Отверженная жена Альфы Теней (СИ) - Эмиль Налерма - Страница 23

– А ты ревнуешь? – брякнула я машинально.

А вервольф словно окаменел. Нет, сначала он дёрнулся в мою сторону, как будто планировал вцепиться. Но в тот же миг застыл ошеломленным изваянием. Видимо, и сам не осознавал, чем продиктована его злость. А я возьми да и раскрой глаза оборзевшему ликантропу, что ведет он себя как вспыльчивый ревнивец.

И надо признать, было в этом огненном взоре и бешеном темпераменте что-то цепляющее. Но я переоценила взрывной характер вервольфа. Оказалось, Матлер способен тушить эмоции с той же молниеносностью, с какой он им поддается. Выправившись, вервольф мигом налепил на лицо маску отстраненности и выдал с завидным хладнокровием:

– Начинаю понимать, на что ты рассчитывала своим вульгарным образом, – вернулся к Альфе его уничижительный тон. – Это ведь была неуклюжая попытка пробудить во мне мужской интерес к своей персоне? Должен тебя огорчить, милая. Ревнуют лишь тех, к кому хоть что-то испытывают. А ты всего-то вывела из себя своего вожака, щеголяя позорящим меня нарядом! Как-никак тебя считают моей женой, Джина. И пока это так, ты обязана соответствовать этому статусу.

– Оу! Теперь у меня есть статус? – округлила я ротик буквой «О». – Ты вроде говорил, что я «кто-то там… частично новобрачная, нисколько не жена, но местами супруга и в целом будущая бывшая». Прости. Более точной формулировки мне запомнить не удалось.

– Не паясничай, – поморщился «муж». – Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Для всех окружающих ты жена Альфы. Пусть они и чуют, что положение у тебя крайне шаткое. И, без сомнения, временное. Так что будь добра, вспомни о манерах и держись достойно!

– Кто бы говорил! – продемонстрировала я руку, на которой остались покраснения от его грубых пальцев. – И ты говоришь мне о манерах?

Одна неуловимая долька секунды, в течение которой по чертам Матлера успело прошмыгнуть сожаление. Но тут же сменившееся сухим приказом:

– Чтобы подобного больше не повторялось. Я тебя предупредил, Джина. Иначе поверь, я с легкостью найду способ ограничить твою нужность и тем самым превратить тебя в безмолвную исполнительницу моей воли.

– И как же я буду молча клянчить у Особняка эту твою «волю»? – огрызнулась я, но уже без прежнего запала. С него станется устроить мне ад, оставив прозябать в бездеятельности.

– Вот исключительно с Особняком и сможешь вести баталии, – усмехнулся Матлер, превратившись в того бесчувственного сухаря с короной, что прогнал поруганную новобрачную.

И это был весьма тревожный звоночек. Психанет и выставит меня и из этого дома. Или и того хуже – исполнит свою угрозу и превратит с помощью волшебных кристаллов в послушную марионетку.

Жутко даже представить такое!

И вынужденная подать назад, я нехотя сказала:

– И в мыслях не было вызывать тебя на чувства, – пришлось мне почти оправдываться, сжав руки в кулачки, которые так и чесались начать перевоспитывать оборотня. – Но следует тебя опечалить, – вернула я Матлеру его же слова. – Ведь понравиться стараются только тем, кто приятен. А мне – что ты, что те работящие ребята, о которых ты так несправедливо высказался... Хотя разница между вами всё же есть, – зачем-то пустились мои пальчики в путешествие по лацкану его дорожного костюма. – Парни, действительно, оставили у меня положительное впечатление. Чего не скажешь о тебе, милый, – растягивая обращение, спародировала самого Матлера. – Я уже говорила и повторю еще. Мне страх, как не хочется сближаться с тобой. А костюм, согласна, вышел не совсем для подобного рода прогулок. Так уж и быть. Попрошу Особняк подобрать мне более приличествующий обстановке.

Матлер

Она глумится надо мной.

Вот прямо сейчас стреляет в меня своими лукавыми глазками и поспешно опускает их, когда замечает, что я наблюдаю. А я взгляд теперь от Рыжей демоницы не отвожу!

Кажется, что если отвернусь, то она мигом придумает, как высмеять меня. Потешить гостей, собравшихся на ужин, моим очередным промахом!

Злит меня до зубовного скрежета. И во что это она снова вырядилась?? Платье почти не отличается по цвету от ее молочной кожи. И обтекает волнительные формы Джины как чешуя василиска.

А еще эта порочная вышивка на и так приковывающих взор выпуклостях! Эти узоры, переливающиеся оттенками пламени... оттенками ее роскошных волос… они, что спереди, что сзади, будто специально нашиты там, где место белью. И издалека думается, что Джина обнажена и прикрыта лишь этими самыми огненными рисунками!

Сумасшедшая!

Дерзкая, раскрепощенная, неутомимая…

Кто эта девушка, притворявшаяся забитой мямлей? Джиртдин так уверенно говорил о покладистом характере дочери, что впору думать, будто и он не догадывался, какая Джина на самом деле.

Но это невозможно. Старый хрыч точно знал, кого мне подсовывает. Иначе я и смысла не вижу в его сложной многоходовке. Полагал, что его неугомонная дочурка так впечатлит меня манящими прелестями и острым умом, что я не смогу устоять? Прощу обман?.. По всему выходит, что план Джиртдина был именно таков, – в который раз уже обгладываю я кости этой мысли. Но что-то в ней не сходится. Есть во всём этом нечто неуловимое, ускользающее от моего внимания…

Однако надо отдать прохвостке должное, я почти восхищен ее умениями. Почти.

Был бы восхищен, если бы не помнил, с чего всё начиналось. Как она заискивающе заглядывала мне в глаза и клялась, что согласна на все условия. И что ей не интересна придворная жизнь и блеск бальных залов. Что в случае, если ритуал будет безуспешным…

– Доброго вечера, Альфа! – прервал мои размышления искусственный голос Рыжего Джонара. – Слышал, ты перестроил одно из месторождений под добычу каменной соли. Смелое решение! Не слышал, чтобы кто-то из вервольфов раньше занимался подобным. Я впечатлен!

– Благодарю, – еле сдерживаюсь, чтобы не поморщиться от притворной любезности в его речах.

Зачем только матушка согласилась оставить Рыжего в Особняке на такой длительный срок? Глупцу же понятно, что он здесь по поручению Джиртдина. У прохиндея душа не на месте, знает ведь, на что дочь подписал!

Вот Джонар и снуёт здесь, выискивает.

А и пусть!

Еще неизвестно, кому из нас двоих тут нужна поддержка! – давлю в себе усмешку, глядя на Джину, что-то со знанием дела рассказывающую собравшимся вокруг нее вервольфам.

А те и рады! Неужели она не замечает, как сально горят их глаза, ощупывающие ее точеную фигурку? О чем эта упрямица только думает…

А я ведь предупреждал ее, что не потерплю больше обтягивающих… брюк.

М-да… Снова обыграла меня. Лисичка!

Речь же шла только о ее развратных костюмах. И, кстати, на места разработки брюки Джина с тех пор носит исключительно широкие.

Однако я упустил вероятность ее появления на ужине в подобном виде!

Но если не кривить душой, то мне отчасти даже нравятся пикировки с Рыжей шельмой. Кто бы мог подумать!

Она неплохо умеет развеивать скуку. Давненько никому не удавалось так заинтриговать меня, как чудесное преображение всобаченной мне суженой.

Но что там за спектакль вокруг нее, ради Света Луны?! Один только Мурут чего стоит. Вертится вокруг Джины, аж хвостом вилять готов. Наверняка, комплиментами забрасывает. Да и Магарт хорош!

Стоит, ощетинился. Будто его нарочно наняли охранять честь Рыжей Волчицы. Того и гляди рычать на других Волков начнет, решившихся перейти черту. Или просто слишком близко подойти к моей Волч…

Ахинея какая-то!

Застыл тут как монумент Волку-Прародителю и любуюсь как ту, что считается моей, окружили мои же зарвавшиеся вервольфы!

Еще и собственный кузен поддает жару, выказывая чрезмерную заботу о ней!

Совсем холмы свои попутали! Шакалы недорезанные, – и я сам не понял, как, отмахнувшись от всё еще донимавшего меня назойливой беседой Джонара, двинулся разогнать эту стаю падальщиков. – Решили, что если я не оказываю Джине внимания, то им можно покуситься на моё?..