Выбери любимый жанр

Филарет – Патриарх Московский 2 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич - Страница 4


Изменить размер шрифта:

4

— А князья-то, князья? Шуйские? Фёдор же царём будет, а кто у него царица?

— Годунова Ирина, — вздохнул и сказал Попаданец.

Царь нахмурился.

— Это из рода того Годунова, что у Василия, брата моего, служит при дворе?

— Племянница его, — подтвердил Фёдор. — А царём Брат её станет.

— С чего вдруг? Он же безродный?

— Ну… Ирина же царица осталась, но от престола отказалась и спряталась в монастыре. Он тоже к ней «присоседился», а потом его Земской Собор избрал.

— Земской Собор избрал?

— По предложению патриарха.

Иван Васильевич напрягся.

— Какого патриарха? Константинопольского? Он в Москву приехал?

— Московского и всея Руси Патриарха.

— Свят-свят-свят, — осенил себя крестным знамением государь. — Откуда свой патриарх-то на Москве?

— Твой сын Фёдор и Ирина смогли уговорить Константинополь признать православную церковь и учредить патриаршество в России.

— Господи — Вседержитель, спасибо тебе! — с пиететом произнёс Царь Иван и снова несколько раз перекрестился. — За это всё прощу, царю безродному. Бог им судья. Спасибо тебе, Федюня, за вести добрые! Вот порадовал, так порадовал. Теперь и помирать можно!

Фёдор аж опешил от такого эффекта.

— Э-э… Ты чего, Иван Васильевич. До этого ещё дожить надо и постараться, чтобы так и произошло. Я же тебе и говорю, что удержать надо настоящее, чтобы оно стало будущим.

— Держи, Федюня! Держи это настоящее! И меня держи. Чтобы, понимаешь, сказку сделать былью, понимаешь! — сказал царь почти словами известного в будущем киногероя.

И Фёдор сильно удивился такому совпадению. Ему даже показалось, что он участвует в художественном фильме: то ли «кавказская пленница», то ли «Иван Васильевич меняет профессию». Попаданец даже головой потряс, чтобы снять накативший на него морок.

— Я, государь, сначала боялся подходить к тебе по поводу болезни царицы. Грешным делом думал: «умрёт, так умрёт». Опасался, что и остальное будущее изменится. Жалко Ивана, что не станет царём, но… А вдруг, если станет, то не договорится с Константинополем. Понимаешь?

— Теперь я понимаю тебя, Федюня.

— А потом не выдержал, и стал пытаться лечить царицу и когда срок смерти её минул, даже испугался, что у меня получилось изменить историю, но продолжил лечить.

Фёдор замолчал, сокрушённо уставившись в узор красно-желтого ковра, лежащего на полу.

— Но не судьба, — выдохнул он и, подняв глаза, наполненные слезами, продолжил. — Но я тогда так напугался, что может всё измениться, что не хотел тебе ничего говорить. Слов не имел. И случай не подворачивался.

Царь саркастически хмыкнул.

— Да, уж… Сегодня случай представился. Чуть царя вообще не убил. Вот тебе бы была история! Сказочная история. Чем дальше, тем страшнее.

Царь замолчал, изображая на лице озабоченность и размышления. Он то хмурился, то кривил губы, то улыбался или растягивал уголки губ в разные стороны. Короче, играл лицом. Фёдор молчал и ждал вопросов. Вопросы у царя нашлись.

— «Всё-таки последовательный был царь Иван Васильевич Грозный, — подумал Попаданец, услыша вопрос. — И умный. Хотя, почему был? Вот он перед глазами, как живой!»

— А кто после поляков-то в цари вышел? Нашли достойного?

Фёдор кашлянул, покрутил головой, шеей, почесал затылок.

— Ты ещё жопу почеши, Федюня! — хмыкнул государь. — С царём ведь разговоры разговариваешь, а ведёшь, как на конюшне перед мерином, не зная с какой стороны седло надеть. Говори давай! Не томи!

— Я, государь, — соврал Фёдор, но не совсем, ведь будучи Патриархом Московским и всея Руси, он был соправителем своего сына Михаила Романова.

— Что? Слушаю, говори!

— Э-э-э… В смысле, э-э-э, я стал царём. По решению Земского Собора, государь.

— Что⁈ — не то удивился, не то возмутился Иван Васильевич. — Ты-то каким боком к трону оказался?

Попаданец хотел пошутить, сказав: «Стреляли…», но не посмел.

— В плену я польском был, потом вырвался, собрал ополчение и изгнал поляков из Москвы. Вот за это и избрал народ, — врал Попаданец, не краснея, ибо искренне считал, что доведись, и соберёт, и изгонит.

— О, мля! Вот это денёк сегодня! Доживу ли⁈ Или сердце лопнет? Федюня, матерь Божья — царь! Здрасти, приехали! Дай воды попить. Пересохло в горле. Можно воду.

— Только с вином. Сейчас разбодяжу.

Фёдор быстро отошёл к окну, на котором стояли разные напитки в серебряных кувшинах с крышками, и, пользуясь случаем, перевёл дыхание, незаметно вытерев выступившую на лбу испарину. Налил в кубок какого-то взвара (он даже не удосужился глянуть, какого), плеснул туда же спирту и, вернувшись, к кровати, протянул кубок царю. Царь скривился.

— Отведай.

Фёдор удивился.

— Ты думаешь, что я хочу тебя отравить?

Царь потупил глаза, скривился и отвёл взгляд.

— Отведай.

— У-у-у, — «проучал» Фёдор. — Вышел, значит, я из доверия? Ну-ну…

Он дернул головой влево.

— Да, уж. Ну, ладно.

Попаданец попробовал получившийся напиток и удивился.

— Вкусненько. Отличный коктейль!

Он большими глотками выпил всё спиртово-смородиново-малиновое великолепие, довольно крякнул и снова направился к окну. Сделав ещё одну порцию напитка, он снова вернулся к царю и протянул тому кубок.

— Отпить, спросил он у царя.

Иван Васильевич взял кубок и сказал:

— Хрен тебе! Совсем ты берега попутал, Федюня.

Царь сначала попробовал, а потом продолжил пить из кубка пока всё не выпил.

— Действительно вкусно. Отличный товар, Федюня! Я разбавлял вино, что ключница варит, с взварами.

Царь скривился и покрутил головой.

— Гадость. А у тебя нет вкуса преисподней. Этой… Серой не воняет.

— Правильно! Я же спиритус через угольно-медный мешок прогонял. Специальную сетку кузнецам заказывал.

— Вот умелец, — «повеселел» самодержец. — Ну и как мне тебя убивать?

— А зачем? — удивился Попаданец.

— Да, как зачем? Какой из тебя царь⁈

— И-и-и, — Фёдор икнул. — Извините.

Он покачал перед лицом царя Ивана пальцем.

— Оч-ик! Да, что такое? — возмутился икоте Фёдор. — Очень приличный царь, между прочим, получился. Всех, между прочим, нагнули. И своим, и чужим. Не сразу, конечно. Я у тебя многому научился. Э-э-э… Научусь… Ик! Да, екарный бабай! Я же говорю! Польшу — раком!

Фёдор махнул обеими руками себе за спину, как лыжник, бегущий классическим стилем.

— Шведов! Ха!

Ещё один взмах.

— Крымского хана! Ха!

Взмах.

— Э-э-э… Кого ещё?

В голове у Фёдора зашумело.

— Что-то я, кажись, надрался. Переборщил я тебе со спиртом, кажись.

— Во-во! Я же говорил, отравить хотел. Сейчас посмотрим, как ты после такого кубка? Я-то привыкший, ха-ха. А ты, я видел, и пиво то едва пригублял н а братчине. А тут спиритус.

Государь поднял палец вверх. Вдруг он будто что-то вспомнил.

— Подожди, а что ты про беглецов говорил? Про Бельского Ивана, — да? Про Курбского Андрея? Про Вишневецкого Дмитрия? К полякам сбегут и станут против меня воевать?

— Сбегут и станут воевать, — кивнул головой Фёдор. — Вели у Бельского обыск сделать. Найдёшь королевские охранные грамоты. У Курбского не ищи. Тот так уйдёт. Прямо из Литвы.

* * *

1 — Карлук — клей из воздушных пузырей рыб осетровых пород.

Глава 4

— Андрюшка Курбский? Не верю. Это друг мой! Навет! Не верю!

— Не верь, — безразлично сказал Попаданец. — Мне, чем больше останется по-старому, тем меньше переделывать. Ведь беда в чём? Вот казнишь ты сейчас Курбского, а из-за этого некому будет победить поляка князя Полубинского, а потом ты без него вдруг проиграешь битву за Полоцк. Хотя может и к лучшему его убрать сейчас. Не потеряем пятнадцатитысячное войско под Невелем, а Полоцк и без него возьмём. Вот так со всеми. Каждый ведь до своего побега какую-то пользу тебе принесёт. Вишневецкий черкесов «христианизирует» и ещё много полезного бы сделал, если бы ты не гнобил его. Хотя, конечно, его желание захватить Крым, нам не очень полезно. И он не ушёл бы, если бы ты этим летом не выдал его перемещения Османам, сообщив начальнику гарнизона Кафы о том, что Вишневецкий готовит на них нападение. Так ведь?

4
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело