Ну и пусть - Токарева Виктория Самойловна - Страница 2

Кира перевернула несколько страниц обратно. Стала играть. Игнатий подтащил свой стул к роялю. Стали играть в четыре руки. Казалось, музыкальный класс был наполнен любовью, как смерть, и смертью, как любовь. Лариска сидела потрясенная и отверженная. Зазвенел звонок. Игнатий тут же поднялся и ушел. Кира и Лариска выходят на улицу. Лариска заплакала.

Лариска . Дура.

Кира . Почему?

Лариска . Только в своей музыке и понимаешь… А ты заметила, как он смеется, как будто произносит букву «т». Т-т-т-т…

Кира . Отстань!

Лариска . Виски у него впалые и стройные, как у коня. Он похож на обросшего, выгоревшего за лето беспризорника.

Кира . На императора, на коня и на беспризорника.

Лариска . А как ты думаешь, я ему хоть немножко нравлюсь?

Кира . Нравишься, нравишься…

Лариска . А с чего ты взяла?

Кира . Вижу.

Лариска . А как ты это заметила?

Остановились возле памятника старины.

Лариска . Какой молодец!!!

Кира . Кто?

Лариска . Тот, кто это построил. Он ведь его не себе построил, а нам.

Кира . И себе тоже.

Помолчали. Лариска подняла голову.

Лариска . Смотри… Вон плывут моя нежность и печаль.

Кира . Где?

Лариска . Человеческие чувства и голоса не рассеиваются, а поднимаются в небо. А оттуда передаются в более высокие слои атмосферы. Может быть, сейчас где-нибудь в Галактике бродит голос Есенина?

Представляешь… океан. Ночь. Вода черная. Небо черное. Горизонта не видно, сплошная чернота, будто земной шар на боку. Не поймешь: где вода, где воздух… И вдруг… рарака засветится точечкой, и сразу понятно: вот небо, вот море. Просто сейчас ночь, а будет утро…

Кира . А что это – рарака?

Лариска . Морской светлячок. В море живет.

Кира . А при чем тут светлячок?

Лариска . Игнатий – моя рарака. Если он есть – я обязательно выплыву. Конечно, мне до него, как до Турции. Но я буду плыть к нему всю жизнь, пока не помру где-нибудь на полдороге.

Кира . Счастливая… Знаешь, куда тебе плыть…

Лариска . И ты знаешь. У тебя своя рарака. Талант.

Кира . А что мне с него?

Лариска . Другим хорошо.

Кира . Так ведь это другим.

Лариска . Ты будешь жечь свой костер для людей. В этом твое назначение.

Кира . Значит, я буду жечь костер, а ты около него греться?

Запела. Кира подхватила второй голос. Поют, глядя друг на друга.

Кира , Лариска . Ночевала ту-чка золотая на груди уте-еса велика-на…

Дом Игнатия. Югославская мебель. Современное понимание красоты и удобства. Никита, семнадцатилетний человек, сидит за швейной машинкой и шьет.

Зоя . Никита, если ты сию минуту не прекратишь это безобразие, я сброшу машинку с седьмого этажа и разобью ее вдребезги.

Никита . А что я делаю?

Зоя . Вместо того чтобы заниматься алгеброй, ты шьешь штаны.

Никита . Не штаны, а джинсы.

Зоя . Это ж стыдно кому-нибудь сказать. Засмеют.

Никита . Почему я должен ориентироваться на мнение каких-то людей, которых я даже не знаю?

Зоя . Твой дед был музыкант, отец музыкант. А ты куда себя готовишь? В сферу обслуживания?

Никита . Раньше было главное – иметь высшее образование. А сейчас – совсем другое.

Зоя . Что же?

Никита . Хорошо делать то, что ты делаешь. Не то, чем ты занимаешься. А то, как ты делаешь свое дело. Время снобов ушло.

Зоя . Значит, я сноб?

Появляется Игнатий.

Зоя . Скажи ему!

Игнатий . Что я должен ему сказать?

Зоя . Вместо того чтобы готовиться к экзаменам на аттестат зрелости, он поехал в военторг, купил плащ-палатку и теперь шьет себе штаны…

Никита . Джинсы…

Игнатий . Он хорошо шьет?

Никита . Фирма.

Игнатий . Тогда пусть шьет.

Зоя . Он провалится в институт, и его возьмут в армию.

Игнатий пошел из комнаты.

Зоя . Ну скажи же ему!

Игнатий . Что?

Зоя . Он должен делать то, что должен.

Игнатий . А откуда мы знаем, что он должен, а чего нет… Отстаньте от меня. Я устал.

Никита забирает шитье. Уходит. Зоя начинает накрывать на стол.

Зоя . Ты совсем не занимаешься ребенком. Такое впечатление, что тебе все равно.

Игнатий . Что ты хочешь?

Зоя . Я хочу, чтобы ты обратил внимание на своего сына и на себя самого. Ты совсем перестал готовиться к конкурсу. Кончится тем, что ты опять провалишься и останешься преподавателем чтения хоровых партитур.

Игнатий . Ну и что? Я работаю в педагогическом училище, которое готовит учителей пения в общеобразовательной школе. Учителя пения должны уметь читать хоровую партитуру. Что тебя не устраивает?

Зоя . Но ведь твои студенты не собираются быть учителями пения. Они все хотят быть Рихтерами и к твоему предмету относятся как к необязательному. Получается, что ты – необязателен.

Игнатий . Зачем ты это говоришь? Кому я необязателен? Себе? Тебе?

Зоя . Лично мне, клянусь Никитой, совершенно все равно, кем ты работаешь. Но у тебя самого будет плохое настроение. У тебя появится комплекс уходящего времени. Комплекс несостоявшейся личности. Посмотри на Нисневича. Бесслухий гудок. Однако прошел конкурс – и теперь пожалуйста, первая скрипка в оркестре. А ты с твоими данными… Если бы ты занимался хотя бы по четыре часа в день.

Игнатий ( безразлично ). Хорошо…

Зоя . С тобой, по-моему, что-то происходит. Тебе все безразлично. Может быть, ты болен? Может быть, у тебя открылась язва?

Игнатий . Нет, не открылась.

Зоя . Откуда ты знаешь?

Игнатий . Я бы почувствовал.

Зоя . Ты совершенно за собой не следишь. Ешь не по режиму. Посмотри на Нисневича. Он твой ровесник, а выглядит на 20 лет моложе. Ты рядом с ним, как дядя с племянником. Посмотри на себя в зеркало: начинающий старик!

Игнатий . Зачем ты это говоришь?