Наследник проклятого дара (СИ) - Карпов Сергей - Страница 31

— Решено, — кивает канцлер, — на самом деле, я уже все для тебя подготовил. Вот бумаги, — протягивает мне целую стопку бумаг, — в гербовом министерстве все завершено и решено. Но, это касается не всех владений, а только родовой земли. Казна, некоторые родовые артефакты, владение компаниями - всё это ушло в род Мещерских и принадлежит им по закону.

И чего он мне голову имел столько времени? Все ведь уже готово! Когда только успели? Значит, был уверен, что я приду.

И как мне их проверить? А никак! Я не юрист и в прошлой жизни им не был. Немного научился понимать в бойцовских контрактах, но там совсем другая специфика. Да и вряд ли в этом мире те же законы, что в моем. Они в разных странах разные, не говоря уже о мирах.

Я беру бумаги и даже не смотрю на них. Пусть думает, что я полностью ему доверяю.

— Буду должен, господин канцлер. Разрешите откланяться?

— Прежде чем покинуть меня, граф, я должен сказать Вам, — канцлер снова неожиданно переходит на «Вы».

Это что-то вроде психологической уловки? Пытается сбить меня с току, видимо.

— В пункте о передаче владений есть один очень важный пункт, — продолжает он, — Вам нужно как можно скорее явиться на свои земли, чтобы документ вступил в силу. В местном отделении Гербового Министерства города Астахань вы должны будете подтвердить свое прибытие. Поэтому, Вам желательно отправится уже сегодня.

Меня очень насторожило его последнее предложение. Канцлер не произносит ни одного слова, просто так. У каждого его слова есть цель. Должность обязывает. Зачем он хочет меня туда отправить?

Мысленно я спрашиваю у Юры, знает ли он что нибудь об этом, но он молчит. Я не ощущаю его присутствия. Это тоже настораживает.

Прощаюсь с Меньшиковым и выхожу на улицу. Суета последних дней меня вовсе не вымотала, а даже наоборот, мотивирует идти дальше. Но вот в этой суете легко упустить что-то важное и сейчас, у меня именно такое ощущение.

Ощущение, что я чего то не вижу, не даёт покоя. Я нервничаю, потому что ставки довольны высоки. За мной охотятся убийцы, шпионят разведки аристократов и других государств.

Моя жизнь под угрозой. Но я просто не могу упустить шанс быть тем, кем мне хочется быть. Груз ответственности и страха, словно огромный камень, зависли над моей головой. Как мне поступить?

Я торможу такси и еду в гостиницу. По пути ещё раз пытаюсь связаться с Юрой. И он, наконец, отвечает.

— Там в кабинете появилась мощная магия, которая гасит все сигналы из астрального плана. Поэтому, ты не мог со мной связаться, — объясняет Юра.

— Хорошо. Тогда скажи мне сейчас, ты знаешь что-нибудь про то, что я обязан лично прибыть и подтвердить право на владение родовыми землями? — я мысленно задаю ему волнующий меня вопрос, — такое бывает?

— Ну, вообще да, - тянет Юрец, - без личного принятия в вассалитет людей, находящихся на твоей земле, ты не полноценный владелец земли. Это недавний закон, ему всего лет пятнадцать. Сделано это для того, чтобы аристократы не могли выгнать людей с земли, если эти люди не захотели сами признать аристократа господином.

Ответ Юры мне и нравится и не нравится одновременно. Нравится потому, что это хороший закон, ограничивающий аристоркатов. А не нравится по двум причинам.

Первое. Зная Мещерских, мне и правда нужно ехать прямо сейчас, ведь если дать им фору, то они обязательно постараются, чтобы меня там не приняли. А второе - Меньшиков явно хотел меня туда отправить. И непонятно, какую цель он преследует. А когда непонятно, то может быть и опасно.

Но выбора нет, придётся ехать. Причём, это ведь довольно далеко. Как мне туда добраться? А потом, ещё и оттуда, ехать в Санкт Петербург, в академию. Интересно, туда есть самолёты?

— Спасибо Юр. А у вас тут же есть самолёты? — продолжаю вытаскивать из Юры информацию.

— Да, конечно, — отвечает малец, — только это совсем не дешёвое удовольствие. Да и в Астрахань, насколько я знаю, не получится долететь. Над разломами не летают. Дальше только бронепоезд, сквозь разломные пустоши, — Юра вовсе не против делиться со мной информацией.

Мне, кстати, снова очень везёт с таксистом. Хотя, может быть, в этом мире другие таксисты совсем? Может здесь таксисты не управляют корпорацими и не отдыхают на Мальдивах, в окружении топ моделей, в перерывах между заказами?

Не знаю. Но это не так важно. Это так, лирическое отступление.

Важно то, что я уже приехал в гостиницу, а на пороге меня уже встречает Заруцкий. Явился, все же, выпустили паршивца. Я бы с удовольствием улетел до того, как мы встретимся! Не надо ему ничего знать. Но увы.

— Заруцкий, а где ты собственно шляешься? Где мой домик с прислугой? Машина? Я на такси как безродный путешествую по всему городу! — только приблизившись, с ходу начинаю его атаковать.

— Ваша Светлость, меня вообще то полиция задержала! Из-за этих трупов и вашего непонятного зверя! Но я им ничего не сказал! — оправдывается Зурацкий и делает шаг назад.

Готов. Вопросы задаю я и инициатива моя. Вопросы в любом диалоге это не просто часть разговора. Вопросы это власть. Кто задаёт вопросы, тот и управляет ситуацией.

— Меня это почему должно волновать? Где ты был, Заруцкий, не моя проблема! Раньше надо было заниматься этим всем. Я когда задачу поставил? У тебя было предостаточно времени, что выполнить то, что я потребовал. Значит так, если через час не будет машины на моё имя, я отправлю тебя на подумать в больницу. И можешь жаловаться кому угодно! Мне плевать! Понимаешь, почему? — я продолжаю давить на него.

Заруцкий стоит сжавшись возле стены. Я гораздо меньше его ростом, но я нависаю на ним.

— Понимаю, ваша Светлость! Не надо, я сделаю! — в страхе лепечет он.

— Что ты понимаешь? Что ты можешь понять вообще? Тебя как вообще назначили на эту работу? Кто тебя отправлял? И что ты вообще должен был делать в Москве? — я немного отстраняюсь, осматриваю Заруцкого с ног до головы, словно выискиваю куда ударить.

Заруцкий сжался ещё сильнее. Скорее всего, он думает, что я, каким-то образом узнал, что он стучит князю. И именно он, все это время, по своей инициативе, усложнял жизнь Юры. Да, Юра это и так знал. И я знаю. Но Заруцкий думает, что я был в полном неведении.

— Ваша Светлость, Юрий Платнович, помилуйте! — умоляет Заруцкий, с белым, как поганка, лицом, — я же подневольный человек! Я ничего себе лишнего не брал!

О как, не брал лишнего? Значит Юре даже и денег присылали?

— Ты уверен, Заруцкий? А давай проверим! У меня в номере есть очень интересный артефакт. Колечко, которое показывает правду. Но оно не просто правду показывает, оно высасывает жизненную силу за каждый лживый ответ. Пошли?

Я все ещё не трогаю его руками, но вновь, резко дёргаюсь в его сторону и подхожу, совсем вплотную.

Я не знаю, что на самом деле представляют из себя эти артефакты, в виде колец, но я уверен, что Заруцкий влез и посмотрел содержимое тубуса. Ведь князь потребует доклада, что же я там такого получил от Меньшикова.

— Нет-нет, не надо! - взвыл он, - я брал себе, брал! Каюсь! Помилуйте, Ваша Светлость! У меня семья, мне надо... — Заруцкий почти плачет.

Как и любая гнида, которая пользуется возможностью нажиться на слабом, на сироте, на том, кто один и не может постоять за себя, Заруцкий начинает оправдываться семьёй, детьми и своими проблемами.

Однако, это все ложь. Ведь если бы он честно подошёл к Юре и попросил денег, даже не объясняя причины, то я уверен, Юра бы не отказал. Но нет. Он все эти годы нагло обкрадывал пацана.

— Это ведь не всё, да? — я говорю спокойно.

Подняв голову смотрю в небо и думаю о том, насколько люди везде одинаковы. Всегда найдётся подобная тварь. Эх, отдать бы его Сехмет, но нет, нельзя.

Я против того, чтобы убивать за кражу. Жизнь любого имеет ценность. Не он сам ценен, не его личность. Его жизнь ценность для его детей и его жены.

Они его любят, я уверен. Я бы любил любого отца, если бы он у меня был. Я знаю, что такое сирота. Я знаю, что такое детский дом. Ни одного ребёнка я не могу обречь на жизнь без родителей. Если бы не тренер, думаю, давно бы уже сдох, удачно примерив на себя роль наркомана.