Рубежник (СИ) - Билик Дмитрий - Страница 37

— Быстро он, быстро, — пробормотал бес, почесывая рожки.

— Говори толком, что случилось?

— Плохеет пацану. Тому, нормальному. Если подменыш говорить начал, значит, слабеет родительская связь с настоящим сыном. А это только в одном случае возможно, когда умирает он. Знаешь, почему мать позвонила тебе?

Я помотал головой. Маргарита же сказала, что сама не знала.

— Это не она говорила. А та кровная связь, которая к ребеночку осталась. Но теперь уж все, недолго мучаться. Скоро подменыш в силу войдет, уж и не различат они.

Я со своей буйной фантазией представил, как это полено целует перед сном Маргарита. А тот, нормальный пацан, где-то в лесу загибается. И меня передернуло. Внутри опять проснулась дикая, разрушающая злость. Причем я знал, что это моя, не хистова.

Но смысл в словах беса был. Иначе зачем звонить малознакомому человеку, чтобы сказать, что у твоей семьи все хорошо? Абсурд какой-то.

— Чувствуют, что ты как-то можешь помочь, — закончил Григорий. — Вот же забавно, что чужане, а все равно магию ощущают. Пусть и неосознанно.

— Что забавно? — сидел я, сжимая кулаки. — Что там в лесу пацан мелкий умирает?

— Я ж не к тому, хозяин, — засуетился бес. — Я сам жалостливый. Вот соседу твоему, пьянице, кошмары насылаю, а у самого кошки на душе скребут. Какой-никакой, а ведь человек. Все утро после сижу, беленькой горе заливаю.

— Водку ты пьешь по другой причине, потому что алкоголик. Но сейчас черт бы с ним. Пацана надо спасать!

— Хозяин…

Бес насупился, будто пытался бровями подпереть потолок. И, по всей видимости, собирался стоять на своем. Что я слаб, что лешачиха нас размажет, что надо отступиться и жить тихо и мирно.

— В открытом противостоянии мы с ней не выстоим, это понятно, — сказал я. — Поэтому отправимся к твоим друзьям и все у них расспросим. Предупрежден, значит, вооружен.

Бес тяжело вздохнул.

— Если бы к обычным чертям, городским, которые на перекрестке обитают — это одно, — ответил Григорий. — Нам же надо к лесным ехать. А это совершенно другая нечисть.

— Чего они, справа налево крестятся? — пошутил я.

Вот только бесу было совсем не до веселья и шуток. Он посуровел, как депутат, которому приходилось выполнять предвыборные обещания.

— Смех смехом, а их так и называют — кулугурцы. Или старообрядцы, по-другому. Они за обычаи держатся, семьями большими живут. Новых, городских чертей, не признают. Говорят, против себя же пошли. Верховодит у них Большак. Это такой главный черт. Сильный, как правило и хитрый. С ним балаболить — лучше себя на каторгу сразу отправить. Так надо ли нам оно, хозяин? Легче на кладбище неосвященном спать лечь без серебра в кармане.

— Легче не легче, а если это единственный выбор, так и поступим.

— Правильно, не жил хорошо раб божий Григорий, вот и умрет, как собака. И могилки не будет, где мать-старушка слезы прольет.

— Хватит тут на жизнь жаловаться. Все нормально будет, живыми вернемся. Ты мне сейчас все расскажешь об этих лесных чертях, а я план-капкан составлю. Прорвемся как-нибудь.

— Да что о них знать-то? — вяло пожал плечами бес, будто уже равнодушный к жизни. — Таких можно на первом перекрестке близ леса встретить. Если подношение им хорошее сделаешь, да правильные слова скажешь, то отведут тебя к Большаку. Хотя лучше хитростью взять, черта полонить или еще что.

— А что им принести надо? — спросил я, но тут то ли хист, то ли высшие силы что-то вложили в голову. — Водку?

— Водку, — с грустью ответил бес. — И чем хуже водка, тем лучше. Ладно, расскажу тебе все, что знаю. А ты уж потом сам думать будешь.

— Все взял? — сурово спросил Григорий из портсигара.

Пусть бес и согласился на мою авантюру, но всем своим видом демонстрировал, что мы совершаем большую ошибку. Будь его воля, так он всю жизнь бы провел дома, попивая водку.

— Не переживай, Евпатьич, все.

— Прекрати меня так называть! — разозлился он.

— А ты прекрати мне на нервы действовать! — в тон ему ответил я.

Вообще, я понял, как следует себя вести с бесом. Главное — не давать ему спуска. Как только почувствует, что можно сесть на шею и свесить ножки, то обязательно подобное сделает. В этом он очень походил на испорченную излишним вниманием девочку.

К тому же, я тоже начинал нервничать. По целому ряду причин. К примеру, видел с какой тщательностью Григорий готовится ко встрече с презренными чертями. Будто от этого зависела наша жизнь. Он даже целый список надиктовал, по которому мне пришлось все покупать.

Перво-наперво взял с десяток бутылок водки. Такой дешевой, что, наверное, можно ослепнуть лишь после снятия крышки. Более того, даже пьянчуга, стоявший за мной в очереди, укоризненно покачал головой. Мол, чего ж ты друг так себя не ценишь? Надо иногда и о здоровье подумать.

Еще я купил пару пакетов вина. Которое производилось даже не из виноматериалов. А скорее из опилок, на которых когда-то лежал виноград. Естественно, с добавлением этилового спирта. Потому что «питие должно быть и крепким, и легким». Откуда эту цитат бес взял — оставалось только догадываться.

Еды же пришлось напротив, купить хорошей. Колбас и сыров из мясной лавки, овощей и фруктов в палатке у местного азербайджанца. Вишенкой на торте стал блок самых дешевых сигарет. С фильтром, но не тонких и без всяких кнопок. Григорий подозрительно хорошо знал, что любят черти.

А еще я взял самое важное. Монеты лунного серебра. Не все, само собой, иначе мы бы из леса вообще не вышли. Лишь небольшую часть.

Ехать нам предстояло порядочно. Можно было добраться до первого перекрестка вдоль дороги. Однако бес немного подумал, почесал рога и отмел эту идею. По его мнению, селились там отщепенцы. Те черти, кому не нашлось места близ Большака. Тот же обитал там, где дремучие леса разряжались сплошными полосами болот. Проблема в том, что в нашей области таких мест достаточно. Но Григорий сказал, чтобы я не боялся, все мы найдем. Черт не иголка в стоге сена.

Для своих нужд я позвонил Зое и отпросился на завтра. Непонятно, как и что пойдет. А еще взял машину у Костяна. Тот сначала морозился, потому пришлось придавить хистом. И не скажу, что мне это понравилось. Будто испугался собственной власти. Это же я любого человека что угодно могу заставить сделать. Даже то, что ему не нравится.

К тому же, неприятно было видеть послушного Костяна. Он будто неживой вдруг стал, пассивный, ничем не интересующийся. Я решил, что постараюсь не использовать хист на близких.

Теперь, когда я загрузил все в машину, осталось самое важное — узнать место, где ребенка подменили. Григорий успокаивал меня. Вроде, мать сама все расскажет. Но я очень долго собирался с нужными словами, прежде, чем позвонить Маргарите.

— Здравствуйте, Матвей, — ответила она после второго гудка.

— Здравствуйте, это Матвей, — сразу сбился я с заготовленного текста. Блин. — Маргарита, я хотел вас спросить кое о чем. Возможно, это покажется странным.

— Не мямли! — прошипел Григорий из кармана.

Я продемонстрировал воздуху кулак. Вышло глупо. Но мне показалось, что бес все понял.

— Вы помните то место, куда ходили в поход?

— Мама, кто это? — послышался скрипучий, жуткий голос рядом с Маргаритой. Будто пила во время валки дерева сыграла.

Меня аж тряхнуло, стоило его услышать. Словно той самой гадкой водки выпил, которую собрался везти чертям.

— Это знакомый, Димочка, я сейчас.

Судя по звукам, она вышла в другую комнату. Правильно бес говорил, что-то в ней еще сидит кровное, родное. Потому и нечисть обманула.

Самое гадкое, Григорий сказал, что лучше чтобы Маргарита добром все поведала. Значит, хист нельзя применять. Непонятно, как сильно нечисть в нее корни пустила. А если что почувствует — быть беде.

— Это очень важно, — попытался я сказать максимально спокойно, хотя сердце бешено колотилось. Еще чуть-чуть и из груди выпрыгнет.