Помощница и её писатель (СИ) - Шнайдер Анна - Страница 16

Может, я возмущалась бы сильнее, если бы он позволил себе больше — но Бестужев был сдержан и в тот день ко мне не приставал. Тем более что у оставшихся двух платьев застёжка была не на спине, а сбоку.

Второе, тёмно-синее, Бестужев забраковал по причине слишком глубокого декольте — хотя сам он туда таращился так, что я подумала: сейчас захлебнётся слюной. Было лестно, конечно, но я совершенно не желала, чтобы подобным образом на меня смотрели все окружающие мужчины. Да и где я возьму подходящий лифчик? Моё нынешнее бельё пошловато виднелось из выреза, придавая платью какую-то особенную «изюминку». Я даже не знала, с чем это можно сравнить, пока Бестужев не сказал:

— Ты в нём как порноактриса, Нин.

Точно!

Но признаваться не хотелось. Более того, хотелось пошутить.

— А вы у нас специалист по порноактрисам, да? И на кого я похожа?

Вот это был точно флирт, а не харассмент. Правда, слегка саркастический.

— На Софи Ди, пожалуй, — заявил Бестужев с серьёзным лицом, и я обалдела. — Но не так чтобы слишком. Сиськи точно похожи, а остальное…

— Олег!.. — воскликнула я, но вновь запнулась, так и не вспомнив отчество своего работодателя. Чёрт! А так хотелось припечатать его по имени-отчеству! Ну ладно, пойдём иным путём. — Господин Рюмин, давайте без пошлостей!..

— О, я уже господин, — вновь без улыбки кивнул Бестужев. — Мне нравится. Если хочешь, я потом покажу тебе эту Софи, сама заценишь.

— Что покажете? Фотографию? — уточнила я с надеждой, и мужчина фыркнул:

— Фотографию не интересно. Фильм с её участием могу показать.

— Нет уж, спасибо!

— А зря, очень познавательное зрелище.

Мне захотелось его стукнуть, но вместо этого я ехидно вопросила:

— И часто вы смотрите эти познавательные зрелища?

— Раньше часто смотрел, — ответил Бестужев, как обычно, без малейшего смущения. — В подростковом возрасте особенно. Да и потом тоже. Я же говорю — познавательное зрелище, особенно когда книги пишешь.

Меня затопило жаром неловкости.

Да… Бестужев не писал откровенно эротические истории — такие, где кроме секса ничего больше не было, — но интимные сцены в его романах наличествовали, причём разные — иногда целомудренные, но порой и такие жаркие, что у меня сбивалось дыхание, когда я их читала.

— Так вот где вы опыта набрались! — Я тем не менее не хотела сдаваться и продолжала язвить. — А я думала, вы сами всё пробовали…

— Не всё. Честно тебе признаюсь, я участвовал только в тройничке, но так, чтобы по десять человек на одну девушку… Такого в моей биографии не было.

Я поперхнулась следующей шуткой, но, пока с вытаращенными глазами выдумывала, что ещё можно сказать, Бестужев вновь вышел из примерочной.

В тройничке?! Правда, что ли? Это с кем же — с Аллой? Или у него до неё (или во время неё) была ещё другая любовница?

Чёрт, о чём я думаю вообще! Нина, пре-кра-ти!

В итоге мы взяли третье платье. Приятного кораллового цвета, который отлично оттенял мою белую кожу, с игриво обнажённым плечом и юбкой до колен. Оно понравилось и мне, так что, когда Бестужев, едва взглянув на меня, величественно кивнул, я обрадовалась. Сняла платье, повесила на плечики, отдала продавщице, сказав, чтобы отнесла на кассу, а когда, переодевшись, пришла расплачиваться, выяснилось, что Бестужев уже всё оплатил.

— Считай это частью новогодней премии, — заявил он, не стесняясь любопытного взгляда сотрудницы магазина. — Да, кстати, теперь ещё туфли надо. И клатч какой-нибудь.

Я решила не спорить, чтобы не устраивать цирк перед зрителями. Только поинтересовалась, когда мы с Бестужевым уже вышли из магазина:

— А эта девушка, которая сидела на кассе, случайно телефон вам свой не дала?

— Нет, — усмехнулся мужчина, и я отчего-то расслабилась. Но ненадолго — потому что Бестужев меня добил, признавшись: — У меня в этом магазине скидочная карта оформлена, так что, по идее, продавщице и так известен мой номер.

Я кашлянула и хотела пошутить, заявив, что у него появился отличный шанс попробовать ещё что-нибудь из арсенала порнофильмов, но Бестужев меня опередил:

— Если будет писать — блокируй её, и всё.

— Я не стану читать вашу переписку! — попыталась я состроить хорошую мину, но Бестужев только фыркнул:

— Да можешь читать, я не против. Паролей от банковских приложений и почты там нет, а остальное мне не жалко.

— Ага! Значит, пароля от банковского приложения вам жалко, так и запишем… — важно закивала я и вновь замерла, когда мой работодатель засмеялся.

Что-то он всё чаще и чаще стал это делать. Наверное, не к добру.

Нина

— Как тебе работается у этого писателя? — поинтересовался в тот же вечер папа, по-видимому заметив, что домой я пришла с пакетами из трёх магазинов — одежды, обуви и аксессуаров. Бестужев думал меня ещё в ювелирный завести, но тут уж я разоралась, заявив, что украшений у меня вполне достаточно.

— Нормально работается, — я пожала плечами, отправляя в рот вкуснейшую куриную котлету. Папа всегда отлично готовил, да и я от него не отставала. Однако котлеты, на мой вкус, получались у него намного лучше, хотя рецепт был тот же.

— Не скучаешь по редакции? Всё-таки ты сейчас как обычный секретарь. Помню, когда я ушёл из школы и стал заниматься репетиторством, это было совсем не то. Не хватало школы. Да, спокойнее, но и скучнее.

— Ты, папа, немножко мазохист, — пошутила я и мысленно чертыхнулась, когда Маша тут же поинтересовалась, что такое мазохист. Пришлось завуалированно объяснять, пока папа, посмеиваясь, доедал свой ужин.

Мы с ним остались вдвоём, когда мне было пять. Маму я помню плохо — это скорее не воспоминания, а ощущения. Её ласковые руки, голос, радость оттого, что она рядом… Я почти не помню её лица. Когда смотрю фотографии — вспоминаю, но это не совсем правдивые воспоминания. Так, чтобы закрыть глаза — и сразу увидеть маму, — не получается совсем.

Но я знаю, что она меня очень любила. Как и папу. Они вообще были будто попугаи-неразлучники — он даже не смог жениться второй раз, хотя, когда мамы не стало, ему ещё и сорока лет не исполнилось. Молодой мужчина, непьющий и положительный, жена сгорела от рака менее чем за полгода, маленький ребёнок — почти идеальный кандидат для создания новой ячейки общества. Но…

Я даже не знала, были ли у папы отношения с другими женщинами. Во всяком случае, меня он ни с кем не знакомил и ни про кого не рассказывал. В моих воспоминаниях папа проводил со мной каждый вечер, и я не помню, чтобы он задерживался или отдавал меня кому-то надолго. Даже бабушки-дедушки приезжали к нам домой чаще всего в выходные, когда папа тоже был дома.

Потом, после того, как я вышла замуж, папа немного отстранился от меня — как он потом признавался: «Не хотел тебе мешать, думал, что так ты станешь более самостоятельной». Да уж, стала…

И что-то меня дёрнуло в этот раз — понятия не имею, что или кто. Может, и Бестужев. Он ведь оторопело откровенный человек, спросить и сказать может что угодно, без ограничений для себя. Такое впечатление, что он в принципе-то понимает, в чём неприличность его вопросов или ответов, но не придаёт этому значения. Условности, да…

В общем, как только Маша ушла спать и мы с папой традиционно решили выпить чаю на кухне перед сном, я поинтересовалась:

— Пап, а почему ты второй раз не женился? Ты ведь был молод, когда мама…

— Я был молод телом, Нинок, — отец покачал головой и грустно улыбнулся. — Но душой я стал стар после её ухода. Долгое время мне хватало сил только на то, чтобы заниматься тобой и домом. Ничего другого не хотелось. Не помню, сколько это продолжалось… Потом я встретил на работе одну женщину.

— Встретил? — я удивилась. — Но почему ты…

— Она была замужем, — вздохнул папа. — И муж её был неплохим человеком. Двое детей — мальчишки… Куда мне было лезть? Разрушать хорошую семью?

— А она?..

— Мы это не обсуждали. Мне казалось, что я ей нравился, но сама понимаешь… Зачем было спрашивать? Чтобы что? Вот я и молчал.