Помощница и её писатель (СИ) - Шнайдер Анна - Страница 7

К сожалению, Андрей не успокоился, продолжил ухаживать с прежним пылом. И, возможно, я бы даже могла его полюбить, если бы с самого начала меня не преследовало ощущение подставы. Не бывает так хорошо! Где-нибудь обязательно должна быть подлянка.

И она последовала. Причём без всяких причин — я ничего не делала для того, чтобы заслужить подобное обращение. Однако однажды Андрей просто заявил мне, что женится на дочери партнёра его отца, а я должна перестать мозолить ему глаза.

Ещё вчера он со всей страстью целовал меня, а тут вдруг такое…

— Ты шутишь? — вытаращила я глаза. — Не понимаю…

— Всё тут понятно, — отрезал Андрей, поморщившись. — Я прекращаю наши отношения, потому что женюсь. Но мне неудобно, если ты будешь работать в этой же отрасли. Поэтому… поищи себе другую работу.

Что это значит на самом деле, я осознала, когда меня уволили. До сих пор не понимаю, за что Андрей так со мной поступил, чем я ему настолько не угодила? Я была абсолютно не капризной любовницей, ничего не требовала. И если бы он просто сказал, что женится, я бы сразу отошла в тень и даже почти не обиделась. Да, я за то время, что мы встречались, успела в него немного влюбиться, но… Боюсь, всё же недостаточно для слишком сильных расстройств.

Порой я думаю, что Максим уничтожил мою способность влюбляться в мужиков. Точнее, не влюбляться — понравиться мне кто-то может вполне, — а любить. Искренне, всем сердцем.

Ведь любовь — это доверие в первую очередь. А как мужчине можно доверять? Ненадёжные товарищи. Сегодня он целует, а завтра уедет, бросив тебя с маленьким ребёнком на руках. Сегодня он улыбается и дарит цветы, а на следующий день сообщит, что ты уволена, причём не только с нынешнего места работы, а отовсюду. Превентивно. Чтобы глаза не мозолила.

И пусть мне очень хотелось думать, что Бестужев не такой — книги-то он писал замечательные! — но я не думала.

Лучше не очаровываться, чтобы потом ненароком не пришлось разочаровываться.

Нина

Отец и Маша, конечно, обрадовались, узнав, что я устроилась на новую работу, но не так чтобы слишком. Потому что они, в отличие от меня, не знали всех обстоятельств дела, были не в курсе, что мои шансы найти другую работу стремились к нулю. Разумеется, эта работа не идеальная — я всё же редактор, а не секретарь, — но хотя бы связана с книгами. Теперь надо подождать, пока Андрей угомонится, его ультиматумы забудутся — и тогда я, наверное, смогу вернуться в офис. Не на прежнее место, само собой. Но хотя бы по специальности.

А пока действительно следовало радоваться. Особенно графику. Приехав домой не в семь, как обычно, а в три — Маша и папа ещё даже пообедать не успели, — я его особенно оценила. Да, с девяти до двух придётся вкалывать, причём не издавая звуков, но всё остальное время теперь принадлежит мне и моей семье.

Интересно, почему у Бестужева никого нет? Его биографией я никогда не интересовалась, но сегодня после обеда, когда Маша засела за уроки и я в кои-то веки стала ей помогать, раз уж не в офисе, я решила заодно и погуглить информацию о своём новом работодателе.

Сведения в интернете оказались скудными. Родился, учился, работал. Школу закончил с золотой медалью, учился на журфаке, работал внештатным автором во многих периодических изданиях. Второе высшее есть — по психологии. Вот уж не удивлена — что Бестужеву особенно хорошо удавалось, так это психологические портреты героев. Сразу чувствовалось, что он отлично разбирается в гранях человеческих характеров, особенно в том, как они формируются под воздействием внешних факторов.

Про семью ничего не было вообще, кроме краткой фразы: «Не женат, детей нет. На вопросы о личной жизни отвечать отказывается».

Я бы заподозрила в нём нетрадиционную ориентацию, если бы не переписка с «Пусечкой». До сих пор не верится, что я действительно прочитала всё, что прочитала. И что серьёзный и неулыбчивый Бестужев свою помощницу в телефонной книге назвал «Пусечкой». Вот эта сова как-то особенно на мой глобус не натягивалась.

— Мам! — воскликнула Маша, откладывая в сторону тетрадь по математике. — А я прочитала в интернете про этого писателя, на которого ты теперь работаешь.

— Да? — я улыбнулась и положила телефон, на экране которого тоже читала про Бестужева. — И как?

— Ну… — дочка задумалась. — Не знаю. Он же для взрослых пишет. Мне, наверное, нельзя такое читать?

— Думаю, тебе это будет неинтересно.

Наивная я! Утром следующего дня Маша торжественно заявила мне, что вечером нашла в интернете один из страшных рассказов Бестужева и прочитала его и ей очень понравилось.

— И мне даже потом кошмары не снились, — заключила дочь с радостной улыбкой. — Мам, а возьми у него автограф, а? У тебя же есть его книжки? Пусть подпишет!

Зная, что Маша с меня живой теперь не слезет, я пообещала ей достать автограф Бестужева, но взамен заставила поклясться, что больше ничего у него она читать не станет. Один крошечный рассказ про хэллоуинских монстриков — это ещё ладно, но, если дочка решит прочитать самый известный роман Бестужева о Джеке-потрошителе, мало нам с ней не покажется.

Я захватила из шкафа одну из книг Бестужева, расцеловала дочь и папу и побежала на работу.

Нина

Сегодня всё было немного иначе. Хотя я пришла без пяти минут девять, Бестужев уже был во всеоружии — свеженький, бодренький, серьёзный. Посмотрел на меня внимательно, и от его взгляда мне почему-то стало жарко.

— Я пойду работать, — сказал Бестужев, повесив мою куртку. — А вы сделайте мне кофе, Нина. Кстати… не хотите на «ты»?

Я вспомнила фамильярное «Олежек» Пусечки и едва не завопила: «Нет!!!»

Сдержалась.

— Вы можете называть меня на «ты», — ответила вежливо. — Но я всё-таки буду придерживаться другой формы. Вы мой работодатель.

— Как хотите, — мужчина пожал плечами, не изменившись в лице. — Кстати, держите телефон. Возможно, скоро позвонит моя мама.

— Почему вы так решили?

— Она обычно тратит сумму, которую я ей выдаю, дней за десять. Хотя выдаю я на две недели. Ну и сразу после этого звонит. Скажите ей, что я перезвоню вечером.

Я несколько секунд сомневалась, стоит ли уточнять кое-что… но в итоге любопытство пересилило осторожность.

— А почему ваша мама, зная ваши… — чуть не сказала «заморочки», — ваши привычки, не звонит сразу вечером?

На губах Бестужева мелькнула скованная полуулыбка, и я поймала себя на мысли, что уже начинаю привыкать к полузамороженной манере общения этого мужчины. Хотя, конечно, интересно, выходит ли он когда-нибудь из себя? Орёт ли, возмущается? Впадает ли в ярость? Про то, чтобы ржать во всю глотку, я молчу…

— Я думаю, вы догадаетесь, — ответил Бестужев и ушёл в кабинет.

Я быстро сходила в туалет, вымыла руки, а затем отправилась на кухню. Сварила кофе и себе, и писателю и только хотела поставить чашки на поднос, чтобы идти в кабинет, как завибрировал телефон, который я положила рядом на столешницу.

«Мама» — красовалось на дисплее.

У меня даже волосы на затылке зашевелились. Как это у Бестужева получилось? Пять минут назад сказал, что мама позвонит, — и вот, она звонит. Про деньги он, конечно, мог догадаться. Но не про время вызова! Ведь она могла позвонить и через два часа. А тут…

Взяв трубку с опаской, я приняла вызов и, кашлянув, проговорила:

— Алло…

— Так-так! — фыркнула неизвестная женщина. — Значит, нашёл-таки замену. А Аллочка мне клялась, что не найдёт, дурочка! Кто же отказывается от такой зарплаты! И как тебя зовут, недоразумение?

Ничего себе мама у Бестужева. Хамло трамвайное! А сам он вежливый. По крайней мере, пока. Притворяется или на самом деле?

— А вас как зовут? — ответила я примерно в том же небрежном тоне. — А то на экране надпись «Мама», но мамой я вас звать, извините, не буду. Плохая примета, если твоя настоящая мама давно лежит на кладбище.