Белая Кость (СИ) - Эль Кебади Такаббир "Такаббир" - Страница 97

Рэн цедил вино и молчал. Киаран настороженно наблюдал за ним. Вроде бы человек тот же… но он стал другим, не похожим на себя прежнего. Лицо приобрело землистый цвет, на скулах выперли желваки, глаза ввалились.

— Не молчите, ваше величество. Я ваш друг. Пожалуйста, поговорите со мной, чтобы я знал, что делать дальше.

Осушив бокал, Рэн вновь наполнил его вином.

Не получив ответа, Киаран продолжил:

— Я приказал закрыть столицу, чтобы по королевству не расползлись слухи. Мне надо знать, о чём вы думаете и что намереваетесь делать. Я должен знать, в какую сторону мне двигаться. Не молчите!

— Я забрал её из холостяцкого дома. Получается, она жила там с каким-то батраком и уже понесла. — Рэн покрутил на столе кубок, не замечая, что расплёскивает вино. — Беда в том, что я люблю её, Киаран. Я люблю её.

— В таком случае надо сохранить её доброе имя.

Рэн облокотился на стол, запустил пальцы в волосы и проговорил, перемежая слова тягучими паузами:

— Я люблю её, но не хочу признавать чужого ребёнка своим. Не хочу завещать корону сыну батрака. Даже если я пойду на это, его право на трон опротестуют великие лорды, а церковники и народ их поддержат. — Рэн привалился спиной к стене. — Он каждый день будет напоминать мне о том, что я вытащил любимую женщину из чужой постели. Я не виню её, она сама не знала, что понесла. Она бы не стала мне лгать.

— Ну что ж… — Киаран скрестил руки на груди. — Из этой ситуации есть три выхода. Первый: умертвить ребёнка. Он родился недоношенный и умрёт, как все недоношенные дети. Это спасёт вас и вашу супругу от позора.

— Нет! Не хочу, чтобы она страдала.

— Второй выход. Я опою младенца снадобьем. Все решат, что он умер. Результат такой же, как в первом случае. Я увезу его в логово Стаи, и мой сын сделает из него наёмника, если он, конечно, перенесёт все испытания.

— И чем этот выход лучше первого? Какой третий?

Этого Киаран и ждал. Придвинулся к Рэну и зашептал, опасаясь, что хозяин корчмы или кто-то из постояльцев их подслушает.

На рассвете король с рыцарями направился в Фамаль. Лорд Айвиль с Выродками поскакал в другую сторону.

У Янары пропало молоко, и смотрительница женских покоев привела кормилицу. Она со своей крошечной дочкой поселилась в комнате в конце коридора. Первое время, когда сын королевы ещё не мог самостоятельно сосать, кормилица плакала, вливая молоко тонкой струйкой ему в ротик. Янара плакала вместе с ней и думала, что так переживать о чужом ребёнке может только поистине чистый душой человек. Таковых вокруг неё немного: леди Лейза, Таян, Миула. Никто не присылал Янаре трогательных записок, не интересовался, жива ли она, здоров ли её сын.

Лейза не выходила из Женской Башни. Спала в палатах Янары на кушетке. Днём поднималась на обзорную площадку и подолгу смотрела на город. Иногда спускалась на нижний этаж, чтобы узнать от верной служанки последние новости. Возвращалась мрачнее тучи, садилась в кресло и наблюдала, как Таян расхаживает по опочивальне, держа за пазухой младенца и что-то нашёптывая ему на ушко. Маленькая нянька денно и нощно обращалась к духам предков с просьбой дать малютке сил и отогнать болезни.

Женщины не затрагивали скользкую тему: преждевременное рождение мальчика. Не говорили о короле и не строили догадок, как развернутся события дальше. Вместе радовались, когда малыш наконец-то взял грудь. Смеялись, когда он зевал или чихал. И задумчиво разглядывали его тёмно-синие глаза, словно подёрнутые мутной плёнкой.

Вернувшись с очередной встречи с осведомительницей, Лейза расположилась в кресле и подпёрла подбородок кулаком.

— Его же не сбросят с крепостной стены? — прошептала Миула, делая вид, что собирает с ковра соринки.

Лейза украдкой бросила взгляд на Янару, стоящую возле окна, и наклонилась к служанке:

— Кто тебе сказал такую чушь?

— Услышала на кухне. Стряпуха сказала. Мол, есть такая традиция: сбрасывать с городской стены детей неверных жён. Сказала, что люди ждут, когда король приедет и сделает это.

— Королеву нельзя обвинить в неверности.

Миула покачала головой:

— Нельзя. — Подползла к Лейзе поближе и села на пятки. — Надо было убить Болху и сказать всем, что она хотела отравить королеву. А самим закрыться в башне и объявить через месяц, что королева разрешилась от бремени.

— Надо было, — вздохнула Лейза.

— А вы отправили монашку за клириком.

— Я надеялась на его помощь.

— Они ни черта не умеют. — Миула мельком взглянула на Таян, напевающую младенцу песенку, и принялась протирать тряпкой ножки кресла. — Никому не говорите, что он родился мёртвым.

Лейза схватила её за плечо и прошептала ей в лицо:

— Он родился живым.

— Я видела младенцев намного больше вашего, — ответила Миула не моргнув глазом. — И могу отличить мёртвого от живого. Если вы кому-то скажете, что мальчик родился мёртвым, а потом ожил, половина людей не поверит, а другая половина потребует сжечь младенца на костре вместе с той, кто его оживил. А мы с Таян потом вырежем город. Или вытравим. Мы ещё не решили, что сделаем. Но я точно знаю, что сделаю со Святейшим отцом. Это он настроил всех против нашей королевы. Хотите знать, что мы с ним сделаем?

— Нет. — Лейза откинулась на спинку кресла и прижала к губам сложенные ладони.

Побелев как снег, Янара села на кровать и сцепила руки на коленях:

— Приехал король.

Миула подбежала к окну. Перешла к другому:

— Никого не вижу.

— Я чувствую. — Голос Янары дрогнул.

Таян покачала младенца:

— Тише, маленький, тише. Тебе нельзя волноваться.

Подойдя к оконному проёму, завешенному тряпкой, Лейза отогнула краешек. Во дворе ни души. Повернулась к Янаре:

— Держите себя в руках. Ради ребёнка.

Она подняла полные слёз глаза:

— Это сын короля.

Лейза села рядом с Янарой, обняла её за плечи:

— Я верю, но моей веры мало. Вам должны верить лорды, церковь и народ.

— Как мне это доказать?

— Когда-нибудь Рэн увидит в ребёнке меня или себя и признает его.

Янара вытерла слёзы:

— Когда-нибудь?

— Наберитесь терпения, моя дорогая.

— А если сын будет похож на меня?

— Кроме внешности у любого человека есть характер и повадки. Обязательно проявится что-то от отца. И не забывайте, вы королева! Ведите себя сообразно вашему статусу. — Лейза поцеловала Янару в висок. — Схожу, посмотрю. Возможно, вы ошиблись. Но лучше бы он уже приехал.

Янара велела Таян не выходить из опочивальни, отправила Миулу на лестницу и расположилась в гостиной. Шло время, Лейза не возвращалась. Кормилица дважды приходила покормить малыша. Перед тем как уйти, что-то говорила Янаре, а она, совершенно не понимая смысла её слов, выдавливала улыбку и кивала.

Когда иссякли последние капли надежды увидеть мужа, в комнату влетела Миула:

— Идут! Идут!

Рэн и Лейза переступили порог гостиной. Не успев ни о чём подумать, Янара оказалась в объятиях супруга.

— Тебя нельзя оставлять одну, — говорил Рэн, прижимая её к груди. — Как ты себя чувствуешь?

— Уже хорошо.

— Я чуть не сошёл с ума.

Янара отклонилась назад, посмотрела Рэну в лицо. Все страхи вмиг испарились. Её душа пела и смеялась.

Он поцеловал Янару в губы:

— Как же я соскучился! — Коснулся губами шеи. — Покажешь мне ребёнка?

— Конечно! — Она взяла мужа за руку и завела в опочивальню.

Таян вытащила младенца из-за пазухи. Положила в колыбель.

— Как назвала сына? — спросил Рэн, склоняясь над малюткой.

— Имя сыну даёт отец, — напомнила Янара, даже не пытаясь сдерживать радостную дрожь. Сейчас Рэн возьмёт ребёнка на руки и тем самым признает своё отцовство.

— И кто отец?

Из-под ног ушла земля. Янара схватилась за люльку и едва не рухнула на пол:

— Ты.

— Не я.

Задыхаясь как висельник в петле, она села на кровать. В ушах троекратным эхом прозвучал голос Лейзы: