Ленинград' 84 (СИ) - Коруд Ал - Страница 11

— Ну… У вас такое лицо было, как будто вы увидели призрака.

— Даже так? — стараюсь прийти в себя. Столько всего за такое короткое время пришлось пережить. — И часто в Питере встречаются призраки?

Женщина бросает на меня странный взгляд и поворачивается к свету фонаря. А ведь она старше, чем показалось поначалу, эта бабуля, пережившая многое.

— Петербург всегда был наполнен призраками прошлого.

Она уже поворачивается, как я вспоминаю нечто очень важное.

— А не подскажете, где находится Музей Города?

На лице пожилой женщины застыло безмерное удивление.

— Откуда вы слышали это название, молодой человек?

— Да так, кто-то обмолвился.

— Постарайтесь забыть о нем навсегда.

— Почему?

Женщина вздохнула:

— В последний раз я его слышала в детстве, и это было так давно. Совсем в другой стране, — её голос замер. — Не ищите то, что быльем поросло, счастья оно вам не принесет.

Старушка испарилась, мне пришлось отойти в сторону. Люди не любят, когда ты стоишь у них на пути. Даже если ты призрак. А я и есть призрак. И сложилось такое впечатление, что это еще не конец. Как там сказал черный убийца

— Меня не должно здесь быть!

Сердце замерло. А ведь он прав. Я некое непонятное возмущение во временном континууме. Вздутая волна, что ломает здешнее мироздание или делает его иным. Я лишний здесь.

«А ты обрадовался! Новая жизнь, повторим все сначала! А угу не ого!»

Да нет, братец, ты заноза не только для таких, как Черныш. Хоп, а откуда ты знаешь про остальных? Что со мной не так? Странное состояние, как будто сознание раздваивается. Пожалуй, пора баеньки. Столько впечатлений за последние дни, что можно тронуться умом. Поворачиваюсь к Казанскому собору, подспудно ожидая среди его зеленоватых от времени колонн подобного же свечения. Но там темно. Здесь вообще темнее, чем в будущем с его продвинутыми технологиями и ЛСД лампами.

Долго стою под душем, стараясь смыть все то липкое, что прикипело ко мне в том проклятом зале. Я изрядно пропотел и испачкался, пока бился с неизвестным врагом.

«Откуда я знаю, что он именно враг?»

Кто-то в нетерпении постучал в душевую, все забываю, что живу в общаге. Привык за годы обитания в отдельном коттедже к комфорту и уединению. Со временем испытываешь желание как можно меньше общаться с людьми. Пик нашей круговерти в кругу человеков проходит после сорока. А сколько на самом деле мне? Фыркаю и вылезаю из кабинки. В этой реальности двадцать, а в итоге… Вдруг мою настоящую память стерли, и я живу сотни лет? Как в том кино про Горца. Того тоже накачивали знанием и умением смерти убитых им «вечных». Но там нужно было срубить сопернику голову. Уже поверишь любым бредням.

«Но я ведь практически и с Чернышу башку. Да нет, это кино, сказка! Не может быть»

В комнате в этот раз были все её обитатели. Даже Леха лежал, уткнувшись в какую-то книгу. Не ужель благоверная выгнала? Сергей при моем появлении многозначительно хмыкнул, но промолчал. Андрей же, видимо, меня ждал, чтобы начать разговор о наболевшем. Наболело у него, но участвовать должны все.

— Ты где все пропадаешь, Ваня? Зазнобу нашел и с друзьями не делишься. Есть у нее подруги?

— Иди на фиг. Чего хотел?

— Так это, пацаны, нашел я тут неподалеку качалку. Там можно и балду побить.

— Что такое качалка? — первым отреагировал Леха.

— Штанги, гантели и прочие тяжести. Чтобы мышца росла.

Я честно не помнил, с какого года началось в Союзе движение культуризма. Вроде до падения занавеса еще далеко. Когда все увидели воочию Шварценеггера и других цивилизованных качков. Вот тогда точно по стране прокатится эпидемия культуризма. Я потом этих пацанов из спортзалов не раз встречал в бандитских группировках нового толка. Надутые стероидами пацаны в черных кожанках и черных джипах наводнили в перестроечные годы города и веси бывшей Империи.

— Я за.

Сергей глянул на меня искоса и буркнул:

— Надо сначала посмотреть.

Терехов не борец, занимался легкой атлетикой, ему по барабану все эти гири и гантели. Он просто за компанию согласен.

— Тогда со всех по-братски по пятерику в месяц. Стоп, это со студенческими скидками.

— Не хило, — пробормотал Леха, сильно пригорюнившись. С деньгами, насколько помню, у него было не ахти.

Жалобно прошу:

— Давайте завтра сходим? Башка болит, спасу нет! Братцы, есть у кого таблетка?

Видимо, вид у меня так себе. Сердобольный Сергей лезет в шкафчик и достает упаковку. У него мама, врач, он лучше нас в лекарственных средствах разбирается и может перевязать в случае чего. Проглотил таблетку, и меня тут же вырубило.

Сложный был вечер. Кто ж знал, что этот еще цветочки. И снилось в ту ночь всякое нехорошее. Утром лишь запомнилось — Ванька Маклаудов. Так меня во всяком случае звали Там. Так что же я на самом деле?

— Ваня!

Видимо, этот голос будет преследовать меня до самого окончания института. Ну чего ему не спится, проклятому жаворонку! После армяги я начал по достоинству ценить сон, как данную нам свыше вселенскую драгоценность. У нас на заставе не забалуешь. Если не в патруле, то все равно подъем в шесть. На маршруте и вовсе не до сна. Там спали урывками, да и в карауле таким же образом.

Подрываюсь с койки и лишь затем проклинаю сам на себя:

— Дурак, что ли, так подскакивать!

Но не повело, голова не закружилась. Самочувствие Ок! Привычки из старческого прошлого беречь себя на каждом шагу сказываются. Хе-хе! Но чьерт побери! Мое настоящее состояние вполне свежее не придумать, силушка богатырская так и рвется наружу. Как же это здорово! Особенно после смертельной схватки в чуждом мироздании. Именно так воспринимаю вчерашнее происшествие.

«Мортал комбат итить его за ногу!»

Но вслух ору на всю общагу:

— Вперед к победе коммунизма!

— Иван, ты куда сегодня гонишь?

Вот ведь даже не заметил, что резко прибавил скорости и рвусь вперед, как оглашенный.

— Настроение хорошее!

— Хм, вчера ты выглядел как побитая собака. Ванек, что происходит?

— Не знаю, может, второе дыхание открылось.

— В форму приходишь? Но как рванул красиво! У нас в секции немногие так могли.

Вот почему мы с Серегой так долго дружили. Парень он незлобивый и простой. Даже не хочу сейчас думать о том, что в иной реальности с ним происходило. К черту все! Будем менять собственную жизнь и судьбу своих друзей. Сильно сомневаюсь, что у меня имеются возможности для глобальных перемен. Да даже кинь я в подробностях всю информацию о том, что произойдет со страной дальше, никто ведь там среди небожителей не пошевелиться. Наверху разруха в мозгах достигла апогея, раз выбрали Меченого. И хрен ты, чего с этим поделаешь.

Будем спасать себя и близких. Уж не обессудьте!

Учеба между тем шла своим чередом, в меру тоскливо, в меру интересно. Все от лекторов зависело и направлений. Если историю я глотал, как вкусно приготовленное блюдо, то остальные предметы были совсем неинтересны. Но хотя бы отвлекали от странных мыслей, что тараканьими стадами бегали в оглашенной башке. Назавтра я собирался поехать на Васильевский остров. Как мне удалось узнать из «открытых» источников, то есть в нашей канцелярии, факультет истории ЛГУ находится именно там. В здании Новобиржевого Гостиного двора. Это неподалеку от Васильевской стрелки.

В принципе по Питерским меркам совсем рядом. От общаги буквально три остановки на троллейбусе. Завтра после обеда как раз лекции по одной из дисциплин, которые мне вовсе не нужна. Фантом под названием научного коммунизма. Очередная советская херь на самом деле никуда не годная. А ведь в огромной стране существуют целые кафедры по подобным предметам, в них сидят ученые мужи и получают за это зарплату. Даже издают научные труды.