Сепар - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 9

Я покосился на перекрёсток, который мы пересекали, там две женщины стояли и крестили нас, я кинул руку к виску, отдавая им честь, а малец снимал нас на телефон. Вот, кстати, пришлось должностные обязанности изучать и расписываться, что инструктаж со мной проведён. Если проще, телефонами пользоваться нельзя, я должен следить за собой и обоими своими подчинёнными. Записи делают и ведут съёмку только военные корреспонденты, у которых есть на это официальное разрешение. Нам записывать и выкладывать в сеть категорически запрещено. Такой же запрет и в Российской армии, насколько я знаю. Потому телефон Лёхи я и нашёл в его ранце выключенным. Как я понял, в основном тот слушал музыку, наушники шли в комплекте. Они и сейчас при мне, только сборник музыки я сменил на тот, что мне нравится, на португальском и испанских языках. Родной язык я вспомнил, подучился и письменность освоил до приемлемого уровня, а вот испанский и португальский мне не родные, с ними сложнее, по сути учить придётся заново. Надеюсь, знакомые в прошлом музыка и песни для начала помогут. Английский я раньше тоже знал, песни и на английском были. Ничего, время есть – освою. Пока все пси-силы тратил на лечение своего тела, доводил до идеала, но чуть позже и бронемашиной займусь, в принципе состояние приемлемо, я просто прикидывал, что и как улучшать. На танках нанесены все положенные маркировки, свежей краской буквы «Z», повоюем. На сегодняшний день всё, что по зоне боевых действий было, узнал от экспертов в интернете. Сегодня с утра объявлены гуманитарные коридоры, боевые действия редко где ведутся, укропы, пользуясь этим, перегруппировываются, наши тоже не лохи и поступают также. Что по коридорам, это касалось Киева, Харькова, Сум, Мариуполя и Чернигова, только на Донбассе продолжают вестись активные боевые действия. Изюм почти взят, но какое-то сопротивление там ещё встречается, поэтому официально о взятии города не сообщалось. Порадовали соседи, бойцы ЛНР прорвали передовую и вышли в тыл обороне города Рубежное. Шли на Лисичанск. Также отметились у Попасной, которую тоже взяли. Это очень серьёзные результаты. Наши войска за утро, до объявления тишины и гуманитарного коридора, что должны закончиться сегодня в 18:00, хорошо так почистили окраины Мариуполя. Это пока всё.

Таких женщин стоит уважать, потому и отдал им честь, приветствуя их, пока проезжали мимо. На таких женщинах всё и держится. Уважаю. Мы катили дальше, без остановок, да и чего тут, час в пути всего. Я трижды запускал дрон, по десять минут каждый раз, причём пси-силой потом заряжая его батареи, потому как в танке нет возможности подключить зарядное устройство. Мехвод уже изучил его и обещал позже сделать врезку, будет возможность подключаться. Сам я поднимал дрон метров на триста, изучая, что впереди нас, позади и, главное, по сторонам. Два раза ничего, хотя и засекал движение, но ничего подозрительного, а тут приметил, как по одному неизвестные пересекают лесную дорогу. Не группой, а перебежками, в одиночку, и продолжали перебегать, причем при оружии, в форме и касках.

– Колонна, стой! – прижав ларингофон к горлу, сообщил я по общей сети колонны и своему экипажу приказал: – К бою!

– Алмаз, что там? – поинтересовался взводный.

Кстати, вот он позывного не имел, а не заслужил, в боях не бывал, обращаться к нему предполагалось по должности или званию. А заработает радиопозывной, будем по нему общаться.

– Диверсанты. Справа в километре ельник, густой, там они пересекают лесную дорогу. Шестерых пока видел, у двоих ручные гранатомёты. Не наши образцы. Диверсанты, похоже. Я дрон туда перегоняю, через пару минут смогу корректировать огонь, а дальше резервистам работа. В принципе, как раз для этого они и предназначены.

– Добро.

Командир резервистов уже высаживал солдат, грузовики спускались на противоположную обочину, вниз, чтобы не пострадали, танки развернули передом к противнику, фугасы в стволы уже подали, а грузовики обеспечения покатили дальше, ускоряясь, под охраной бронетранспортёра, им тут делать нечего. Наводчик приказ мой выполнил, пушка фугасом заряжена, вот по общей сети я и сообщил:

– Трое вышли на опушку, ползут по-пластунски вернее, видимо заинтересовало, что мы тут делаем. Они в двадцати метрах слева от той ели со сгоревшей верхушкой. Остальные метрах в ста в глубине ельника. Накрыть тоже сможем, осколочно-фугасными.

– Огонь, – скомандовал взводный, и почти синхронно пушки обоих танков ударили, вскоре на том месте, где я и сказал, встали два разрыва.

Можно и одним было, вторым по основной группе. Ладно, сейчас по ней. Я начал наводить, три залпа, немало елей повалили, были раненые и убитые среди нациков, но большая часть ушла, в лесу всё же осколочными бить сложно, тут миномёты нужны. Мы было хотели двинуть к ельнику, но взводный приказал оставить тут резервистов, дальше сами, им помощь вышла из Донецка, а нам велел двигаться к месту боевой службы. Так что в общей массе выпустив по четыре снаряда, оба наших танка двинулись дальше, а резервисты, выстраиваясь в цепь, направились к ельнику. То, что я засёк тринадцать диверсантов и подтвердил уничтожение пяти, они знали. Чуть позже нас нагнал дрон, я поймал его правой рукой, остановил моторы, ну и убрал в кофр, по пути зарядив пси-силой. А двигались мы, похоже. к Волновахе, уже взятой нашими. Два часа прошло с того момента, как встретились с колонной в пригороде Донецка, и вот мы на передовой. Как тут всё близко, то-то Донецк часто под обстрелом даже ствольной артиллерии.

Мы уже пересекли старую зону разграничения, где до двадцать четвёртого февраля стояли наши войска и укропы. Разбитые позиции, но на удивление целый пропускной пограничный пункт. Тут были бетонные блоки, однако их оттащили в сторону, не пришлось двигаться «змейкой». Встречные автоколонны часто попадались, некоторые двигались медленно, раненых везли, были автобусы с беженцами, вывозили население населённых пунктов, что попадали под обстрел артиллерии ВСУ. Некоторые ехали на своих машинах, у кое-кого они были побиты осколками, разбитые окна, даже без лобовых стёкол. Нас со старшиной вывозили с передовой в госпиталь именно по этой трассе, многое знакомое, а у меня хорошая память. Видна сгоревшая украинская техника на обочинах, подбитую уже уволокли, что на ремонт, что в качестве доноров запчастей. Однако и сгоревшую тоже похоже эвакуировали, на металл, на заводы Донецка. Мы проезжали поворот, я точно помню, при эвакуации, когда мы там проезжали, торчала корма сгоревшей БМП, а сейчас там пусто, только следы гусениц на земле. Значит, эвакуировали.

Когда мы пересекли бывшую зону разграничения, я снова поднял коптер в небо, да и взводный напомнил, в четвёртый раз поднял, отслеживая всё вокруг. До наступления темноты оставалось часа полтора, за шесть уже перешло. Кстати, есть хотелось. Я как-то со сборами обед пропустил. Надо бы бутерброды сделать, но мы уже практически приехали. Да, тот блокпост, где мы танк позаимствовали и потом на нём бой вели, проехали. Сейчас тот пустой, всё, что ценным посчитали, наши вывезли и бросили его. После войны разберут, такое украшение тут никому не нужно.

Село, где проходил тот мой бой, мы проехали с ходу, оно справа мелькнуло, не заезжали. Коптер я не опускал, время полёта ещё не закончилось, так что можно держать, и кое-что интересное я усмотрел. Ушки шлемофона застёгнуты были, пальцами прижимать не нужно, поэтому связался со взводным:

– Командир, притормози, пообщаться нужно. Заодно до ветру сбегаем.

– Хорошо.

– Товарищ мехвод, – переключился я на своего сержанта, – сворачивай на обочину, остановка на пять минут.

– Есть.

Мы, сбрасывая скорость, встали метрах в двадцати от танка лейтенанта, так что мехводы заглушили движки, пока парни бегали на обочину, некоторым действительно невмоготу уже терпеть было. Да я и сам за кормой отлил, под шум проходящей мимо колонны из шести грузовиков и двух «уазиков». То, что коптер в небе патрулировал и пульт висел на ремне на боку, мне не мешало. Тут и Малинин подошёл: