Тринадцатый Койот (ЛП) - Триана Кристофер - Страница 77

Она заметила, что ее чувства обострились. Она стала лучше слышать и гораздо сильнее чувствовать запахи. Даже на расстоянии десяти футов от других людей она могла уловить запах их тела, пудры и духов - даже почувствовать запах их последней еды. Русые волосы на ее руках стали гуще, и она старалась всегда быть прикрытой: рубашка была застегнута на все пуговицы, чтобы скрыть шерсть, растущую от живота до ключиц.

Она знала, что происходит, несмотря на свои отчаянные молитвы. Что-то злое передалось ей, все глубже погружая ее мир в пучину. Это должна была быть кровь. У Койота было кровотечение, когда он сбросил ее с крыши здания станции, и когда она закричала, кровь брызнула ей в лицо и заполнила горло. Она была заражена, заражена тем самым злом, которое поклялась истребить. Она могла только надеяться, что Бог спасет ее, пока не стало слишком поздно. Мысль о том, что она бессильна контролировать себя, заставляла ее желудок сворачиваться.

Мысль о том, что она может причинить зло другим...

Поэтому она старалась вообще не думать об этом. Они были на войне. Неважно, какую болезнь она подхватила, она не бросит отряд, когда на карту поставлено так много. Она еще не была полноценной волчицей. Когда битва будет выиграна - если она будет выиграна, - она оседлает своего пони и навсегда покинет Холм Надежды. Она не могла позволить себе быть опасной для Грейс Коулин, маршала и всех тех, кого она считала своими единственными друзьями. Ей придется научиться жить одной и держаться подальше от других. Жизнь отшельника была единственной жизнью для такого недуга, если только он не был готов стать разносчиком смерти.

Она оглядела группу. Браззо чистил пистолеты, во рту у него была крепкая сигара.

"Если у нас еще есть дневной свет, - сказал он группе, - племя Кайова подаст дымовой сигнал, когда увидит приближающихся парней. С обрыва они должны увидеть их, независимо от того, каким путем они придут в город".

"Но Койоты могут прийти в любое место", - сказала Грейс. "Что если они нападут на жителей, а не придут прямо сюда?"

"Они придут сюда", - сказал Бирн, почесывая свою баранью шею.

"Но как вы можете быть уверены?"

"Я чувствую их. И я знаю Гленна Амарока, знаю его голод. Ему снится тот же черный сон, что и Джасперу Терстону. Если он получит в свои руки Менгир, это будет гораздо страшнее, чем то, что Койоты могут сделать без него. Половина жителей Хоупс-Хилла ушла. Кто бы ни остался, ну... это будет печальная смерть, но не такая печальная, как конец света".

Грейс прижала руки к груди. "О, Боже мой". Она посмотрела на Рассела. "Генри?"

Он кивнул. "Бирн прав. Иногда нужно расставлять приоритеты. Сейчас речь идет не только о Холме Надежды".

Школьная учительница больше ничего не сказала.

Делия взяла Грейс за руку, и они улыбнулись друг другу, но это была улыбка без радости, незначительное утешение в мире, идущем к гибели. Вдалеке раздался тихий раскат грома, странный для декабря, но явно предупреждающий о том, что должно произойти.

***

Темные тучи преследовали Койотов.

Ветер дул им в спину, запах льда очищал воздух, дождь исчез, но тучи все равно сгущались. Койоты ехали дальше, таща за собой пленников и трупы. Барли Рейнхолд корчился в своих путах. От трупа Джаспера сыпался пепел. Верн напевал детскую колыбельную. Вороны парили над головой, как канюки над умирающим человеком, их карканье изредка заглушалось громовым ревом льва.

Гленн похлопал Белиала. Конь чувствовал возбуждение своего хозяина, и это вызывало у него собственное возбуждение. Оба чувствовали себя смертельно опасными. У обоих в крови горел огонь. Он глубоко вдохнул свежий воздух, и его ноздри наполнились ароматной вонью человека. Он поднял руку, и лошади остановились. Он снова принюхался.

"Что такое, босс?" спросил Уэб.

Гленн осмотрел лес внизу, но не заметил никакого движения.

"Мужчины и женщины", - сказал он. "Индейцы".

Уэб и Хайрам принюхались.

"Да", - сказал Хайрам. "Теперь я их чую".

Уэб покачал головой. "Черт, почему я не чувствую?"

"Потому что ты стар", - сказал Гленн. "Твой слух пропадет следующим. Если бы ты был лошадью, я бы тебя пристрелил".

"Они должны быть на тропе", - сказал Хайрам. "Наверное, разбили там лагерь".

"Сомневаюсь. Я думаю, они сошли с тропы и ждут нас. Вот почему мы их не видим - они прячутся".

"Ты думаешь, что отряд в Хоупс-Хилл подружился с индейцами?"

"В прошлый раз один сражался рядом с ними".

Хайрам выплюнул табак. "Дерьмо. Почему белые люди объединяются с такой грязью?".

"Может, город принял их, а может, и нет. Помните, Лютер Бирн наполовину индеец. Я забыл, какого именно племени. Он никогда не говорил об этом. Эти могли быть его друзьями".

"Как ты думаешь, сколько их?"

"Это сильный запах для такого расстояния, так что их должно быть не меньше пяти, но я бы сказал, не больше десяти".

"Засада?"

"Нет. Они не могут устроить засаду, потому что не знают, с какой стороны мы придем. Я думаю, это резерв. Маршал собирает свой отряд". Он рысью довел Белиала до обочины тропы и заглянул за обрыв. "Мы сходим с тропы".

"Черт, босс. Эти горы не прощают ошибок".

"Я сказал, мы сходим с тропы".

Хайрам и Уэб с тревогой посмотрели друг на друга. Гленн щелкнул языком, и лошади съехали с тропы и прорубились сквозь рощу деревьев, колеса телеги с трудом спускались по мшистым валунам и обнажившимся корням. Они обогнули склон горы и вышли на тонкую тропинку из черного камня, едва достаточно широкую, чтобы вместить телегу. Они двигались медленно, осторожно, прижимаясь к стене горы и следя за тем, чтобы тропинка не стала еще уже, опасаясь перевалиться через край и упасть на зазубренные скалы в пятидесяти с лишним ярдах внизу. Лошади стали пугливыми. Телега скрипела в знак протеста. Но они все равно шли вперед. И когда они обогнули западную стену Черной горы, менее наезженная тропа исчезла в зарослях вязкой травы, засохшей под ударами зимы. Запах кайова и их вьючных животных становился все сильнее. Гленн практически чувствовал их вкус. Когда они впервые услышали отдаленное бормотание, он поднял руку в знак приветствия, и Койоты слезли с лошадей.

Хайрам выхватил оба пистолета. Гленн взял в руки кольт, а Уэб - винтовку Рейнхолда "Шарпс". Они двинулись между рядами мертвых деревьев, их шаги были мягкими и заглушались криками их знакомых птиц и низкими раскатами грома. Они на цыпочках подошли к обрыву, с которого открывался вид на холм Надежды, и пригнулись, когда в поле зрения появилось скопление кайова.

Шестеро мужчин и одна женщина, вооруженные оружием своего народа и той самой проклятой гаубицей, которая разнесла беднягу Тэда в клочья. Половина из них сидела на большой шкуре, растянутой на снежном склоне. Женщина и двое мужчин стояли на краю обрыва и смотрели в подзорную трубу на главные тропы, ведущие в город и из него, - наблюдали, ждали.

Долго ждать им не пришлось.

Гленн махнул Уэбу, и тот трусцой прибежал к ним. Они присели за поваленным бревном, Уэб положил на него ствол "Шарпса" и закрыл один глаз. Гленн кивнул Хайраму, и тот обошел поляну, где собралось племя, и занял место за валуном. Раздался гром, и некоторые члены племени посмотрели на небо, повернувшись спиной, а Гленн поднял свой "Кольт" и выстрелил, попав в череп ближайшего к нему человека, пуля пробила осколками кости его мозг. Он повернулся, его лицо скрылось за зияющей выходной раной. Пока его соплеменники доставали стрелы из своих колчанов, выискивая среди деревьев нападавших, Уэб выстрелил в женщину, и ее грудь разорвалась, кровь обагрила одно легкое, части которого вырвались из ее спины в виде кровавого конфетти.