Кровь ниори - Минич Людмила - Страница 12

Суматоха, принесенная приезжими, улеглась. Вернулся Кесс из конюшни, доложился отцу, сколько аскина засыпал. Домочадцы потянулись наверх, ко сну. В нижнем этаже воцарилась тишина. Леки вздохнул и устало присел на скамью, последней ночи ему и так с лихвой на несколько дней хватило. Орт, повторно пересчитывая деньги на ходу, не заметил его, наткнулся, выругался и сел на другую лавку.

Ювит принялась разогревать остатки ужина для приезжих. Орт перекинулся с ней несколькими словами и тоже поднялся наверх, а Леки все сидел и смотрел на огонь в печи.

– Леки, что-то не то с тобой творится, – проговорила Ювит с тревогой. – Целый день будто не по этой земле ходишь.

Она подошла к нему вплотную, пытливо вгляделась в лицо. Положила свою теплую маленькую руку на затылок, провела легонько по волосам. В детстве она часто так делала, теперь – почти никогда. Не потому что Леки огрызался, как Орт-младший или Кесс, просто… они уже не дети давно. Леки встал.

– Кажется тебе, тетя Ювит. Я просто устал, – ответил он. – Да и ты тоже, я погляжу. Давай-ка, я сам постояльцам отнесу. Ты и так уже вымокла, пока во флигель бегала.

– Спасибо, сынок, – обрадованно заторопилась женщина. – Погоди-ка чуточку, я быстренько еду соберу.

И она проворно принялась за дело.

– Вот, – показала она, – этот большой поднос – в большую комнату, там трое торговцев, вместе они должны шесть эйсэ, полбара то есть. А этот маленький – в ту, что рядом, справа. Там этот черный, что на коне прискакал, с него два эйсэ. Да, – спохватилась она, – он же дорогу выспрашивал через лес! Я и забыла совсем! Сама-то плохо знаю, сказала – сыновей спрошу. А так даже лучше, ты еду принесешь, ты и разъяснишь. Не забудешь?

– Не забуду, тетя Ювит.

Леки набросил плащ, подхватил оба подноса и вышел в дождь. «Хорошо, что Ювит накрыла все», – подумалось ему. Он торопливо пересек двор, шагнул во флигель и постучал в дверь «большой» комнаты. Для троих это помещение было меньше каморки. И всего две кровати. Подобие очага в углу вяло пожирало маленькие полешки. Больше чадило, чем грело, – давно пора бы переложить, все руки не доходили. Зато со всех троих они платили шесть баров, а не девять. Получив с них деньги за ужин, Леки постучался в смежную комнатку, еще меньше первой, и, услыхав нечто похожее на разрешение, отворил дверь. Незнакомец, стоявший на дожде с откинутым капюшоном, видно, основательно вымок. Полураздетый, он старательно развешивал одежду, где только можно.

– Я ужин принес, – проговорил Леки, намереваясь войти, однако зацепился за половицу, торчавшую прямо за порогом, которую Орт уже четыре или пять раз приказывал починить, да все недосуг было, и почувствовал, что падает.

Он бы так и полетел вместе с подносом, если б незнакомец мгновенно не оказался рядом и не удержал его за шиворот.

– Спасибо, – пробормотал, сконфузившись, Леки.

– Не хочется ужинать с пола после того, как твой отец столько продержал нас под дождем, – сказал приезжий и, повернувшись, жестом указал на стол, приглашая Леки, очевидно, поставить поднос на более устойчивую поверхность.

Но Леки уже почти ничего не видел. Теперь, когда незнакомец повернулся и встал лицом к нему, только это, одно лишь это намертво приковывало взгляд. На обнаженной груди чужака на тонкой длинной цепочке висело что-то вроде амулета с тисненым рисунком, который Леки никогда бы не спутал ни с каким другим. Это была Птица, Белая Птица из его снов.

Незнакомец потряс Леки за плечо, силясь вывести из столбняка, охватившего его при виде Птицы.

– Эй, слышишь меня? В конце концов, ты на ногах, мой ужин на подносе, а я голоден. Давай-ка его сюда. – Он протянул руки за подносом, однако Леки уже справился с волнением, хотя внутри лихорадочно билось: «Вот оно! Вот оно! Это оно!..»

Он сам сделал два шага и поставил еду на стол. Однако волнение было столь велико, что он сразу же совершил непоправимую ошибку, брякнув:

– А что это за Птица? Что за знак? – И указал на амулет.

Казалось, в незнакомце ничего не изменилось после этих слов, только правая рука его дернулась слегка, как будто хотела потянуться к кругляшку на цепочке, и на лицо вроде тень набежала. «Или показалось?» – беспокойно пытался сообразить Леки. Он ждал ответа с замиранием сердца, однако чужак вместо этого только спросил:

– А какой у тебя интерес? – Голос его ничуть не изменился, скорее даже дружелюбнее зазвучал.

«Показалось», – решил Леки.

– Ты, может быть, уже видел подобное? Или просто приглянулось?

Леки вспомнилась байка, которую он еще в детстве придумал для Арви, когда его угораздило спросить у охотника про Птицу. Он еще раз окинул амулет оценивающим взглядом, делано прищурился и неторопливо ответил:

– Конечно, приглянулось! Уж очень вещица красивая, я бы от такой не отказался, по правде сказать. Да и видал уж такое.

«Да нет, не показалось, вон, как на меня глядит», – снова подумал Леки, но продолжал гнуть свое:

– Очень давно, я совсем еще мальцом был, картинку похожую видал, когда бродячие артисты через Кобу проходили. Ведь у нас, сам понимаешь, Айсинская дорога, много народу туда-сюда бродит. Вот и они проходили. А на повозке точь-в-точь такая же птичка у них красовалась. Я тогда подумал: уж больно чудная, где ж это такие водятся, а сейчас вот опять увидал да припомнил. А сама-то штучка, верно, вроде амулета? – невинно, как бы вскользь, поинтересовался он.

– Понятно. Давным-давно, еще ребенком, картинку увидал. Мельком. А теперь опять увидал да вспомнил. Да еще как вспомнил – встал столбом и глаз не мог отвести. – Незнакомец даже не улыбнулся.

Леки бросило в жар. Краска, как обычно, начала заливать ему лоб и щеки, а Птица между тем ускользала из рук, подарив надеждой всего на мгновение. И он решился:

– Ну ладно, уж больно мне твой амулет приглянулся, никогда такого не видал. Давай, я его куплю, если не жалко.

«Не продаст, но, может, что-нибудь расскажет», – с надеждой подумал Леки, но его опять ждало разочарование.

– Нет, парень, не продам, нет у него цены. Это ведь на самом деле амулет. – С этими словами он сгреб фигурку в ладонь. – Хотя вещица, наверное, недорогая, но в моем роду она передается из поколения в поколение, как талисман, дарящий удачу в бою. Не знаю, есть ли в нем сила, но эта вещь принадлежала многим моим предкам, и я не вправе продать ее или подарить. Раньше я других таких не встречал, думал, что этот вот единственный, поэтому и расспрашивал тебя. А теперь не взыщи, ты парень забавный, но я слишком голоден, чтобы дальше с тобой болтать.

И он придвинулся к столу, давая понять Леки, чтобы тот выметался. А Леки был раздавлен. После такого большого счастья нельзя вынести такое горе. «Это амулет, просто амулет… Просто безделица… Просто вещь!.. Птицы нет и никогда не было. – Обрывки мыслей беспорядочно мелькали в голове, в груди опустело, как будто вся кровь отлила от сердца. – Я, должно быть, захворал. И не права была Виверра, нет у меня никакого дара».

И все же… он не мог вот так уйти, даже теперь, после того как узнал убийственную для него правду. «Надо еще подождать, хотя бы на чуток остаться», – созрело решение, и он опять повернулся лицом к незнакомцу. Тот глядел недоуменно, вопросительно, не понимая, очевидно, почему этот странноватый парень еще здесь. Леки сделал над собой огромное усилие и проговорил ровным вроде голосом:

– Чуть не забыл, два эйсэ.

– Да, правда, – спохватился чужеземец. – А я, признаться, после нашего разговора и забыл совсем. Держи.

– И еще Ювит сказала, что ты дорогу через лес спрашивал. Из нас из всех ее никто лучше меня не расскажет. Я часто по лесу с охотниками брожу. Только троп здесь много, они перепутаны все, мне придется дорогу тебе рисовать… Но дело это долгое. А я гляжу, ты совсем голодный… Ты ешь, если хочешь, я потом зайду и заодно подносы приберу. – И тут Леки выразительно глянул в оконце. – Хоть, по правде сказать, не очень-то хочется… бегать туда-сюда в такую погодку… Я ведь и здесь могу обождать, или… – И тут он сделал вид, что его осенила счастливая мысль: – Я за дверьми постою. – И он сделал шаг к выходу.