Треск штанов (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 21

Все ведь хорошо.

Он законный герцог Мекленбурга, утвержденный Рейхстагом Священной Римской Империи. Основатель новой династии. Наталья Алексеевна поручила вдовью долю, после смерти мужа. И была вполне довольна своей судьбой, открывающей ей возможности для приятной жизни, лишенной всяких обязательств. Петр и Алексей светились от удовольствия, так как ввели Мекленбург в состав Российского царства. Фактически, хотя формально он, конечно, еще числился в Священной Римской Империи… но лишь номинально. Через что расширили российское присутствие в Нижней Германии и, особенно старых славянских землях.

Осталось что-то порешать с королевством Пруссия. Но тут еще пока конь не валялся и ничего кроме войны в голову не шло. Никому.

В Берлине тоже.

Отчего транжира и гуляка Фридрих I Гогенцоллерн скоропостижно скончавшийся от «удара табакеркой» или еще каких неприятных обстоятельств уступил престол своему сыну — скопидому и солдафону Фридриху Вильгельму. Который со всем возможным рвением занялся укреплением армии.

И деньги откуда-то взял.

Официально — из-за строгой экономии.

Злые же языки болтали, будто ему кто-то помогал. И оружие французы поставили. Считай подарили, чтобы перебить русский контракт. И прислали своих офицеров, чтобы помочь с переобучением старой армии.

По всему было видно — готовят Пруссию к войне.

Тяжелой.

С Россией…

В Саксонии тоже все шло не слава Богу.

Наталья Алексеевна ему недавно рассказывала, вернувшись из путешествия, что там, в Дрездене, очень непростые настроения. Август II, которому только «стукнуло» пятнадцать лет, захворал. Сильно захворал. Что грозило Саксонии династическим кризисом.

Мужские наследники, в случае смерти юного курфюрста, пресекались до Иоганна Георга I, дети которого и поделили старые земли Саксонии. Старший взял основной домен. Два других — отрезали себе куски поменьше. Через что были установлены самостоятельные династии. В курфюршестве же действовал полусалический закон престолонаследия.

Это порождало казус, так как ситуацию можно было трактовать двояко. С одной стороны, передать Саксен-Вейсенфельской ветви корону курфюршества. Апеллируя правом мужского первородства династии. С другой, вручить корону Кристиану Эрнсту маркграфу Бранденбург-Байрейта, супругой которого была Эрдмута София — дочь вполне себе законного курфюрста Саксонии Иоганна Георга II. Кристиан, кстати, был отцом супруги Августа Сильного и дедом тяжело больного Августа II.

Ну или его сыну — Георгу.

Меншиков рассчитывал втянуть Пруссию в эту войну. И вообще — устроить тут знатную заварушку. С целью попробовать поймать как можно более крупную рыбку в мутной воде. И решить вопрос не только с померанскими землями да Бранденбургом, но и найти способ объединить Бремен-Ферден и Мекленбург сухопутным коридором…

БАБАХ!

Раздался гулки взрыв, потрясший всю округу.

В подвале дворца взорвалось с десяток бочек с порохом, унося и жизнь Меншикова, и его беременной супруги, и его дочки…

Протестанты, раздраженные политикой сильных налоговых послаблений при переходе в православие, решили отомстить. При некоторой поддержке со стороны, разумеется. До царя или его сына добраться они не могли. А до Меншикова — вполне. Тем более, что он у них ассоциировался и с хозяином Фердена — города, ставшего нарицательным в Европе, как место игры и разврата…

* * *

Министр иностранных дел Кольбер ехал в карете.

Большой.

Просторной.

Окруженный по своему обыкновению конвоем из десятка всадников. После того, как русские в Речи Посполитой стали резать иезуитов, в качестве ответного шага, он тревожился. Рыло то имел не в пушку, а крепко заросшее натурально эдемскими кущами. Вот нигде и не оказывался без конвоя.

От греха подальше.

Да и сам нередко поддевал под одежду доспехи. Особо качественной выделки, ибо таки узнал, что там случилось на заводе. И почему царевич выжил после покушения…

Он дремал, покачиваясь в карете, которая катилась по брусчатке.

Последний год Кольбер трудился каждый день как последний. В тесном сотрудничестве с австрийскими коллегами. Требовалось скоординировать и подготовить «комариные укусы» для организации проблем России и ее союзникам.

Отвлечь ее силы.

Растащить их.

Распылить.

Поэтому он от усталости едва ли не засыпал на ходу. А уж в такие моменты — и подавно…

И тут раздались выстрелы. Частые. Слишком, просто удивительно частые. От чего Кольбер открыл глаза.

Ржали кони.

То тут, то там падали какие-то горшки, судя по звукам. И разбивались.

Пахнуло жаром.

Министр иностранных дел Франции выглянул в окно.

— Огонь? — удивился он, заметив языки пламени. — Почему огонь?

Он достал свой пистолет. Взвел курок. И резко распахнув дверцу постарался выскочить наружу.

В лицо сразу ударило раскаленным воздухом. И даже немного опалило брови. А потом, почти сразу, его что-то ударило в живот. Выбивая дух. Пытаясь. Кираса поддетая вполне спасла от такого поворота событий. Но удар…

Он был нанесен палкой.

Обычной толстой палкой. Жердью от забора, торцом которой его и приложили. А потом и запихнули обратно в карету.

Пистолет при этом вылетел из рук и упал.

Он встряхнул головой. И ринулся на выход в другую дверь. Но едва он распахнул дверцу карету то в него полетел тычок такой же жердью. Министр от него увернулся. И, схватившись за конец палкой, с ней выскочил наружу.

Получилось.

Только при этом он обоими ногами вступил в лужу горящего спирта. И, несколькими мгновениями спустя, сам превратился в живой факел.

Нервный вздох.

В легкие врывается обжигающе горячий воздух…

И та самая палка, которой он уже получал под дых, довольно деликатно толкнула его обратно в карету…

Лейб-егеря выполняли свое первое серьезное поручение. Для чего сюда, в Париж, из Речи Посполитой перебросили шесть лучших пар ликвидаторов. Они добрые два месяца наблюдали за целью, изучая маршрут, готовились…

Несколько десятков пистолетов найти не представлялось какой-то значимой трудностью. Поэтому в нужный момент, заняв позиции на втором этаже прилегающих квартир четыре пары открыли шквальный огонь. Выложив на подоконник заряженные и взведенные пистолеты. По десятку на каждого стрелка. Да еще по несколько карабинов у стенки изнутри приставили. Их цель — конвой, лошади и извозчик, по которым и били в упор. Ну и прикрытие, для чего карабины и требовались.

Две другие пары кидали в карету глиняные горшки со спиртом. С подожженными фитилями. И орудовали жердями…

Кольбер сделал для России уже столько зла, как удалось выяснить, что убить его хотели демонстративно. Как нечисть. Как человека, продавшего душу дьяволу.

На все про все от первого выстрела, до финального заталкивания горящего министра в карету — меньше двух минут. Слишком быстро для того, чтобы местные как-то отреагировали конструктивно.

Однако — успели.

Все-таки Кольбер иногда перестраховывался и имел в прикрытии до полусотни всадников. Которые перемещались невдалеке, которых лейб-егеря не просчитали. Слишком непредсказуемым было их появление в ордере. Так что, услышав стрельбу, они бросили на помощь, а ликвидаторам пришлось спешно отходить. Не дожидаясь результата — Кольбер то вон — еще ворочался.

— Пиастры! Пиастры! — кричали убегающие лейб-егеря.

И кидали пригоршнями золотые монеты в разные стороны. Вызывая на улицах взрывное столпотворение.

Сами же, отбежав по узкому переулку, забежали в дверь. Быстро накинули там рясы монахов. И уже минуту спустя по улице от места покушения отходило чинно и благородно дюжина духовных лиц…