Тайна одноглазой «Джоконды» - Роньшин Валерий - Страница 19

• Предыдущая
• 19/43
• Следующая

– Тогда убийство Немухина – это четвертая ниточка.

– Правильно, Мухина. Видишь, не так уж все и запутано. Всего-навсего четыре ниточки. Но я думаю, пока нам надо потянуть за самую опасную нитку. За ту, что связана с черным пятном у тебя на плече.

– Ох уж мне это черное пятно…

– Давай для начала сходим в Эрмитаж. Узнаем, есть в зрачке «Джоконды» пластилин или нет.

– Как мы узнаем, если к картине ближе чем на три метра не подпускают?!

– Элементарно, Мухина. У тети Моти должен быть театральный бинокль. Она же театралка.

– Ты гений, Воробей! – Я мигом притащила бинокль, который лежал в ящике стола вместе с ножницами и лупой.

Володька бодро вскочил с дивана:

– Двигаем в Эрмитаж!

– Что, прямо сейчас?!

– Нет, через сто пятьдесят лет! Раз я здесь, Мухина, пора браться за дело. О'кей?!

– О'кей! – весело ответила я.

И мы отправились в Эрмитаж.

По дороге Володька рассказал, каким образом он проник в запертую квартиру. Оказывается, у него был ключ, который тетя Мотя дала ему еще в прошлом году.

В Эрмитаже Воробей забрал у меня записку Глеба Борисыча (в записке было сказано: «Прошу пропустить без очереди. Г.П.») и, показав ее билетеру, прошел в Синий зал.

А я с нетерпением стала ждать его у выхода.

– Ну что?! – схватила я Володьку за руку, лишь только он появился в коридоре.

– Тебе показалось, Мухина. Нет там никакой зеленой крапинки.

– Как нет? – растерялась я. – Не может быть.

– Может, Эммочка, может. – Воробей ехидно улыбался.

– Наврал, да?!

– Не наврал, а пошутил.

Я так разозлилась, что чуть было опять не заехала ему под дых.

– Тоже мне, шутник выискался.

Володька сделал невинное лицо.

– Я тебя не понимаю, Мухина. Где твое чувство юмора?

– Чувство юмора, – сердито пробурчала я. – Когда со всех сторон наезжают, тут уж не до юмора.

– Не злись, Эмка, – примирительно сказал Воробей. – Пошли лучше по гамбургеру слопаем. Я угощаю.

Мы зашли в небольшую кафешку при Эрмитаже.

– Значит так, Мухина, – вполголоса заговорил Володька, когда мы уселись за столик в углу, – видел я в зрачке у Моны Лизы зеленую точку. Отлично в бинокль разглядел. Но если б не знал, что она там, ни за что бы не заметил.

Я задумчиво подула на свой кофе.

– Выходит, кто-то поменял «Джоконд» местами.

– Допустим, этот кто-то знал, что в спальне у тети Моти висит отличная копия «Джоконды», – начал развивать мою мысль Воробей. – Так же допустим, что ему удалось ловко подменить одну картину другой. Хотя я не представляю, как это можно сделать средь бела дня да при такой охране. Ну допустим, ему удалось. Но зачем оригинал тащить в квартиру тети Моти и вешать на стену?.. Вот этого я никак не могу понять.

– А кто еще, кроме Перепелкина, мог знать, что у Матильды Эрнестовны есть «Джоконда»?

Володька перестал жевать и задумался.

– Да, пожалуй, никто… Слушай, а ты во сколько в Эрмитаж пошла?

– Точно не помню.

– Постарайся вспомнить.

Я напрягла память.

– Значит так. Когда я пришла в музей, Глеб Борисыч сказал, что до открытия выставки целый час. Выставка открылась в одиннадцать. От дома тети Моти до Эрмитажа идти минут десять. Выходит, я вышла из квартиры где-то без десяти десять.

– А вернулась обратно ровно в двенадцать, – подхватил Воробей. – Я пришел с вокзала в полдвенадцатого. Получается, картину подменили между десятью и половиной двенадцатого, пока в квартире никого не было.

– Гафчик был, – машинально сказала я.

Володька даже на стуле подскочил.

– Давай у него спросим!

– У кого?

– Да у Гафчика!

Я постучала пальцем по лбу:

– Воробей, ты что, того?! Как ты у собаки спросишь?

Володька возбужденно запихал в рот остатки гамбургера.

– Ты забыла о моем научном эксперименте. Я же разработал специальную систему общения. Один «гав» – означает «да», два «гава» – нет. – Он смотрел подозрительно. – Небось не веришь, Мухина?

– Да кто вас с Гафчем знает, – уклончиво ответила я, вспомнив, как Гафчик принес в зубах коробку с пластилином.

Я рассказала об этом случае Володьке.

– Круто! – восхитился Воробей. – Мне вообще кажется, что люди произошли не от обезьян, а от собак.

– Ну уж ты загнул…

– Хочешь докажу?!

– После докажешь. Давай допивай кофе, и пошли к Гафчу.

…Гафчик мирно спал в любимом кресле тети Моти. Володька растолкал его и сразу же приступил к делу.

– Слушай меня внимательно, собака. Ты у нас единственный свидетель. И сейчас будешь давать показания. Понял?

– Гаф! – ответил Гафчик.

– Он сказал «да»! – захлопала я в ладоши. – Ура!

Воробей опустился перед Гафчем на корточки:

– Отвечайте, свидетель, кто-нибудь из посторонних заходил сегодня в квартиру?

– Гаф! – ответил Гафчик.

– Мужчина или женщина?

– Воробей, кто так вопрос ставит?! – толкнула я Володьку. – Ты по отдельности узнавай.

– Это была женщина? – спросил Володька.

– Гаф-гаф!

– Значит, мужчина?!

– Гаф!

Я тоже присела на корточки рядом с Володькой.

– Гафч, – спросила я, – а этот мужчина высокий?

– Гаф-гаф! – ответил пес.

– Низенький?

– Гаф-гаф! – снова ответил Гафч.

– Выходит, среднего роста, – сделал вывод Воробей.

– Гаф! – подтвердил Гафчик.

– А какие у него глаза? – продолжала я спрашивать. – Карие?

– Гаф-гаф!

– Зеленые?

– Гаф-гаф!

– Голубые?

– Гаф!

– Переходим к волосам, – сказал Володька. – Какие у него волосы? Прямые?!

– Гаф-гаф!

– Вьющиеся?

– Гаф!

– Ай да Гафченция! – В приливе нежности Воробей расцеловал Гафчикову морду. – Ты просто собачий Эйнштейн!.. Переходим к носу…

Короче говоря, мы довольно быстро составили «словесный портрет» неизвестного. И как только закончили, я сразу же поняла, кто этот тип. Быстро сгоняв в прихожую, я вытащила из кармана куртки фото немого убийцы Муму. Вернувшись в комнату, я сунула снимок под нос Гафчу.

– Этот заходил, да?!

– Гаф! – утвердительно ответил пес.

Мы с Володькой уставились друг на друга.

– Лично я ничего не понимаю, – сказал Воробей.

– Лично я тоже, – сказала я.

Получалась какая-то абракадабра. Немой киллер Муму, которого я должна была найти в Питере и убрать, проникает в квартиру Матильды Эрнестовны, похищает «Джоконду», меняет ее в Эрмитаже на другую «Джоконду» и эту другую «Джоконду» приносит тете Моте…

– Все, Мухина, я пас, – сказал Володька. – Мой котелок уже не варит. Пойду, пожалуй, проветрю мозги. Заодно и Гафчика прогуляю.

Последние слова Воробья были встречены восторженным лаем. Оба приятеля отправились гулять. А я продолжала размышлять над странным поведением Муму. Впрочем, мой котелок тоже уже не особо варил. Поразмышляв минуты три, я решила размять ноги.

Я вышла в прихожую и увидела, что входная дверь открыта. Видимо, Володька забыл ее захлопнуть. Я закрыла дверь и пошла обратно в комнату.

– My… му… – раздался за спиной хриплый голос.

Я шла как ни в чем не бывало.

– Му… му… – повторил голос.

– Воробей, тебе не надоело еще мумукать?

Я с улыбкой обернулась. И… обомлела. Потому что передо мной был не Воробей.

• Предыдущая
• 19/43
• Следующая