Белая Кость (СИ) - Эль Кебади Такаббир "Такаббир" - Страница 90

Вскоре королевская чета и свита в полном составе направились в Фамаль.

С каждым днём становилось теплее. Крестьяне вышли в поля. Воздух наполнялся запахами трав и свежевспаханной земли. Деревья и кустарники робко расправляли листья-крылья, будто сомневались, что наступила весна. И вдруг дружно зазеленели.

Проехав половину пути, колонна встретилась с отрядом Выродков, присланных лордом Айвилем. Они прискакали бы раньше, если бы не сопровождали две кареты. Первая предназначалась королеве. Во второй приехали монахини из женской общины при Просвещённом монастыре: мать Болха и её помощница, принявшая обет молчания.

Янара пересела в карету, потом перебралась обратно в кибитку: в ней меньше трясло, хотя досаждал визг полозьев по камням. Во время остановок мать Болха не оставляла королеву ни на минуту, присутствовала при встречах с королём, запрещала выходить из комнаты и спать с мужем в одной постели. У Рэна складывалось впечатление, что монашка считает его похотливым самцом. Это задевало. Он вовсе не помышлял о близости. Ему хотелось быть рядом с Янарой, обнимать её и мечтать о будущем. У Рэна не было другой возможности видеть жену: он ехал верхом, она — в кибитке.

В праздник Двух Пятёрок — пятый день Лугового месяца (05.05) — хозяин корчмы устроил для важных гостей настоящее представление: накрыл столы под цветущими абрикосами, позвал из деревни парней и девок, велел им нарядиться в яркие одежды и надеть венки из луговых трав. Свита пила и ела, а крестьяне танцевали под звон бубнов и колокольчиков. Мать Болха с помощницей наблюдали за празднеством с крыльца. И только Янара ничего не видела: окна её комнаты выходили на другую сторону дома.

Рэн смеялся над шутками, хотя считал эти шутки заезженными и пресными, аплодировал танцорам, хотя их танцы больше походили на кривляние. Потом подозвал Тиера, тоскливо сидящего на колоде возле поленницы, и отправился с ним к жене.

Мать Болха бежала за ними по коридору, бормоча что-то о предписаниях просвещённых клириков. Обогнала их на лестнице и встала столбом перед комнатой Янары:

— Ваше величество! Даме в деликатном положении нужен покой! — Сердито зыркнула на менестреля. — И что здесь делает этот? Ваш шут не знаком с правилами приличия. Я доложу о его поведении настоятелю монастыря!

Рэн отодвинул её в сторону. Приоткрыв дверь, прошептал в щель:

— Милая, я не один. Со мной Тиер.

Получив разрешение войти, пропустил вперёд менестреля, переступил порог и закрыл дверь перед носом разгневанной монахини.

В лучах заходящего солнца плавали пылинки. Лиловые тени обволакивали углы. Тиер пел о вечной любви. Притулившиеся на кушетке Миула и Таян смотрели на него заворожённо. Рэн и Янара возлежали на подушках и не сводили друг с друга глаз.

После этого Рэн приходил к супруге при первой же возможности, сопровождал её на вечерних прогулках по роще или лугу и спал в супружеской постели. А утром, покидая комнату, читал на лице матери Болхи неприкрытое осуждение.

Наконец долгое путешествие подошло к концу. Впереди показался Фамаль. Грунтовая дорога сменилась брусчаткой, и королева пересела в карету. Путники оживились. Их возбуждение передалось лошадям: они припустили рысью, прядая ушами и довольно фыркая. Колонна стройными рядами въехала в городские ворота и под ликование толпы двинулась по улицам.

Очутившись в Фамальском замке, эсквайры побежали в оружейное хранилище сдавать мечи господ, слуги повели лошадей к конюшням, придворные и рыцари направились в Башню Гербов и Башню Доблести. Карета, сопровождаемая королём и гвардейцами, покатила к Престольной Башне.

Возле лестницы путешественников ждали леди Лейза, лорд Айвиль, герцогиня Кагар и фрейлина королевы Кеола Донте.

Рэн находился на пике самых светлых и пьянящих чувств. Спрыгнув с коня, он посмотрел по сторонам и впервые подумал о замке как о доме. Глядя на мать, понял, как сильно она по нему соскучилась. Улыбка, несвойственная Киарану, говорила о том, что лорд был несказанно рад встрече. Кеола растерянно топталась на месте, не зная, куда ей бежать и что делать. Барисса наклонила голову, опасаясь выдать себя выражением лица.

Помогая Янаре выйти из кареты, Рэн прошептал:

— Не ревнуй меня. Там, где ты, другим нет места.

Лейза обняла Янару:

— Моя дорогая… Это правда?

Она покраснела от смущения:

— Скорее всего, да.

— Но как такое возможно?

— Сама не знаю.

— Ну идём же, идём, — засуетилась Лейза. — После такой дороги вам надо отсыпаться неделю.

Едва Рэн успел привести себя в порядок, как караульный сообщил, что его приглашают в покои королевы.

В гостиной собрались Лейза, два монаха и мать Болха. По виду монахини стало ясно, что она уже успела пожаловаться на поведение короля. Рэн подмигнул Янаре, сидящей на кушетке в скованной позе. Обратил взгляд на незнакомцев и приготовился дать отпор любым поползновениям на его личную жизнь и свободу.

— Ваше величество! — поклонился старший по возрасту монах. — Я Хааб, клирик из Просвещённого монастыря.

— Клирик — это человек церкви, моя дорогая, — объяснил Рэн Янаре. — Его ремеслом является мышление и преподавание своих мыслей.

Хааб почтительно кивнул:

— Я бы не сказал точнее. — Указал на своего товарища. — Мой помощник Ика, монах-студиус. Иными словами, человек церкви, любящий науку. С матерью Болхой вы знакомы. Она много лет помогает членам нашего просвещённого общества изучать женский организм. Опытнее неё вы никого не найдёте. Мы не покинем замок, пока ваша супруга не разрешится от бремени, ваше величество. Для наблюдения за младенцем монастырь пришлёт клирика, который изучает младенческие болезни.

— Обсудим это позже. Королева устала с дороги.

— Я всё понимаю, ваше величество. Но надо сделать официальную запись о первом осмотре. Таковы правила. Иначе наше пребывание здесь незаконно с точки зрения нашей религиозной общины. Это не займёт много времени.

Выразив недовольство вздохом, Рэн сел в кресло рядом с Лейзой.

Ика развязал заплечный мешок, положил на стол толстую книгу в кожаном переплёте и футляр с перьями. Поставил чернильницу, открутил крышку.

Хааб размял пальцы:

— Ну что? Приступим? — Открыл талмуд, выбрал перо и вместе с монахом-студиусом повернулся к Янаре спиной.

Рэн и Лейза обменялись озадаченными взглядами.

— Ложитесь, моя королева, — попросила мать Болха и принялась задавать вопросы, которые уже задавала по прибытии в постоялый двор.

Как и тогда, Янара не сумела чётко ответить. Она не догадывалась о беременности и не прислушивалась к себе. Думала, что внутренности переворачиваются из-за тряски кибитки.

— Пять месяцев, — констатировала Болха, ощупывая её живот и грудь. — Плюс-минус неделя. Скорее, плюс. Плод допустимого размера. О предлежании плода говорить ещё рано. — Поцеловала Янару в темечко. — Храни вас Бог, моя королева!

Лейза всплеснула руками:

— Боже мой! Вы понесли сразу после свадьбы! Если бы я знала, ни за что не отпустила бы вас в поездку!

— Я бы сама не поехала, — сказала Янара, опуская ноги на пол.

Напомнив Рэну, что совокупления с супругой находятся под строжайшим запретом, монахи сложили книгу и письменные принадлежности в мешок и удалились. Мать Болха с недовольным видом скрылась в опочивальне. Похоже, она надеялась, что монахи позволят ей высказаться. Или ожидала от них более сурового тона при разговоре с королём.

Рэн похлопал ладонями по подлокотникам кресла:

— Я не доверяю клирикам. Они хоть и увлекаются разными исследованиями, но помешаны на религии. Религия говорит: всё в руках бога. Меня такое не устраивает.

Лейза повернулась к нему и начала оправдываться:

— Из множества целителей и доморощенных лекарей я выбрала… Представь себе — никого! Даже в Фамальском ситете никто не произвёл на меня должного впечатления. Хранитель грамот посоветовал обратиться в Просвещённый монастырь. Я поехала туда не в лучшем расположении духа. Постоянно думала, что вы ждёте, а я попусту теряю время. Когда настоятель показал, сколько у них хранится книг и сколько клириков пишут труды, все мои сомнения улетучились. У нас есть ещё четыре месяца. Если тебе не нравятся монахи, я найду других лекарей. Но знай, церковь не терпит знахарок, а повитух считает древними бабками без должного воспитания и образования. Им разрешено принимать роды только у простолюдинок.