Венецианские страсти (СИ) - Ренсинк Татьяна - Страница 1

Сентябрь. Середина девятнадцатого века. Это было позднее утро. Михаил Алексеевич Аргамаков вышел в сад своей усадьбы и глубоко вздохнул... Лёгкость... Свежий воздух осени... Ещё не было морозов, ещё тепло не совсем покинуло родной край. Однако на душе было спокойно. Никакая осенняя серость, приближение зимы или уже немолодые годы не могли омрачить того счастья в душе, которое испытывалось...

- Мишенька, - прозвучал за спиной ласковый голос вышедшей вскоре на веранду супруги.

- Я думал, ты ещё спишь, - с улыбкой оглянувшись, принял Михаил её в тёплые объятия.

- Как-то просыпаться не хотелось. Будто усталость какая, - смутилась милая супруга. - Прям заставила себя собраться! А ты здесь.

- Наслаждаюсь, Варенька, - вздохнул снова от чувства ласкающего душу счастья Михаил. - Природа настолько прекрасна! В любое время года! Везде!

- Говорят, это бабье лето теплее обычного, - улыбнулась его милая супруга. - Вот и я думаю, вспоминаю... Нам уж с тобой за пятьдесят, а такого тепла в бабье лето не наблюдала.

- А может, наша любовь греет всё вокруг, аж потепление с каждым годом всё заметнее? - подмигнул игриво Михаил.

- Ах, ты, - легонько стукнула ладонью ему по груди супруга. - Страсть какая в глазах!

- А что нам годы? - засмеялся довольный Михаил и прижал любимую жену покрепче к себе. - Ах, Варенька. Не зря за счастье боролись, не зря все трудности прошли*. Сколько лет вместе, а всё любовь жарче.

- Как у Алекса с Кэтрин, - достала из кармана платья она запечатанное письмо. - А в гостиной ещё лежит присланная ими книга.

- Наконец-то! - радостно воскликнул Михаил. - Я ждал ответа от них! Алекс младший обещал переслать копию книги, рассказ Кэтрин и Алекса о случившемся тогда, в Венеции. Помнишь, я говорил о Венецианских страстях? Мой отец там был... Книгу-то уже давно написали. Но её читали дети, друзья Кэтрин и Алекса. Они нам копию должны были создать! О, как я рад, что получилось!

- Да, мы так ждали подробностей о случившемся в ту пору! - подтвердила не менее довольная супруга.

- Идём же читать, - был заинтересован Михаил. - Венецианские страсти.

- Вот уж точно, страсти, - согласилась следующая с ним в дом супруга.

Оба переживали и знали, что будет. Ведь с церковнославянского языка слово страсть означает страдание. Ничто не мучает людей так жестоко, как собственные страсти, грехи...

Михаил и Варя уединились в гостиной, сели рядышком, как обычно бывало, у камина. Там им скоро накрыли к чаю, и они принялись читать присланную от друзей книгу. Так и трепетали души от желания узнать всё, к чему память порой возвращала. Вновь воспоминания и сопереживание всему, что друзьям пришлось пережить. Вновь и свои воспоминания возвращались. Вновь картины прошлого будто оживали...

* - роман «Мне рассказала лилия долин...»

...Кэтрин сидела за столом в уютном кабинете у тепла камина, где потрескивал огонь, откуда веяло спокойствием. Она ощущала лёгкость. Полная сил, молодая и внешне привлекательная. Ей было около двадцати семи, мужу — немного за тридцать. Жизнь дарила мирные дни, уверенность в будущем и радость от приобретённого счастья в любви, за которую долго боролась вместе с возлюбленным, теперь уже супругом — герцогом Алексом Армоур.

Скоро дверь открылась, и в кабинет медленно вошёл и он сам. Такой же полный энергии и жизни в ясных глазах. Статный и с красивыми чертами лица и фигурой. Он смотрел в ответ с ласковой улыбкой, любующийся ею, своею единственной и навечно любимой.

Алекс сел рядом и сразу одарил губы Кэтрин ласковым поцелуем. После этого он открыл лежащую перед ними на столе книгу.

- Вот, - вручил он перо Кэтрин. - Давай вместе запишем теперь ту историю, произошедшую в Венеции. Все просят увековечить, чтоб наша история жила и может чему учила.

- Только вспоминать некоторые моменты всё же тяжело, - коснувшись пером щеки, печально вздохнула Кэтрин.

Алекс сразу обнял её за талию, одарив шейку поцелуем, и нежно молвил:

- Увы, так сложилось, но судьба была за нас,... любовь за нас,... удача.

- Не забудем и о том, как благодарны графу Петру Петровичу Аминову за помощь, - напомнила Кэтрин. - Ведь именно благодаря ему, сыщику из Швеции, вся та история в Венеции не разлучила нас насовсем.

- Разумеется, - согласился её любимый. - Пусть наши дороги пока больше не пересекались, но, думаю, и он помнит всё...

- А почему я должна писать эту книгу? - улыбнулась Кэтрин.

- У тебя почерк лучше, - засмеялся Алекс.

- Хорошо, - игриво ответила тогда она. - Ты диктуешь, я записываю...

Они долго посмотрели в глаза друг друга... Счастливые, любящие. Прошедшие и разлуку, и смерть. Чего только ни случилось в их судьбе, а впереди, чувствовали, будут светлые дни и покой.

Приготовившись писать, Кэтрин обмакнула перо в чернильницу и вздохнула. Алекс снова одарил её шейку поцелуем, одарил чувственным взглядом её вздымающуюся в глубоком разрезе грудь и прошептал:

- После того, как мы с тобой встретились тогда в Венеции, развлеклись, обманом скрываясь друг от друга**, я многое узнал. Увы, потом сам скрывал, что ведаю всё, что в действительности нас разлучило, но... Я тогда не мог поступить иначе... Всё, что мы сейчас запишем, будет правдой, а уж кто и как будет судить. Что ж, пусть так и будет.

Он рассказывал всё, что пережил тогда в Венеции. Кэтрин записывала... Она время от времени останавливалась, погружённая вновь в переживания недавнего прошлого. Она помнила себя, когда была ещё юной и сидела вот так же, в кабинете королевского дворца, где когда-то была фрейлиной...

Тогда Кэтрин часто уединялась там, чтобы написать в своём дневнике пережитое, но долго никто не знал о тех записях, которые делала, а дневник удачно прятала. Лишь теперь она понимала, что некоторые секреты, некоторые чувства, которыми делилась лишь с самой собой стоило вовремя доверить самому близкому человеку — своему единственному возлюбленному Алексу. Может быть тогда судьба сложилась бы иначе и не произошла бы та долгая разлука, которая случилась**...

Теперь, вместе с любимым устроившись написать историю их жизни, Кэтрин обмакнула перо в чернильницу и записала: «В то время, в конце 18 века, многое менялось и в самих людях, и в нормах жизни. Появлялись новые интересы, пересматривались взгляды на окружение жизни...

Красота, которая была в норме, уже не казалась той красотой, к которой стремились. Сердце жаждало признания и уважения, того самого, которое настоящее и чистое, а не что-то, что переносило всех в мир иллюзий, в мир эйфории, как было до сих пор... Всё менялось и требовало резких перемен...»

* - роман «Мне рассказала лилия долин...», Татьяна Ренсинк

** - романы «Разделённые злом» и «Горький вкус мести», Татьяна Ренсинк

Венеция, 1796 год. Лето влажное, душное. Продолжалась праздничная жизнь. Многие начали носить карнавальные маски, как то было заведено: уже за полгода до карнавала в феврале.