Под скорбной луной - Одден Карен - Страница 25

Я пожал плечами.

— Кроме того, — добавила Бел, — не факт, что «Принцесса» является началом серии. Может, и вправду — несчастный случай, результат нескольких мелких оплошностей? У тебя ведь есть такая версия. А общий настрой против ирландцев заставляет людей сочинять самые пугающие истории.

Да, с подобным эффектом мне приходилось сталкиваться и раньше.

— Чем дольше я буду вести следствие, тем быстрее расползутся слухи.

— Люди напуганы, Майкл. Они пытаются понять, что происходит. Настолько жуткого происшествия в Лондоне не было долгие годы. Даже в железнодорожных катастрофах и обвалах на шахтах не припомню такого количества жертв, а ведь большинство из них — женщины и дети. Вся страна следит за развитием событий.

Конечно, Бел права… Бог свидетель — почти все англичане склонны предполагать самое худшее; они нас презирают и боятся.

— Подобную историю газетчикам народу скормить несложно, — резко бросил я. — Даже если в ней нет ничего, кроме выдумки.

— Ты найдешь истину, — твердо сказала Белинда. — Потребуется время, но ты всегда выводишь виновных на чистую воду.

Не факт, и не всегда вовремя для того, чтобы предотвратить следующую беду… Я не стал делиться своими мыслями. Белинда ко мне добра, и нет никаких причин огрызаться.

Бел сползла с подушки и провела пальцами по моим волосам. Взъерошила их, улыбнулась и снова расправила спутанные пряди.

— Ты ведь не забыл о своем обещании насчет субботы?

— Ты о приеме? Нет, конечно, нет.

Белинда впервые пригласила меня на еженедельный званый вечер, решила представить своим друзьям. Мы со смехом признавались друг другу, что оба немного нервничаем, но когда-то это должно было случиться. Ее возвращение из Шотландии — подходящий момент для подобного события. Народа будет много; значит, на меня внимания обращать особо не станут.

— Я уже приготовил новый костюм, висит в спальне.

Белинда легонько коснулась моего лба своим.

— Спасибо, Майкл.

Я позволил себе закрыть глаза и раствориться в поцелуе любимой. Даже уснул, однако сны мои были полны страха перед возможными слухами, расползавшимися по Лондону подобно зловонным миазмам, возбуждающим ярость и ужас.

На следующее утро, перед тем как выдвинуться в Уоппинг, я направился на газовый завод Бэктона. Решил посмотреть воочию, как комитет по крушениям справляется с опознанием тел.

Уже перед ангарами мой нос уловил запах разлагающихся останков, и я поспешно полез за платком. Ладно, раньше дело начнешь — раньше и закончишь. Я решительно зашел в тот ангар, где лежали трупы. Останки были аккуратно выложены четырьмя рядами на голом полу. В каждом ряду — по сорок тел. Мужчины с одной стороны узкоколейки, женщины — с другой. Там и сям образовались свободные места — значит, покойника уже забрали. В помещении я углядел всего одного чиновника из комитета. Тот стоял с мужской стороны, рядом со склонившейся над телом женщиной. Бедняжка прижала руки ко рту, пытаясь подавить рыдание.

Желудок мой скрутило в узел, и я, отвернувшись, пошел во второй ангар, где обнаружил сержанта Трента и еще нескольких людей из комитета. Среди них мелькал седовласый человек в черном одеянии с белым воротничком. Священник… Смятенной толпы в промокшей одежде, рыдающей и кутающейся в одеяла, здесь уже не было. В просторном помещении висела странная тишина. По одну сторону от рельсов стояли длинные столы, заполненные небольшими открытыми коробками, походившими на миниатюрные гробы. Несколько маленьких групп людей ходили вдоль них, заглядывая то в одну коробку, то в другую, порой вытаскивая дрожащими руками какую-либо вещь.

Мы встретились взглядами с сержантом, и тот, отклеившись от стены, направился ко мне.

Тем временем я взял один из ящичков с ближайшего стола и, наклонив его, рассмотрел содержимое. Несколько монет, булавка, три одинаковые костяные пуговицы — вероятно, от пальто — и простенькое серебряное колечко. Судя по размеру — мужское. Как же мало осталось от человека! В рядах коробок тоже встречались просветы. Наверняка вещи забрали люди, которые знали жертву столь близко, что опознали ее по подобным пустяковым предметам.

— Доброе утро, сэр, — поздоровался Трент.

— А неплохая мысль, — хрипло пробормотал я, поставив ящичек на место. — Все лучше, чем разглядывать тела…

— Это предложил мистер Стайлз.

— Вот как…

Собственно, ничего удивительного. Разумеется, Стайлз нашел подходящий способ опознания жертв, соблюдая должную степень тактичности.

— Мы собрали драгоценности, пуговицы, очки, карманные часы, табакерки и тому подобную дребедень, — рассказал Трент. — Номер на коробке соответствует номеру на запястье трупа. Так проще. Сами знаете, мертвецы выглядят не совсем так, как при жизни.

— Прошло несколько дней, тела разлагаются, — согласился я.

— Опять же людям не приходится пересекать реку, чтобы искать погибших родственников на той стороне. Вещи-то нам позволили забрать, а вот останки — нет.

— Знаю, — сказал я, пытаясь скрыть раздражение. — Винсент хотел попытаться…

Меня прервал вопль молодой женщины.

— Это вещи Тома! — Ее голос надломился. — Его кольцо…

Она показала дрожащим пальцем на предмет на своей ладони, затем сжала кулачок, отвернулась и спрятала лицо на груди немолодой дамы. Ее плечи тряслись, а рыдания напомнили мне крики попавшегося в ловушку маленького зверька. Голос пожилой женщины был сдавленным и невыразительным. Наверное, мать…

Я подавил стон. Что за чертова служба…

Человек из комитета прихватил коробку и помог женщинам сесть за стол у стены. Девушка устроилась напротив него, и чиновник начал вынимать вещи из ящичка своими толстыми пальцами, выкладывая их на стол. Пожилая дама вяло наблюдала за процедурой совершенно пустыми глазами.

Уже уходя, я услышал еще один крик боли. На этот раз — мужчина, опознавший предметы в другой коробке.

Кто бы ни приложил руку к страшной катастрофе — интересно, смог бы он поступить так же еще раз, заглянув в этот ангар и увидев, какие страдания доставил лондонцам?

Если мы все же имеем дело с несчастным случаем, то распускающиеся в обществе сенсационные слухи лишь оскверняют горе родственников погибших, становятся форменным издевательством над их чувствами.

Появившись на службе, я обнаружил на столе записку. Почерк Стайлза! Я поспешно развернул лист и прочел несколько адресованных мне строк:

Я снова сложил записку и вошел в кабинет, думая о Шмидте.

Допустим, лоцман утаивал от тестя свои вредные привычки. Ничего необычного в этом нет. Но если его пороки не испортили отношения с Дэвисом, то почему же между ними пробежала кошка? Я надеялся, что Стайлзу удастся установить правдоподобный мотив убийства. У меня здорово полегчает на душе, если Шмидта прикончили по причинам, связанным исключительно с его личными грехами, а не для того, чтобы внедрить Конвея на борт «Замка Байуэлл».

Но куда же он, черт возьми, пропал? Почему до сих пор не объявился?

Стоило мне устроиться за столом, как петли входной двери в участок скрипнули, створка распахнулась и тут же хлопнула с такой силой, что задребезжали стекла. Прямо ко мне шел капитан Гаррисон, грозно, словно дубинкой, помахивая туго свернутой в трубочку газетой. Как и вчера, капитан был полон достоинства, однако щеки его покраснели, а глаза пылали от негодования. За ним следовал еще один человек — молодой, хрупкого телосложения. Спутник Гаррисона сжимал в руках шляпу и с любопытством озирался по сторонам, будто никогда в жизни не попадал в полицейский участок.