Санкт-Петербург (СИ) - Леккор Михаил - Страница 32

Дмитрий намекнул довольно прозрачно. Дескать, отпусти меня пока на отдых, свое вотчинное хозяйство большое, надо навести порядок. А то ведь сколько денег проходит мимо!

Петр это понял и сразу же жестко отказал:

— Об отдыхе даже не думай. Брат мой Карл вскоре наведает на восток, в России разор, а ты отдыхать. Рано тебе, тесть твой сейчас отпущен со службы и хватит. Или вот, — оживился он при виде Даши с сыном, — жена пусть на хозяйстве находится. Самое бабье дело.

Даша села рядом, жестом показав няне куда посадить сына. Поморщилась, услышав окончание разговора. Накануне они невзначай поговорили с царем, что надо бы и Дмитрию хоть немного похозяйничать в обширной княжеской вотчине. Да и свое хозяйство уж как год хозяина не видит. Приказчики, конечно, управляют, но как? Так ведь и разоришься, а царю дела до этого нет. Просись, под лежалый камень вода не течет. А вдруг отпустит!

Теперь и Даша увидела — вдруг не получилось. Царь Петр Алексеевич водку пьет охотно, и, судя по всему, девок щупает, не ручается, но мимо себя поданных не пропускает. Государство, прежде всего, и нечего тут!

Дмитрий, уже привыкнувк тому, что Петр легко отрезывает все хотелки, и не только ему, но и другим приближенным, холодно относясь к самым жалобным и, вроде бы, искренним просьбам, только отпил глоток чая.

Но Даша, как настоящая женщина, тем более, очень красивая и княгиня, всегда считающая, что реальная объективность сломится под натиском ее субъективного желания, продолжала настаивать, пока царь в запале обматерил ее и ушел из-за стола.

Жена, не видя субъекта спора и, соответственно, его объекта, обратилась, естественно, к мужу. Но тот, в кои-то времени кормя сына Александра, лишь отмахнулся:

— Я тебе сразу же говорил, что сейчас не имеет смысла отпрашиваться. И, тем более, настаивать. Хорошо еще, что царь Петр тебе в морду не дал, видимо учел, что ты глупая женщина, пусть и красивая.

В общем, попаданец, очень недовольный диалогом жены с государем, со своей стороны наговорил Даше много нехорошего. Так что она ушла из-за стола уязвленная и очень злая. В часть этого, она буквально вырвала из рук мужа малолетнего сына, и гордо ушла с ревущим Александром.

Дмитрию же было не до этого. Пароход, наконец, пришел к очередной искомой цели — угольной шахты. Петр немедленно ринулся к земной тверди, благо она не так уж далеко. Дмитрий за ним. Точнее, конечно, не за ним, а параллельно с ним в угольную шахту. На этом объекте они собирались остановиться на целый день. или всего лишь день, кто как оценит. А вот Дмитрий сразу понимал, что он никак не уложится.

Ведь ладно бы контроль заработниками всех рангов и чинов. Так он еще запланировал общую модернизацию технологии угольной добычи. Разумеется, не до шахты XXI века, но провести максимальную механизацию этого времени. То есть, с одной стороны, до тех пор, пока позволит уровень экономики начала XVIII, а это, во-первых, энергетика (двигатели), во-вторых, наличие имеющего металла. А его еще очень мало, даже железа.

С другой стороны, степень его личного знания. А он, к сожалению, очень мал. Ведь говорили же ему, иди учиться на инженера, в любую эпоху в сметане будешь. Тогда посмеялся — зачем мне эти знания, а вот теперь плачу, но поздно уже. Все мы умны задним умом, а потом рыдаем!

Кое-что он, конечно, сделает — и мельницы, водяные и ветреные, и даже паровые машины, пример уже есть на пароходе, но должен был делать во много раз быстрее.

Царь Петр, разумеется, наоборот, удивлялся и поражался. Ему, современнику этого века, все было внове, а вот Дмитрий был недоволен. За такой уровень производства его в XXIвеке уволили бы по самой черной статье. Ох ты, господи!

Добывают уголь в шахте рабочие кирками, потом перевозят вручную в шахте (на небольшой повозке) и только на земле начинают работать лошади — возят уголь на повозках на расстояние около трех верст до речной пристани. И лишь там видна какая-то малая механизация — на широких досках очередные рабочие толкают уголь в баржи. Офигеть!

В отличие от попаданца Дмитрия Петр заметил, прежде всего, положительные стороны. Говорил: — в кои-то времена мы пошли на уровне Аглицкого государства, теперь только мы и они добываем уголь из земли. А потом, глядишь,. и машины также начнем делать.

Дмитрий начал было говорить, что мы машины и без того создаем, но Петр его прервал. Как понял попаданец, это был любимый конек царя и тот не замедлил его повторить вновь. А собеседник ему и не был нужен. Точнее сказать, необходим, но в качестве молчаливого зрителя.

Что же, Дмитрий и не собирался возражать. Что он, круглый дурак? А мнение у него все равно будет свое, отличное от мнения монарха.

Так и дальше оценивали угольное месторождение. Дмитрий все больше отрицательно, хотя, чем дальше, тем далее только мысленно. Причиной такова поведения была громогласная оценка царя Петра Алексеевича. Тот отчего-то все больше оценивал не просто положительно, но и превосходно. Все у него было оптимально — и сам уголь, и его пласты, и организация и работа шахты. Ладно бы только так, но Петр шел дальше и плотно привязывал и уголь, и работу шахты именно с Дмитрием.

Собственно попаданец и не особенно возражал. Приятное слово ведь и кошке приятно, а тем более человека XXI века, все отмечающего и понимающего. Единственно, что теперь не мог делать Дмитрий, так это давать любые негативные эпитеты.

А так, попаданец проделал программу минимум, проверил уже имеющую технику, кое-что отремонтировал, кое-что даже модернизировал. И после этого, уже поздно вечером, погрузился на пароход.

Царь, бывший вместе с Дмитрием весь день, в чем-то помогавший, а больше откровенно мешавший, за поздним ужином со стаканчиком водки очень высоко оценивал деятельность Дмитрия с четкой ремаркой, что такого работника он точно о себя не отпустит. И попаданец с опозданием досадливо понял, что лучше бы он сегодня работал плохо. Шахта бы все равно не развалилась, зато его бы шансы уехать в отпуск несоизмеримо выросли.

Впрочем, что теперь делать, осталось только рвать волосы и посыпать их золой! С досады он залпом выпил полный стакан водки, занюхал его рукавом вместо закуски. За это он получил одобрительный взгляд царя над столом. И неодобрительный пинок ногой жены под столом. Она его уже «простила», сообразив, что в ссоре окажется в одиночестве и вдали от царя. Что она, полная дура?

В итоге вечером муж был полностью громогласно реабилитирован. Правда, Даша одновременно его слегка куснула, предупреждая супруга, что это лишь отсрочка. Она бы еще его щипнула, но Дмитрий неведомо как перехватил ее руку и даже несильно пожал. Мол, я понимаю и все знаю. Сама тоже готовься, ведь сражения начнутся с обоих сторон.

И после этого отправился спать, поскольку днем, скорее всего, ему спать не придется. Пароход в этом рейсе будет с этого дня идти не только днем, но и ночью, компенсируя задержку на угольной шахте. Но пассажиры не были обязаны с командой караулить ночью. Так что, если надо, то добровольно дежурьте, а Дмитрий пас!

Как он и предрешил на сегодняшнюю ночь(очень на это надеялся) ничего плохого не произошло. Он прекрасно выспался, заодно проверил на прочность собственные нервы. Вердикт — все ОК. А вот про царя про это не скажешь, все-таки не спать круглые сутки тяжкое ремесло.

Петр Алексеевич, правда, попытался для себя найти дополнительные дивиденды, объявив, что он всю ночь дежурил, не сомкнув глаза. И кое-кто, — он выразительно посмотрел на Дмитрия, — этим бессовестно воспользовался. Теперь будешь должен своему государю!

Сказано было грозно и даже страшно. Царь все-таки, им по положению своему приходится быть кровавым. Один царь Иван IV Грозный чего стоил. Да, для государства и для России в целом он много сделал полезного. Но ведь и людишек умертвил без всякой пользы. А отец нынешнего царя под названием Тишайший сколько погубил.

Как начнет Петр Алексеевич чудить, как остановишь, царь все же! Однако, на это раз сильные опасные слова монарха так не соответствовали текущей реальности, что не только Дмитрий со скепсисом посмотрел на августейшего оратора, но и жена его с веселым изумлением, пусть и молча поглядела. И сам Петр понял, что он хотя и помазанник божий, но чрезмерно доходить до крайности и ему нельзя. Пусть не в глаза, за спиной, но ведь могут назвать вралем.