Сарторис - Фолкнер Уильям Катберт - Страница 71

• Предыдущая
• 71/81
• Следующая

– Да, сэр, – сказал Рейф, подмигнув Баярду. – Когда генерал Ли сдался[77], это была величайшая ошибка человечества. Страна так от нее и не оправилась.

Старик сердито фыркнул:

– Будь я проклят, если я не вырастил целую ораву самых растреклятых умников на свете! Ничего им не могу сказать, ничемугне могу их научить, не могу даже сидеть перед своим же собственным очагом, чтобы вся ихняя банда не толковала мне, как управлять этой проклятой страной. Вот что, ребята, ступайте-ка вы спать.

На рассвете Джексон, Рейф, Стюарт и Ли отправились па фургоне в город. Никто из них не обмолвился ни словом, не высказал ни малейшего любопытства по поводу того, застанут ли они Баярда вечером, когда вернутся долой, или встретятся с ним еще года через три. А Баярд стоял на побелевшем от изморози крыльце, курил папиросу на прохладной яркой заре, смотрел вслед фургону, в котором сидели четыре закутанные фигуры, и думал о том, будет ли это опять года через три или вообще никогда. Подошли собаки, потыкались в его колени, и он опустил руку в кучу холодных, как ледяшки, носов и высунутых теплых языков, а сам глядел на деревья, из-за которых доносилось сухое дребезжание фургона, гулко разносившееся в тишине ясного раннего утра.

– Пошли? – раздался у него за спиной голос Бадди, и, повернувшись, Баярд взял прислоненное к стене ружье. Собаки возились вокруг, с радостным визгом вдыхая морозный воздух, но Бадди отвел их к конуре, втолкнул в нее и, невзирая на их изумленные протесты, запер за ними дверь. Из другой конуры он выпустил молодого пойнтера Дэна. Позади по-прежнему раздавались недоуменные гневные голоса гончих.

До полудня они бродили по распаханным полям и по лесным опушкам. Мороза уже не было, воздух потеплел в мягкой безветренной истоме, и среди зарослей колючих кустарников они дважды вспугнули птицу-кардинала, которая стрелою алого пламени молниеносно взмыла в высоту. Наконец, Баярд, не мигая, поднял глаза к солнцу.

– Мне пора возвращаться, Бадди. После полудня я поеду домой.

– Ладно, – не возражая, согласился Бадди и подозвал собаку. – Приезжайте в будущем месяце.

Мэнди дала им холодной еды, они закусили, и, пока Бадди седлал Перри, Баярд отправился в дом, где он нашел Генри, старательно прибивавшего подметки к сапогам, и старика, который, надев очки в стальной оправе, читал газету недельной давности.

– Дома уж, наверно, давно тебя ждут, – согласился мистер Маккалем, снимая очки. – Обязательно приезжай в будущем месяце за тем лисом. Если мы его скоро не возьмем, Генералу будет стыдно своим же щенятам в глаза смотреть.

– Спасибо, сэр, – отвечал Баярд. – Я обязательно приеду.

– И постарайся привезти деда. Он может и тут не хуже чем в городе сложа руки сидеть.

– Спасибо, сэр. Обязательно привезу.

Бадди вывел пони, и старик, не вставая, протянул Баярду руку. Генри отложил сапоги и вышел вслед за ним на крыльцо.

– Приезжайте еще, – застенчиво пробормотал он, тряхнув Баярдову руку, словно это была рукоятка водяного насоса, а Бадди выдернул свою руку из кучки назойливых слюнявых щенков и тоже попрощался с гостем.

– Буду ждать, – коротко сказал он.

Баярд тронулся в путь и, обернувшись, увидел, что братья приветственно подняли руки. Потом Бадди окликнул его, и он повернул обратно. Генри исчез и появился снова с тяжелым пеньковым мешком в руках.

– Чуть не забыл, – сказал он. – Отец велел передать вашему дедушке кувшин кукурузной водки. Лучше этой не найдешь и в Луисвилле[78], да, пожалуй, и нигде вообще, – со степенной гордостью добавил он.

Баярд поблагодарил, Бадди привязал мешок к луке седла, и мешок всей своей тяжестью привалился к ноге Баярда.

– Вот. Здесь будет крепко.

– Да, здесь будет крепко. Премного благодарен.

– До свиданья.

– До свиданья.

Перри тронул, и Баярд посмотрел назад. Братья все еще стояли во дворе – спокойно, степенно и твердо. У дверей кухни, исподлобья глядя на него, сидела лисица Эллен, рядом с нею ползали и играли на солнце щенята. Через час солнце скроется за холмами на западе. Дорога вилась между деревьев. Он снова оглянулся. Дом неровным прямоугольником распластался на фоне холодного вечернего неба, дым из трубы тонким пером уходил в безветренный воздух. В дверях уже никто не стоял, и, пустив Перри ровной рысью, он почувствовал, как кувшин с виски легонько бьет его по колену.

Там, где едва заметный неразъезженный маккалемовский проселок вливался в большую дорогу, Баярд остановил Перри и некоторое время сидел, освещенный закатом. «Джефферсон, 14 миль». Рейф и остальные проедут здесь еще не скоро, ведь сегодня сочельник, и весь округ неторопливо съезжается на праздники в город. Впрочем, они могли выехать из города пораньше, чтобы засветло добраться до дому, и тогда уже через час будут здесь. Косые лучи солнца выпустили из плена стужу, которую держали взаперти, пока ложились на землю под прямым углом; холодные испарения медленно поднимались вокруг Баярда, сидевшего верхом на Перри посреди дороги, и как только прекратилось движение, кровь его начала медленно застывать в жилах. Он повернул пони в сторону, противоположную городу, и снова пустил его рысью.

Скоро его окутала тьма, но он ехал все дальше и дальше по бледной дороге под обнаженными деревьями в свете разгоравшихся звезд. Перри уже начал подумывать о конюшне и об ужине; он бежал, вопросительно и робко вскидывая голову, однако послушно, не замедляя хода, не ведая, куда и почему, но понимая, что не к дому, и хотя был преисполнен доверия к седоку, все же испытывал некоторое сомнение. От тишины, одиночества и монотонности движения становилось все холоднее. Натянув поводья, Баярд остановил Перри, отвязал кувшин, выпил и снова привязал его к седлу.

Вокруг поднимались дикие темные холмы. Никаких признаков жилья, никаких следов человека. По обе стороны дороги, освещенные звездами, уходили вдаль черные гребни, а там, где дорога спускалась в долину и затвердевшая на морозе колея звенела металлическим звоном под копытами Перри, их зловещие темные вершины, увенчанные оголенными деревьями, вздымались в звездное небо. В одном месте, где на дорогу просочилась холодная зимняя струйка, Перри, почуяв воду, с треском раздавил хрупкую тонкую наледь. Баярд опять приложился к кувшину.

Неловко нащупав спичку онемевшими от холода пальцами, он закурил и отодвинул манжету на запястье. Половина двенадцатого.

– Ну что ж, Перри, – сказал он, – пожалуй, пора нам подумать о ночлеге.

Голос его неожиданно громко прозвучал в холодной и темной тишине, Перри поднял голову и фыркнул, как будто понял его слова, как будто охотно готов был разделить мрачное одиночество, в котором пребывал его седок. Они снова поскакали в гору.

Здесь темнота рассеялась, и, разрывая монотонный ряд деревьев, кое-где стали появляться поля, освещенные смутным светом звезд, и вскоре, когда Баярд, опустив поводья на шею Перри, сунул в карманы руки, пытаясь их согреть, у дороги показался вросший в землю сарай для хлопка с посеребренной инеем крышей. «Ну, теперь уже недолго», – сказал он про себя, нагнулся вперед и, положив руку на шею Перри, ощутил неутомимое биение теплой крови.

– Скоро жилье, Перри, смотри в оба.

И опять, словно в ответ на его слова, Перри тихонько заржал и свернул с дороги, а когда Баярд, натянув поводья, хотел было повернуть его назад, он тоже увидел еле заметную колею от фургона, ведущую к смутно маячившей группе низкорослых деревьев.

– Молодец, Перри, – сказал он, снова отпуская поводья.

Показалась хижина. В ней было темно. Из-под крыльца вылезла тощая собака, залаяла на Баярда и не умолкала, пока он привязывал Перри и онемевшей рукой стучался в дверь. Наконец из хижины послышался голос, Баярд крикнул:

– Здорово! – и добавил: – Я заблудился. Откройте.

• Предыдущая
• 71/81
• Следующая