Мисс Сондерс!
Снова молчание, напряженное, недолгое, – и голос Сесили, глухо:
– Уходите!
– Прошу вас, – настаивала гостья. – Мне нужно видеть вас.
– Нет, нет, уходите!
– Но мне необходимо вас видеть. – Ответа не было, и она добавила: – Я только что разговаривала с вашей мамой и с доктором Мэгоном. Впустите меня, прошу вас!
Она услыхала движение, скрип кровати, потом – снова тишина. «Дурочка, зря тратит время, пудрится. Да ты сама тоже напудрилась бы», – сказала она себе. Дверь под ее рукой отворилась.
Следы слез стали только заметнее от пудры, и Сесили повернулась спиной к миссис Пауэрс. Та видела отпечаток тела на постели, смятую подушку. Миссис Пауэрс села в ногах кровати – стул ей не предложили, – и Сесили, на другом конце комнаты, опершись на подоконник, нелюбезно спросила:
– Что вам надо?
«Как похожа на нее эта комната!» – подумала гостья, глядя на светлое полированное дерево, туалет с тройным зеркалом, уставленный хрупким хрусталем, и тонкое белье, сброшенное на стулья, на пол. На комоде стояла маленькая любительская фотография в рамке.
– Можно взглянуть? – опросила она, инстинктивно угадывая, чья это фотография.
Сесили упрямо повернулась спиной, и сквозь прозрачный свободный халатик прошел свет из окна, очертив ее узенькую талию. Миссис Пауэрс подошла и увидала Дональда Мэгона – без шапки, в помятой расстегнутой куртке, он стоял у железной ограды, держа маленького покорного щенка за шиворот, как сумку.
– Очень на него похоже, правда? – спросила она, но Сесили грубо сказала:
– Чего вам от меня надо?
– Вы знаете, ваша матушка меня спросила то же самое. Видно, она тоже считает, что я вмешиваюсь не в свое дело.
– А разве нет? Никто вас сюда не звал. – Сесили повернулась к ней, прислонясь бедром к подоконнику.
– Нет, я не считаю вмешательством то, что оправдано. А вы?
– Оправдано? Кто же вас просил вмешаться? Неужели Дональд? А может, вы меня хотите отпугнуть? Только не говорите, что Дональд просил вас избавить его от меня: это ложь.
– Но я и не собираюсь. Я только хочу помочь вам обоим.
– Знаю, вы против меня. Все против меня, кроме Дональда. А вы его держите взаперти, как… как арестанта. – Она круто повернулась и прислонилась к стеклу.
Миссис Пауэрс сидела спокойно, разглядывая ее хрупкое полуобнаженное тело под этим бессмысленным халатиком – прозрачным, как паутинка, хуже чем ничего, дополнявшим что-то, обшитое кружевцем, видневшееся над длинной шелковистой линией чулок… «Если бы Челлини был монахом-анахоретом, он бы вообразил ее именно такой», – подумала миссис Пауэрс, смутно представляя себе девушку совсем нагой. Потом встала с кровати, подошла к окну. Сесили упрямо отвернула голову, и, думая, что она плачет, гостья осторожно погладила ее плечо.
– Сесили, – сказала она тихо.
Но зеленые глаза Сесили были сухи, как камни, и она быстро перешла комнату легкими, грациозными шагами. Она остановилась у двери, широко распахнув ее. Но миссис Пауэрс не приняла вызов, осталась у окна. «Неужто она никогда, никогда не забывает позировать?» – подумала она, смотря, как девушка с заученной грацией, полуобернувшись, как на свободном шарнире, стояла у дверей. Сесили встретила ее взгляд с высокомерным, повелительным презрением.
– Неужели вы не выйдете из комнаты, даже когда вас просят? – сказала она, заставляя себя говорить размеренно и холодно.
Миссис Пауэрс подумала: «О черт, все это бесполезно», – и, подойдя к кровати, прислонилась к изголовью. Сесили, не меняя позы, подчеркнутым жестом еще шире распахнула двери. Миссис Пауэрс стояла спокойно, изучая ее заученное хрупкое изящество («Ноги прелестные, – подумала она, – но зачем она так позирует передо мной? Я же не мужчина»), потом медленно провела ладонью по гладкому дереву кровати. Вдруг Сесили грохнула дверью и вернулась к окошку. Миссис Пауэрс подошла к ней.
– Сесили, почему бы нам не поговорить спокойно? – (Девушка не ответила, словно перед ней была пустота, и только нервно мяла занавеску.) – Мисс Сондерс!
– Оставьте меня в покое! – вдруг вспыхнула Сесили, опалив ее гневом. -
Мне с вами не о чем разговаривать. Зачем вы пришли ко мне? – Глаза у нее потемнели, смягчились. – Хотите его отнять? Берите! У вас есть все возможности – заперли его так, что даже мне нельзя его видеть!
– Но я вовсе не хочу его отнимать. Я только хочу наладить все для него. Неужто вы не понимаете, что если бы я захотела, я вышла бы за него замуж до того, как привезти его домой?
– Вы, наверно, пробовали, и вам не удалось. Оттого вы и не вышли за него. Нет, нет, не возражайте, – перебила она гостью, когда та попыталась возразить, – я с первого дня все поняла. Вы за ним охотитесь. А если нет – зачем вы тут живете?
– Вы отлично знаете, что это ложь, – спокойно сказала миссис Пауэрс.
– Тогда почему вы так им интересуетесь, если вы не влюблены в него?
(«Нет, это безнадежно».) Гостья положила руку на плечо девушки. Сесили сразу вырвалась, и миссис Пауэрс снова прислонилась к кровати. Потом сказала:
– Ваша мама решительно против, а отец Дональда этого ждет. Но разве вы можете пойти против матери? – («И против самой себя!»)
– Во всяком случае в ваших советах я не нуждаюсь! – Сесили отвернулась, весь ее гнев, все высокомерие пропало, сменившись скрытым, безнадежным отчаянием. Даже ее голос, ее поза совершенно изменились. – Неужели вы не видите, какая я несчастная? – жалобно сказала она. – Я не хотела вам грубить, но я не знаю, что мне делать, не знаю… Я попала в такую беду: со мной случилась ужасная вещь. Нет, не надо!..
- Предыдущая
- 53/65
- Следующая
