История российского государства. том 10. Разрушение и воскрешение империи. Ленинско-сталинская эпоха - Акунин Борис - Страница 40

Существование частного сектора было весьма небезоблачным. Государство и так называемая «общественность» относились к «совбурам» враждебно, коммунистическая пресса всячески разжигала у народных масс зависть и ненависть к нуворишам. Постоянно возрастало фискальное бремя — во второй половине десятилетия налог на нэпманов превышал 50 % дохода и взымался безжалостно, часто с нарушением правил. Через некоторое время частников начали подвергать и политическому остракизму. Торговцев, посредников, работодателей стали причислять к категории «лишенцев» — лиц с ограниченными гражданскими правами. Наименее чувствительной потерей было лишение избирательного права, которое при советской власти с самого начала являлось фикцией. Но имелись ограничения и более болезненные: запрет на получение высшего образования (в том числе для членов семей), запрет на занятие каких-либо должностей, лишение пенсии и так далее.

Неудивительно, что с 1928 года, когда стартовало «наступление на нэпмана», частники начали массово прекращать свою деятельность, так что всё это сословие за короткий срок в два-три года полностью исчезло.

В стране произошла не только социальная, но и ментально-культурная революция — если трактовать понятие «культура» в широком смысле. Люди теперь по-другому жили, по-другому воспринимали действительность, обрели новые привычки и утратили прежние, верили в иные вещи, обзавелись новыми жизненными ориентирами. Изменились представления о том, «что такое хорошо и что такое плохо». После чудовищной встряски Гражданской войны это было естественно и неизбежно.

Со столетней дистанции, зная всё, что мы теперь знаем, легко поддаться искушению видеть тогдашние метаморфозы в исключительно черном цвете, но это было бы такой же неправдой, как слащавое восхваление «завоеваний социализма» в сочинениях советских официальных историков.

Завоевания безусловно были, и немалые. Особенно ощущались они именно в двадцатые годы. Потом некоторые из них были отменены, обесценены или извращены.

Каковы же были основные достижения советской власти?

Самым впечатляющим из них, конечно, стала революция в системе образования.

Царское правительство много лет обсуждало проблему неграмотности — и очень мало что сделало. Перед мировой войной министерство народного просвещения осторожно предполагало, что создать школы для всех детей без исключения можно будет в 1928 году — раньше не появится бюджетных возможностей. По количеству взрослых людей, не умеющих читать (44 % мужчин и 74 % женщин), Россия находилась — с огромным отрывом — на последнем месте среди так называемых «держав».

У разоренного, нищего советского государства средства для создания программы всеобщего обучения — не только детей, но и взрослых — нашлись. Кампания «ликбеза», инициированная еще в 1920 году, со временем была развернута по всей стране, включая национальные окраины, где иногда не существовало и собственной письменности (ее пришлось изобретать). Искоренение неграмотности было объявлено «борьбой» и даже «фронтом» — в те времена в ходу была милитаризованная фразеология.

Плакат «Ликбеза»

Обязательное начальное образование начало вводиться в союзных республиках с 1924 года. Для этого понадобилось вдвое увеличить число педагогов, резко понизив требования к их профессиональной подготовке. Учителем можно было стать по окончании семилетки и коротких педагогических курсов — считалось, что для преподавания в начальной школе этого достаточно.

Успехи образования, пускай элементарного, выглядели впечатляюще. Уже к 1926 году грамотных впервые стало столько же, сколько неграмотных; к 1930 году соотношение стало 2:1. Десять миллионов взрослых научились читать, писать и считать в «ликпунктах» («пунктах ликвидации неграмотности»).

Другим важным прорывом стало построение системы социального обеспечения, которое до революции или вовсе отсутствовало, или полагалось на инициативу органов общественного самоуправления и частных благотворителей. Наркомат соцобеспечения был учрежден еще в апреле 1918 года. По-настоящему он заработал только по окончании Гражданской войны и сначала из-за скудости бюджета имел немного возможностей, но они понемногу расширялись. Сначала удалось обеспечить пенсии и пособия инвалидам, затем представителям наиболее важных профессий (например, учителям и некоторым категориям рабочих). До введения полноценной государственной пенсии дело, однако, не дошло и дойдет еще очень нескоро. (Крестьяне, например, получат право на пенсию только в 1964 году). В середине же двадцатых из 6 миллионов людей пожилого возраста пенсию получали только 500 тысяч, то есть меньше 10 процентов, но и это следует считать внушительным результатом по сравнению с дореволюционной ситуацией.

Заинтересованное в повышении рождаемости, государство ввело пособия по уходу за младенцами, начало создавать ясли и детские сады. Делалось это в рамках «борьбы за раскрепощение женщины», и введение гендерного равенства тоже является безусловной заслугой нового режима. Всеобщее избирательное право (повторюсь) при отсутствии демократии практического значения не имело, но право на равенство в зарплатах и «лифты» для профессионального и карьерного роста женщин делали СССР в этом отношении самой передовой страной планеты. Правда, женщины высших партийных и государственных постов все же не достигали, но это уже следствие сталинской личной мизогинии. Зато в двадцатые годы в Советском Союзе возник новый для человеческой цивилизации способ семейного существования, когда на работу стали ходить и муж, и жена. Со временем это станет общепринятой нормой.

В бывшей колониальной империи, где имелась своего рода иерархия национальностей с народами первого, второго и третьего сорта (наверху этой пирамиды находились «великороссы», в самом низу евреи), теперь отменялась и осуждалась всякая национальная дискриминация. В начале ХХ века это тоже было серьезной новацией, имевшей большое пропагандистское значение для международной деятельности советского государства, которое и в этом смысле выглядело образцом для подражания. Впоследствии национальная дискриминация возобновится и примет экстремальные формы (репрессиям будут подвергаться целые народы), но в двадцатые годы все нации в СССР действительно были равны.

После нескольких лет НЭПа повысился жизненный уровень — в 1927 году средняя зарплата достигла дореволюционных показателей. С учетом катастрофического падения жизненных стандартов в военные годы это было обнадеживающей тенденцией. Через десять лет после революции рабочие стали жить по крайней мере не хуже, чем при царе, а крестьяне даже и лучше. Конечно, страна все равно оставалась очень бедной. Из-за массовой миграции в столицы там возник острый жилищный кризис (советская власть с ним так никогда и не справится). Однако городской пролетариат и раньше обитал в бараках и подвалах. «Коммуналки» и общежития были не хуже.

В смысле психологическом важнее всего было не увеличение, а выравнивание доходов населения. Социалистический лозунг всеобщего равенства отчасти осуществился — это тоже было важным козырем коммунистической пропаганды. При Ленине был введен «партмаксимум» — правило, согласно которому член партии, сколь бы ответственный пост он ни занимал, не мог получать оклад выше, чем 150 % средней зарплаты по отрасли. Колоссальная разница между богатыми и бедными, свойственная всем прежним историческим формациям, казалось, ушла в прошлое. Богатыми были только «нэпманы», но они и платили за это поражением в правах. Новое дворянство, номенклатура всех ступеней, очень тяготилась «партмаксимумом», но на протяжении всех двадцатых годов этот лимит сохранялся.

Наконец, весьма плодотворным результатом общественных перемен стал подъем и расцвет культуры, всегда чутко реагирующей на выброс духовной и нервной энергии. В двадцатые годы происходило очень много интересного в самых разных областях искусства. Драматичный личный опыт участия в беспрецедентных событиях побудил талантливых художников к созданию столь же беспрецедентных произведений. Если творчество советских писателей и поэтов при всей яркости оценить по достоинству могли только носители языка, то эксперименты в живописи, кинематографе, музыке получили и международное признание — а также стали превосходной рекламой коммунистического Нового Мира.