История российского государства. том 10. Разрушение и воскрешение империи. Ленинско-сталинская эпоха - Акунин Борис - Страница 13

23 октября Керенский попробовал нанести упреждающий удар. Он переместился из Зимнего дворца в штаб гарнизона, собрал все верные части (в основном это были юнкера) и приказал лишить большевиков их главного оружия — средств связи, с помощью которых враг мог мобилизовать свои силы. Юнкера разгромили редакцию большевистской газеты, печатавшей воззвания и листовки, заняли телеграф, перерезали телефонные провода близ Смольного института (резиденции большевизированного Петросовета), развели мосты через Неву. Вышел приказ об удалении из воинских частей всех комиссаров, назначенных Советом.

Одним словом, Керенский делал, что мог. Но баланс сил был не в его пользу.

Верных правительству войск осталось слишком мало, всего две-три тысячи штыков. Основная масса солдат гарнизона либо поддерживала большевиков, либо просто не слушалась приказов. В отрядах рабочей Красной Гвардии к концу октября под ружьем было тридцать, а то и пятьдесят тысяч человек (называют разные цифры). В Кронштадте несколько крупных боевых кораблей находились под полным большевистским контролем.

Утром 25 октября красногвардейцы и революционные солдаты без особенного труда вернули себе контоль над пунктами связи, вокзалами, мостами и другими ключевыми объектами. Напротив Зимнего дворца встал крейсер «Аврора», экипажем которого управляли большевики.

В Петропавловской крепости тоже разместился антиправительственный отряд, направив орудия на Зимний.

Там находились министры, но не Керенский. Из Михайловского дворца, где располагался штаб гарнизона, председатель слал отчаянные телеграммы в Ставку, требовал срочно прислать с фронта казаков. Когда же стало ясно, что подмога вовремя не прибудет, Керенский покинул город — не спасаясь бегством, как потом будут утверждать советские историки, а чтобы собрать верные войска и вернуться в Петроград с подкреплением.

Так называемый штурм Зимнего дворца, впоследствии мифологизированный и монументализированный, на самом деле был просто арестом членов кабинета. Этому предшествовало несколько выстрелов из пушек крейсера и Петропавловки, причем «Аврора» палила холостыми, а из 35 снарядов, выпущенных крепостью, во дворец, несмотря на небольшое расстояние, попали только два. Немногочисленная охрана разбежалась или капитулировала почти без сопротивления. В беспорядочной перестрелке погибли не то пять, не то семь человек.

К двум часам ночи всё закончилось. Тринадцать министров, до последнего остававшихся в резиденции, были арестованы. Временное правительство прекратило существование.

Смольный институт в дни переворота

Но главное событие той ночи произошло не в Зимнем дворце, а в Смольном институте, где только что открылся Всероссийский съезд Советов.

Оргподготовкой переворота руководил Троцкий в Военно-революционном комитете, однако замысел Ленина шел дальше взятия Зимнего дворца, и зависеть от воли съезда, на котором большевики составляли лишь половину делегатов, вождь РСДРП(б) не собирался.

Только теперь стало понятно, почему Ленин так торопил своих соратников с восстанием. Он предвидел, как отреагируют на события эсеры и меньшевики — главные конкуренты за влияние в Советах.

Съезд только что принял резолюцию меньшевика Мартова о создании социалистического, то есть не большевистского, а коалиционного правительства. И тут пришла весть о том, что большевики самочинно арестовали «временных» и устроили переворот. Возмущенные «умеренные» в знак протеста покинули заседание. В зале остались только сторонники большевиков — и съезд беспрепятственно проголосовал за однопартийное правительство. Именно этого Ленин и добивался: его не устраивал результат «Вся власть Советам», ему нужно было, чтобы вся власть досталась большевикам.

Что ж, власть большевики захватили, однако казалось маловероятным, что они с нею справятся.

Первое, что сделали победители, прямо на съезде, — приняли несколько декретов, которые должны были сделать новую власть популярной в народе.

«Декрет о мире», обращение ко всем странам с требованием немедленно прекратить войну без аннексий и контрибуций, адресовался не столько правительствам держав, сколько собственной армии, смертельно уставшей от войны. Одновременно вышел указ об отмене смертной казни на фронте. Оба воззвания увеличили поддержку ленинской партии среди солдат, но и окончательно развалили остатки дисциплины, повлекли за собой массовое дезертирство.

Декрет «О земле» (помещичья собственность на землю отменяется, наделы будут распределяться местными советами) перехватывал у эсеров главный пункт их программы и демонстрировал, что большевики — партия не только рабочего класса, но и крестьянства.

Троцкий признается, что декреты имели «более пропагандистское, чем административное значение». Намного труднее было претворить громкие лозунги в жизнь и тем более управлять государством, пребывающим в глубоком кризисе.

Там же, на съезде, большевики сформировали свой кабинет, назвав его «Советом народных комиссаров», потому что слово «министр» звучало по-старорежимному и потому что новой власти хотелось продемонстрировать преемственность с Парижской коммуной, первым социалистическим правительством, министерства которого именовались «комиссиями». Для Ленина и Троцкого российская социалистическая революция была всего лишь первым шагом к революции мировой. Всемирность и интернациональность подчеркивалась не только воззванием ко всем странам о прекращении империалистической войны, но и риторикой ранних деклараций совнаркома. Согласно марксистской теории, социализм и не мог существовать в одной-единственной стране, он должен был победить во всем мире.

Ключевые посты в правительстве были распределены в основном между членами Центрального Комитета. Ленин, естественно, стал председателем СНК. Троцкий возглавил наркомат иностранных дел — самым насущным вопросом являлись переговоры о мире. Наркомат финансов, без управления которыми существовать было невозможно, достался Ивану Скворцову-Степанову, который единственный имел хоть какое-то представление о практической экономике (до революции он занимался кооперативным движением). Военного и морского министров назначать не стали из-за сугубой важности этих должностей. Вместо этого учредили Комитет по военным и морским делам с коллективным руководством.

Прочие должности имели скорее символическое значение. У наркома внутренних дел за отсутствием полиции не было возможности выполнять свои обязанности. Нарком юстиции при ленинском пренебрежении к законам и законотворчеству мог считаться фигурой декоративной — новая власть собиралась править при помощи декретов и приказов. У наркома торговли (почти замершей) и промышленности (почти остановившейся) сфера деятельности, в общем, тоже почти отсутствовала. Наркомат земледелия утратил смысл, поскольку всю землю передали в ведение местных советов, тем самым запустив процесс стихийного раздела помещичьей собственности. Один из малозначительных наркоматов — по делам национальностей — получил столь же малозначительный член ЦК Иосиф Джугашвили-Сталин (который до Октября «политически просто не существовал», пишет про него Троцкий). В общем и целом это было не правительство, а декларация о намерениях.

Но и такой, почти номинальный кабинет сразу же рассыпался. Половина народных комиссаров отказались от постов, считая, что большевикам в одиночестве, без участия других социалистических партий, с управлением страной не справиться. Первым отверг должность наркома финансов Скворцов-Степанов, не решившись взять на себя ответственность за эту технологически сложную отрасль.

Однако это было только частью проблем, обрушившихся на «узурпаторов власти» — так большевиков называли практически все: и капиталисты, и социалисты, и демократы, и представители союзных держав.