Гиперборейские тайны Руси - Демин Валерий Никитич - Страница 1

Весной 2001 года нежданно-негаданно обрел я бесценное сокровище. Для этого не нужно было ехать на край земли – ни в суровый Мурманский край, ни на вулканодейную Камчатку, ни в безводную южносибирскую или прикаспийскую степь. Все оказалось совсем рядом – стоит только руку протянуть… Два первых тома Полного собрания былин, открывающих академический Свод русского фольклора (рис. 1), враз появились на полках почти всех главных магазинов страны. Такого издания Россия еще не знала. Предполагается опубликовать все – не только уже изданные за более чем полтора века записи подвижников-фольклористов, но и то, что до сих пор было доступно лишь специалистам и пылилось в различных архивах. А это необозримый и не освоенный пока океан народной мудрости. Никто, наверное, и не подозревает, какое неисчерпаемое богатство было сокрыто от наших глаз. Только корпус былин займет двадцать пять огромных томов энциклопедического формата и объема. Настоящий золотоносный Клондайк, неведомый континент древней духовной культуры! Но требуется приложить немало труда, чтобы раздобыть сверкающие самородки и даже крупицы золота.

Еще раньше самоотверженные радетели русской культуры из петербургского издательства «Тропа Троянова» приступили к осуществлению грандиозной программы – изданию Полного собрания русских сказок и былин, ориентирующегося на ставшие библиографической редкостью классические сборники (прежде всего дореволюционные) русского фольклора. Открывали издание, начавшееся в 1998 году, «Северные сказки» Н.Е. Ончукова (рис. 2). Всего до конца 2005 года вышло 10 томов (13 книг) + 4 тома былин – впервые изданный без купюр классический сборник «Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым» (СПб., 2000) (рис. 3) и 3-томник А.Д. Григорьева «Архангельские былины и исторические песни» (СПб., 2003)[1].

^{Рис. 1. Академический свод русского фольклора}

Весь вопрос: как читать? Ведь каждое произведение устного народного творчества, которое после обнародования, естественно, перестает быть устным, – это многоаспектный и многоуровневый источник информации о древнейшей культуре, истории, мировоззрении, менталитете, обычаях и верованиях тех, кто много тысяч лет тому назад слагал легенды и сказы, а затем – на протяжении опять же многих тысяч лет – передавал предания из уст в уста, от родителей к детям и внукам, от одного поколения к другому. Потому-то в наиболее архаичных произведениях фольклора обнаруживаются такие пласты древнего народного видения далекой истории, какой не найти ни в одном письменном источнике.

^{Рис. 2. Титульные листы Полного собрания русских сказок}

Приведу несколько примеров. Еще в начале ХХ века известным собирателем северного фольклора Николаем Евгеньевичем Ончуковым (1872–1942) была записана на Печоре былина, условно именуемая «Лука, змея и Настасья». В таком странном сочетании и последовательности имен она изредка публикуется в фольклорных сборниках. В пяти записанных вариантах, кроме печорской глубинки, нигде более не известных, рассказывается о сказочной стране, к самой Печоре имеющей отношение весьма косвенное:

Остров посреди Моря-Океана хотя и не назван, но это, несомненно, легендарный остров Буян русских волшебных сказок и архаичных заговоров. Царство на острове – воспоминание о древней Стране Счастья (в античной традиции – острова или островов Блаженных, где царит Золотой век). Дальнейшее развитие сюжета только подтверждает такое предположение. Герой печорской былины по имени Лука, сын Данилович, терпит крушение во время небывалого шторма, напоминающего скорее потоп (причем подробности, сообщаемые русским былинопевцем, живо напоминают картину потопа, воссозданную в Библии или же в эпосе о Гильгамеше)[2]. Как и библейский Ной, он чудом спасается у горы Сарочинской и вот здесь-то встречает красавицу-оборотня, змею, которая на глазах добра молодца превращается в прекрасную девушку и пытается его соблазнить.

Данный эпизод живо напоминает рассказ из Геродотовой «Истории» о происхождении скифов: когда Гераклу по пути из Гипербореи (где он, как про то рассказано в известной оде Пиндара, освобождал Прометея) встретилась прекрасная змееногая дева и, соблазнив величайшего героя Эллады, родила от него троих сыновей[3]. В русской былине концовка данной общекультурной истории совсем иная: Лука убивает соблазнительницу, а сам женится на прекрасной царевне Настасье, дочери царя Салтана – правителя чудесной страны на острове посреди Моря-Океана (здесь множество пересечений с пушкинской «Сказкой о царе Салтане», сюжет которой, как известно, почерпнут из русского фольклора).

Имя главного героя печорской былины – Лука – наводит на новые размышления. Мужские имена Лука, Лукьян и женское Лукерья в недавнем прошлом были чрезвычайно распространены на Руси (менее популярны имена западного происхождения, имеющие ту же корневую основу, – Люциан, Люций). Происходят они все в конечном счете от хорошо известного современному человеку латинского слова lux, означающего «свет» (хотя в российский обиход они пришли через греческий язык и православные святцы). В фольклоре ничего просто так не бывает. В его мифологемах, сюжетах и образах всегда закодировано некоторое архаичное знание, ключи к пониманию которого, как правило, утрачены. Но не всегда и не во всем. Позднейшие лингвистические трансформации поддаются просвечиванию, и в глубине обнаруживается искомый первичный смысл.

В данном плане Лука – имя, либо образованное от названия заповедной страны – Лукоморья, либо позднейшая калька некоего древнего имени со светоносным значением. Это мог быть, к примеру, Люцифер[4] или Святогор. Последний нам более близок, тем более что первоначально его имя как раз и звучало как Светогор (в такой вокализации оно встречается и в некоторых записях былин). В Святогоровом цикле былин, в том числе и записанных на Печоре, также явственно просматриваются архаичные мотивы (об этом речь пойдет ниже).