Белая Кость (СИ) - Эль Кебади Такаббир "Такаббир" - Страница 84

Киаран указывал на постройки и сооружения и объяснял их назначение. Казармы чередовались с конюшнями, кузнями, загонами и тренировочными площадками. Выродки — подростки, которым только предстояло стать полноценными воинами, и мужчины — сражались на мечах, метали ножи, стреляли из луков, скакали на жеребцах… Шум стоял как на поле брани.

— Сколько у вас людей? — спросила Лейза, с любопытством озираясь по сторонам.

— Полторы тысячи.

— Все здесь?

— Нет, конечно, — рассмеялся Киаран. — Три сотни состоят на службе у короля Дигора.

— У Джалея?

— Так точно.

— Разве у него нет своих воинов?

— Есть. Но в чём ценность Выродков? Их нельзя подкупить. — Киаран ответил взмахом руки на приветствие сына и тут же пояснил Лейзе: — Гилан сооружает из кольев препятствие для коня.

— Понятно.

— Что бы он ни говорил вам о своём желании путешествовать, не слушайте его. Истинной страстью Гилана являются кони и стрелы.

— Он сокрушался, что в рыцарских доспехах невозможно стрелять из лука, — улыбнулась Лейза и напомнила: — Три сотни у Джалея. А остальные?

— Одни воюют, другие совершенствуют мастерство. Сотня патрулирует улицы Фамаля. — Киаран указал на сереющий среди деревьев дом. — Там живут маленькие дети.

Лейза посмотрела на женщин, развешивающих на верёвках тряпки.

— Откуда у вас маленькие дети? — Её голос дрогнул.

— Все Выродки — отказники.

— Все?

— Все до одного, — подтвердил Киаран. — Хотите посмотреть?

Лейза побледнела и вцепилась в ворот шубы:

— Нет! Я не готова… Я расплачусь…

— Жизнь в Стае намного лучше смерти в лесу. Знаете, кого крестьяне называют «подснежниками»?

— Кого или что?

— Кого.

— Я думала, это цветы.

— Весной, когда в лесах начинает таять снег, становятся видны тела выброшенных детей. Они появляются из-под снега, как подснежники.

— Господи… Как это страшно…

— Я не хотел вас расстраивать, — сказал Киаран и направил коня по выложенной из камня дорожке. — Давайте поговорим о чём-нибудь другом.

— Например?

— О будущем. Ваше положение позволяет вам выбрать достойного мужа. У вас ещё могут быть дети.

— Вам не терпится выдать меня замуж? И кого же вы посоветуете?

— Из местных великих лордов — никого. Я знаю их как облупленных.

— Я не уеду из Шамидана! — отрезала Лейза и рывком натянула поводья. — О боги! Это же герб Небесной Стаи!

Посреди поляны возвышалось ярко-коричневое дерево: неохватный ствол, мощные узловатые ветви. Казалось, что оно растёт вверх корнями.

Киаран спешился. Опираясь на его плечо, Лейза выбралась из седла. Подошла к дереву и запрокинула голову:

— Невероятно! Никогда не видела ничего подобного! Какие у него листья?

— Крона не покрывается листвой.

— Совсем-совсем?

— Ни одного листочка.

Лейза прижала ладонь к коре:

— Но оно живое! Сколько ему лет?

— Понятия не имею. — Киаран погладил ствол. — Наверное, столько же, сколько дому Айвилей.

Прильнув к дереву щекой, Лейза закрыла глаза. На её лице заиграл румянец, губы приоткрылись, дыхание замедлилось.

Киарану стало жарко. Он расстегнул застёжку плаща, набрал пригоршню снега и приложил к шее. Чтобы погасить нарастающее мужское желание, надо говорить о какой-нибудь ерунде. Именно говорить, а не думать, ибо мысли никудышные помощницы, вечно потворствуют голосу плоти.

— Святейший отец носит власяницу.

Лейза подняла веки:

— Что?

— Зачем власяница престарелому человеку? С какими порочными желаниями он борется? Я спросил его: «Зачем она вам?» Он ответил: «Привык». К власянице невозможно привыкнуть! От одного её вида у меня зачесались руки.

— Я плохо разбираюсь в Единой вере.

Киаран покачал головой:

— Они сами в ней толком не разбираются. Знаете, что мне сказал по секрету один священник? Они ввели обычай сжигать усопших, потому что людей умирает много. Их негде хоронить. На кладбищах сплошные костницы, возвышаются как замки. А нас священники убеждают, что в погребальном костре сгорают грехи. Чушь собачья!

— Да что же вы так злитесь? — опешила Лейза.

— Чёрные монахи, белые… Откуда они взялись? — говорил Киаран, подтягивая конскую подпругу. — Чёрные хоть молитвы читают. А белые? Молчат! Где они собираются, какую веру исповедуют — никто не знает. Ходят слухи, будто они творят чудеса, но я этому…

— Так и есть.

Киаран уставился на Лейзу:

— Вы тоже слышали?

— Мне рассказывала мама. Она не доносила меня три месяца, проходила в тягости всего полгода. Я родилась мёртвой. Мама послала за священником, а пришёл белый монах. Он достал меня из гробика, прижал к себе и держал, пока я не заплакала.

— Ваша мама выдумщица.

— Ещё какая! — рассмеялась Лейза и, посмотрев на ветви-корни дерева, надсадно вздохнула. — Я хочу вернуться в Фамаль.

— Хорошо, — согласился Киаран. — Завтра поедем.

— Нет-нет! Вы оставайтесь.

— В столице ждёт работа, а здесь мне нечего делать.

Киаран проводил Лейзу до выезда из логова Стаи, приказал Выродку позвать Гилана и проследовал в казарму.

Сын явился незамедлительно. Ступив в вытянутое помещение, заставленное лежанками, смёл метёлкой снег с сапог и штанов. Расположился за длинным столом и с вниманием посмотрел на сидящего напротив отца.

— Так уж получилось, что я взвалил на тебя все обязанности, — произнёс Киаран. — Не тяжело?

— Мне нравится. Только последнее время никто Выродков не нанимает.

— Зима. Тут уж ничего не поделаешь. Межсезонье закончится — появятся и заказчики. Не забывай спрашивать, против кого они собираются воевать.

— Это первый вопрос, я знаю.

Киаран провёл ладонью по шероховатой доске:

— Мне нужна твоя помощь.

Гилан вскинул брови:

— Помощь? Вам?

— К югу от Фамаля находится город Калико. Им заправляют купцы. Скрывают от короля доходы, не платят налоги, бучу поднимают. Хотят отделиться от королевства и провозгласить Калико независимым городом. Зажрались, одним словом. Как им прочистить мозги? У меня уже есть план, но я хочу послушать тебя.

— Ладно. — Пальцы Гилана прошлись волной по столешнице. — Почему они хотят отделиться?

— Говорят, что сами себя кормят, сами ловят воров. Даже свою монету чеканят — под прикрытием монастыря. Называется «рыбка». «Рыбки» золотые и серебряные, медных нет.

— Каким образом они скрывают доходы?

— Совершают сделки на кладбище. Кладбище относится к церкви, а церковь освобождена от налогов. Всё вроде бы законно, но это в корне неправильно.

— Сколько там стражников?

— По две дюжины на каждых воротах и полсотни ночных сторожей, — ответил Киаран.

— Если бы я содержал разбойников, как некоторые лорды, — произнёс Гилан, — я бы отправил их в Калико хорошенько пощипать купцов. Чтобы они прибежали к королю и попросили защиты. После такого они ещё долго не заикнутся о независимости. Выродки такими делами не занимаются. Поэтому всё, что я могу, это разослать по городам мальчишек. Они распространят слух, что в Калико никудышная охрана и много денег. Уверен, что в харчевнях сидят люди, которые доносят или продают сведения главарям банд.

Обсудив с сыном детали, Киаран поскакал в замок. На полдороге развернул коня и направился на монастырское кладбище. Привязав поводья к ограде, битый час бродил по тропинкам, надеясь увидеть странные тени или услышать подозрительные звуки. Плюнув, сел на обломок надгробия и уставился на руины часовни. Так вот откуда у Лейзы дар — она вернулась с того света.

— Мы уедем, и всё? — спросила Янара, надевая шерстяные чулки.

— И всё. — Рэн одёрнул рукава рубашки и задумался. — А как ты хотела уехать?

— Мы никак не отблагодарим лорда Донте?

— Дворяне обязаны давать кров королю и его свите, кормить и обеспечивать всем необходимым.

Янара опустила подол платья и перебралась с кушетки на табурет, стоящий перед трюмо. Глядя на своё размытое отражение в зеркале, прошлась гребнем по волосам: