Великая княжна Настасья (СИ) - Лин Айлин - Страница 13

Показались городские ворота, на заборолах тут и там виднелись дозорные, дежурила охрана у въезда.

Выйдя за город, я внимательно оглядела всё кругом. Первый земляной вал, за ним второй, на котором и соорудили стены. От времени почва осела и утрамбовалась, получилась эдакая небольшая площадка перед деревянным укреплением, с неё-то, вероятнее всего, и были запущены стрелы с крючьями, полёт утяжелённой верёвкой стрелы не может быть долгим.

- Скажи, дядька, как скоро нам ожидать набега степняков? Удержат ли их сугробы?

Могута почесал голову, оглядев поля.

- Удержит, как не удержать. Куда тут на коне проехать, если снега, почитай, по грудь доброму скакуну.

- Как долго можем мы не опасаться нападения?

Воевода на мгновение задумался.

- Не любят печенеги воевать зимой, да только Илдей не просто так под Вежей сколько лет сидит, а значит, и весны дожидаться не будет. Скоро начнётся бескормица, лошадям не отыскать себе пропитания под снегом, пойдут степняки по окрестным деревням, зерно и сено для коней добывать. Не обойдут и Вежу. Почитай, треть дружины перебита в последнем бою, хан это тоже знает. Решит, что сейчас, когда помощи от Чернигова ждать ещё долго, момент подходящий, чтобы захватить город. Хитрить стали кочевники, что ещё придумают, только богам известно, да кто им подсказывает, крючья не сами они сладили, советник появился у Илдея, не иначе.

- Вот как, значит, и мы поспешим. Созывай народ, станем укреплять стены. Да не медли, пусть сегодня же приступают.

- Что ты задумала, Настасьюшка?

- А вот что: сгребайте весь снег от первого вала к стенам, делайте горки, такие покатые, чтобы человеку на них невозможно было подняться. Везите воду из реки, заливайте вокруг всей крепости. На вале вбейте колья, скажи мастеровым, пусть побольше наделают. Потом там тоже всё водой зальёте. Не будем медлить, возвращаемся в палаты, кликни, дядька, люд, пусть весь город выходит.

Мы повернули обратно, Могута подозвал какого-то боярина, который ехал по своим делам на санях, он нас вмиг домчал до терема. Ушёл воевода отдавать распоряжения.

Я тоже не собиралась сидеть сложа руки. Переодевшись в мужское и подвязавшись понёвой, велела подать мне душегрейку (прим. автора – короткая шубка), в долгополой тяжёлой одежде много не набегаешь.

Народ уже стал собираться под стенами города, когда на санях приехали мы с воеводой. Пришли и все свободные от караула дружинники. Могута, бросая короткие приказы, прошёлся промеж людей, и работа закипела.

Таскали снег, везли воду из Снов-реки, на помощь вышли даже дети, каждый понимал, что если захватят город печенеги, никому не поздоровится.

К вечеру на втором вале соорудили высокую снежную гору, окаймлявшую город, поливали её водой и снова засыпали снегом. Перед стенами залили настоящий каток, валы не давали воде растечься, на морозе она быстро замерзала, закрывая все подходы к городу.

Справились и мастеровые, сами вызвавшись вбивать колья в мёрзлую землю. Скоро вал ощетинился, заграждая путь врагам. Пока оградили только перед главными воротами, мастеровые обещали в ближайшее время вбить колья вокруг всей Вежи. Обнесённые участки заливали водой, если и удастся подняться коннику, то тут его будет поджидать ледяная ловушка.

Стены также обработали снаружи, наледь не позволит крючьям зацепиться. Дело это было нелёгким, следовало так пролить только внешнюю стену, чтобы вода не попала на заборола и не стала помехой гридням. Дружинники никому не доверили это дело, сами занявшись укреплением.

Я вместе со всеми таскала снег и воду в деревянных вёдрах, рядом плечом к плечу, трудился и Могута. Он с ободрением то и дело поглядывал на меня.

Когда высыпали на небосклоне первые звёзды, работы были отложены до утра. Взобравшись в сани, мы поспешили в терем, голод давал о себе знать.

В течение дня добрые хозяюшки приносили нам пироги и блины, прибегали и сенные девки с едой для работников, вот только рассиживаться было недосуг, и, перехватив по пирогу, так и трудились, жуя на ходу.

Когда я, попрощавшись с Могутой, ввалилась в терем, разохались мамки, выбежала Дана.

- Да где же это видано, - всплеснула она руками, - чтобы княжна весь день по морозу зайцем скакала! Неженское это дело. Вам себя беречь надо, телом вы слабы…

- Если город печенеги займут, у нас никаких дел не останется. А тело, как и дух, закалять надобно! - отмахнулась я от старушки.

Не слушая дальнейших причитаний, поднялась к себе, Алёнка помогла стянуть задубевшую на холоде одежду, растёрла ноги, принесла мне еды и горячего питья. Идти к ужину уже не было сил.

Теперь главное, чтобы не было оттепели, а там Мороз-воевода сделает своё дело. Кто его знает, какие здесь зимы? Но даже если не столь суровые, раскисшая от воды земля тоже доставит уйму неприятностей налетчикам.

Остальная часть пути прошла словно в тумане. Вот мы подошли к городу, где воин, долго разговаривал со стариком. А потом отвёл меня к высокому терему, наполовину разрушенному огнём. В городе тоже то и дело встречались сожжённые избы, слышался бабий плач. Перед теремом ко мне подбежали женщины, рыдая и причитая, обнимали, отведя затем в роскошные комнаты, которые не тронул огонь.

Я молчала, боясь выдать себя. Но меня сильно и не расспрашивали, лица служанок были заплаканы. Ко мне подошла старая женщина, наряд её был богаче, чем у других. Кликнув девушек, старуха повела меня в баню, где меня долго мыли, оттирая от сажи.

Затем она же провела меня в богато украшенную спальню, где уже готовили платье.

Всё, что мне удалось понять из обрывков подслушанных разговоров, что умер князь и вся его семья. Девушки жалели меня, обращались ласково и бережно, точно с фарфоровой куклой.

Так, выходит, я дочь князя?!

В голове, словно мошкара, метались мысли. Ведь княжескую семью знает каждый, скоро поймут, что я не та, за кого себя выдаю. Как мне вести себя?

Пока сильно притворяться и не потребовалось, скорее всего, служанки решили, что я страшно горюю и слова сказать не могу.

Просушив волосы и заплетя косу, девушки принесли мне одежду, старая женщина, которую все называли Даной, поторапливала служанок, ежеминутно прикрикивая на них.

Меня обрядили сначала в длинную, до пят рубаху из тончайшего льна, мягкого, словно вторая кожа. Поверх надели белое свободное платье, крупный воротник, рукава и подол были украшены золотым шитьём и жемчугом, завершил наряд богатый широкий пояс, также в золоте и жемчугах. Голову украсил золотой обруч, с которого у висков спускались подвески. Поднесли кожаные сапожки, все унизанные украшениями. Сверху накинули белый плащ, богато расшитый и подбитый мехом. На руках застегнули золотые же браслеты, пальцы украсили перстнями. Одобрительно оглядев мой наряд, Дана повела меня вниз, где уже ждал воевода. Увидев знакомое лицо, я приободрилась. Со старым воином мне было как-то спокойней. Он подошёл ко мне и взял за руки:

- Крепись Настасьюшка, время пришло, - и, не говоря более ни слова, вывел наружу, где стояла большая ладья.

Во дворе толпился народ. Замерли солдаты в кольчугах и плащах, местная знать в богатых одеждах, виднелся и люд попроще.

Нас проводили к сходням, спускавшимся из ладьи. Воевода помог мне подняться. На широком судне лежали на богато убранном низком ложе тела четырёх человек. Так вот вы какие, мои родственники!

Я внимательно рассматривала убитых. Первым лежал мужчина с волевым ликом, русые волосы и аккуратную бородку слегка тронула седина, лицо его было спокойным, даже умиротворённым. Высокий, плечистый, он был хорош собой при жизни. Рядом с ним трое юношей, родство сразу бросалось в глаза, все как один русые, высокие, со статными фигурами. Самому молодому едва ли исполнилось восемнадцать. Не знаю, положено ли мне плакать на похоронах, но сейчас от волнения не могла выдавить из себя и слезинки.