Младший научный сотрудник – 3 - Тамбовский Сергей - Страница 4

– Алло, – сказал я в трубку, а она ответила мне знакомым голосом, – привет, узнал?

– Вообще-то не очень, – решил я не форсировать события.

– Вика это, Вика, – с нажимом было сказано мне.

– Аааа, привет, – не нашёл других слов я. – Как жизнь?

– Поговорить надо, – ответила она, не заметив моего вопроса. – Желательно прям щас.

– Ну давай, – вздохнул я, лучше уж расставить все точки и обрубить все хвосты сразу, чем растягивать это удовольствие на длительный период. – Где?

– Выходи во двор, я сейчас туда подтянусь, – сказала она и повесила трубку.

– Я на минутку, – сказал я Нине, – с дружбанами один вопросик надо перетереть.

– Что-то у твоих дружбанов очень женский голос, – подозрительно прищурилась она.

– Тебе показалось – просто высокий и ломается, – отговорился я и немедленно вымелся из квартиры.

Во дворе по-прежнему было пустынно и пыльно, ветер гонял какие-то обрывки газет возле гаражей, а больше ничего заслуживающего внимания тут не было. Я сел на лавочку под грибочком (слава богу, что окна моей квартиры в другую сторону выходили) и начал ждать… Вика подошла минут через пять от той же самой остановки двенадцатого трамвая и села рядом со мной.

– Ну говори, – буркнул я, – что хотела-то.

– Если коротко, то я на тебя сильно обиделась, – сообщила она и замолчала.

– Бывает, – философски заметил я, – не подошли друг другу характерами и разошлись, как корабли в море… левыми бортами.

– Гад ты, Петюня, – перешла она ко второй части, – и гнида. И больше никто.

– Согласен, – не стал возражать я, всё равно же это бесполезно в такой ситуации. – Гнида и гад. У тебя всё?

– Нет, – лицо её пошло какими-то красными пятнами, я даже испугаться успел за неё, – помнишь, я тебе про Димона говорила…

Упоминание имени нашего дворового хулигана меня не слишком порадовало, но я кивнул и подтвердил:

– Помню, конечно, что ты с ним в одном классе училась.

– Так вот, с сегодняшнего дня, Петя, ходи и оглядывайся, нет ли кого у тебя за спиной… вот на этом у меня точно всё.

И она гордо встала, расправила юбку и так же гордо, с выпрямленной спиной, умаршировала по направлению к остановке. А я подумал, что гнида-то в этой ситуации получаюсь не я, а кто-то другой. Вернулся домой, Нина сразу спросила:

– Ну чего, разобрался там с друганами?

– Разобрался, – вздохнул я, – по полной программе разобрался.

– По первой или по второй? – переспросила она.

– В смысле? – затупил я.

– Ну программ-то у нас всего две штуки в телевизоре, – пояснила она.

– Три вообще-то, – въехал я в её аналогии, – ещё учебная. Вот по ней, родимой, всё и прошло, по учебной программе.

А далее у нас был ужин при свечах (я и пару свечек нашел на верхнем ярусе нашего шифоньера), с шампанским и макаронами по-флотски. Их Ниночка и сварганила в своём переднике, а больше, сказала, я ничего и не умею. Соврал, выходит, Аскольд насчет её профессиональных кулинарных навыков. Ну а совсем потом был ураганный секс на разложенном диване-раскладушке, а перед этим совместный душ, где сначала она как следует вымыла меня, а затем уж и мой черёд настал.

А уже в полной темноте, в сентябре же ночь начинается достаточно рано, её пробило на откровенность, когда она докурила сигарету… я кстати тоже слегка подвинул свои принципы и закурил вместе с ней.

– Ты мне сразу понравился, – сказала она, глядя в непроглядную тьму за окном, – с того раза, когда мы вместе в колхоз ехали на автобусе.

– Да что ты говоришь, – искренне изумился я, – а по тебе это сказать очень сложно было.

– Просто я умею сдерживать свои эмоции, – спокойно ответила она, – жизнь научила.

– Знаешь, я не буду оригинальным, – ответил я, – и скажу, что ты мне тоже понравилась сразу же… как и 90 процентам мужского пола нашего института.

– А оставшиеся 10 процентов чего? – сразу ухватилась она за эту мою оговорку.

– Давай про них не будем, – поморщился я, – давай лучше про тебя.

– Давай, – легко согласилась она, – женщины любят комплименты, так что вываливай, все, что там у тебя накопилось.

Я вздохнул и в следующие десять минут завалил её комплиментами до самых грудей, третьего размера и весьма совершенной формы. Напоследок вспомнил про одежду:

– И комбинезоны твои это классная фишка, придают шарма и обаяния, так что дальше некуда. Ни у кого такого нет, а у тебя есть – естественное конкурентное преимущество называется.

– А что, бывают искусственные преимущества? – спросила она, хлопая глазами.

– Да сколько угодно, – уверенным тоном отвечал я, – на ту же Олечку посмотри.

Тему Оли она поднимать не захотела, а вместо этого бухнула свою главную мысль:

– Знаешь что… я бы за тебя замуж пошла, если бы ты мне предложил…

– Это предложение? – только и смог выдавить из себя я.

– Ага, рационализаторское, – весело вспомнила она эпизод из «Служебного романа».

– Так выходи, чего уж там, – махнул рукой я, – только вот квартирный вопрос решить бы до этого…

– Есть у меня одна мысль насчёт этого вопроса, – тихо ответила она, и в последующие полчаса посвящала меня в детали своих глубоких мыслей.

––

На работу мы вместе поехали, всё на том же 60-м автобусе, чего уж теперь от народа скрывать-то. Я искренне надеялся, что мы разойдемся во времени и пространстве с Викой, но напрасно – попали мы в один и тот же автобус, ладно ещё, что в разных концах ехали. Надо с этим делом что-то решать, совсем не улыбаются мне ежедневные свидания с бывшей. Ладно хоть, что работаем в разных корпусах.

А перед самым обеденным перерывом меня возле выхода на Луначарского подкараулил – вот кто бы вы думали? Не угадали, это была девочка Олечка всё в тех же своих неизбывных кружавчиках во всю верхнюю половину тела.

– Петя, – сказала она мне, отведя за рукав в сторону, – разговор есть.

– О чём, – искренне изумился я, – нам с тобой говорить-то сейчас?

– Отойдём в сторонку, там всё и узнаешь, – ответила она с каменным выражением лица.

Мы и отошли налево, там где заканчивалась психушка и начиналась улица с дореволюционным названием «Провиантская».

– Наумыч очень ревнив и мстителен, – заметил я по дорог, – я бы лично на твоем месте ограничил общение со мной в связи с этим прискорбным фактом.

– А ты не учи меня жить, – огрызнулась она.

– Достаточно отошли? – спросил я, – давай говори, что хотела-то, а то у меня и другие дела имеются.

Она посмотрела по сторонам и вывалила на меня всё наболевшее:

– Я беременна, – сообщила она с потерянным каким-то видом.

– На меня намекаешь? – спросил я, предчувствуя большую и сложную подставу.

– А на кого ж ещё – кто меня по лесам и полям в траве валял, Пушкин?

– И какое у тебя предложение есть на этот предмет? – осторожно поинтересовался я. – Ты же вроде как с нашим начальником спишь теперь, я-то при каких делах?

– Срок беременности полтора месяца, – сообщила она мне, – а с Наумычем я всего неделю общаюсь.

– И? – продолжил я, – договаривай уже до конца.

– Денег давай, тогда ничего наружу не выплывет, – озвучила она свои хотелки.

– Сколько? – перешёл я на деловые рельсы.

– Тыщу – ты вроде столько заработал в колхозе, так что искать тебе их не придётся.

– Я подумаю до завтра, – пообещал ей я, – а сейчас извини, срочные вопросы надо решать, – и я сбежал от бывшей любимой женщины с максимально возможной скоростью.

Что-то запутался ты в своих бабах, сказало мне моё второе я из какого-то удалённого уголка мозга. Сколько их у тебя сейчас, четыре штуки, если не ошибаюсь? Не ошибаешься, огрызнулся я, такая вот четырехугольная геометрическая фигура выходит, квадрат блин… Малевича блин… чёрный-пречёрный блин.

Глава 4

1983 год, Робинзоны в океане

Ираклий дёрнул ручку радио(надеюсь)рубки вниз, и она, эта дверь, распахнулась со страшным и противным скрипом. И нашему обзору открылось помещение, где с одного боку почти доверху стояли какие-то радиоэлектронные приборы. Некоторые даже были включены и моргали своими индикаторами.