Запретная магия. Авторская версия - Эльденберт Марина - Страница 9

В том, что эри Люмец действительно жаль, сомнений не было. Равно как и в том, что теперь меня даже поломойкой в «Корона д’Артур» не возьмут, не говоря уже о драматурге. Вот только в последнем эри Люмец точно была не виновата, все произошло из-за того, что один… самовлюбленный серан решил, что мне есть какое-то до него дело! Да если бы он мне сейчас попался, я бы собственноручно нахлобучила ему на голову ту схему и укомплектовала пьесой. А после пошла бы на рудники, да, но с гордо поднятой головой!

– Мне тоже очень жаль, эри Люмец. – Это все, на что меня сейчас хватило, чтобы выйти вместе с пьесой за дверь, мысленно посылая на голову его светлости все схемы, которые только можно себе представить.

Нет, он не самовлюбленный серан, он… я даже слов не могла подобрать, а все, что могла, употреблять в приличном обществе было не положено! Хотя какое мне дело до приличного общества. Тем более что оно мне теперь не светит. А все из-за него, из-за него, из-за него!

Ну и что мне теперь делать?

«Ехать домой», – подсказала внутренний голос.

Похоже, он прав. Денег у меня осталось на несколько дней, и не сказать, чтобы много. Поэтому сейчас мне самая дорога на вокзал, за билетами на ближайший поезд до Гриза. Городка, где я родилась, выросла, и, похоже, буду всю жизнь составлять букетики, пока не состарюсь. А мои пьесы горой перейдут к детям… если, разумеется, они когда-нибудь у меня будут. Потому что все знакомые мне мужчины, пытающиеся за мной приударить, испарялись с моих горизонтов, как только узнавали, что я пишу и собираюсь переезжать в Барельвицу.

Вот даже не знаю, им столица не по вкусу была, или грамотная жена?

Все, за исключением одного…

Ладно! Что толку сейчас об этом думать. Надо возвращаться, и уже дома решать, что делать. Возможно, через пару лет в «Корона д’Артур» забудут об эри Армсвилл, за пьесой которой приходили из Тайной канцелярии, потому что один серан (чтоб его собственный лев сожрал!) возрешил, что мне сдалась его персона!

За эмоциями я даже не заметила, что уже пролетела полквартала, а дальше… Дальше мне надо было возвращаться, потому что вокзал совершенно точно в другой стороне. Или нет? Я не настолько хорошо ориентировалась в столице, но знала, что их трех городских вокзалов (Северного, Южного и Центрального) Центральный ближе всего. К счастью, на нем можно было купить билеты и на южное направление тоже, и не надо было тащиться на другой конец города.

Мимо Центрального вокзала мы, кажется, даже проезжали на магобусе. Да, точно – мне в другую сторону. Развернувшись, я зашагала обратно. Пришлось опять пройти мимо «Корона д’Артур», мимо широких ступеней, с которых вечерами, должно быть, льется яркий свет, а из-за дверей, из роскошного холла, доносится шуршание платьев и голоса. Сердце сжалось, и я мысленно отвесила себе подзатыльник.

Не время вешать нос, Алисия!

Вот когда твою пьесу все-таки возьмут, тогда будешь ныть, сколько пожелаешь, хоть по десять раз на дню. А пока – идем на вокзал!

– Скажите, я правильно иду на Центральный вокзал? – уточнила у пожилого эрна, рассматривающего скульптуру на небольшой площади перед музеем.

Он оторвался от созерцания, окинул меня не менее оценивающим взглядом, и сообщил:

– Да.

После чего вернулся к своему первоначальному занятию. А я продолжила путь, решив, что буду уточнять правильность направления на каждой улице. Лучше так, чем опять свернуть куда-нибудь, где на какую-нибудь светлость будут нападать. Чтоб ему…

Я поймала себя на том, что мысленно несколько раз обрушила на голову его светлости горшки с глициниями, а в завершение полила водой из вазы, из которой посыпались розы с несрезанными шипами. Пьесу это, конечно, не спасло, но мне стало полегче. Ненадолго. До той минуты, когда я снова уточнила, куда мне идти, и перед глазами потемнело.

На этот раз причины падать в обморок не было никакой, но жар во мне стремительно нарастал. Простудилась, что ли? Я постояла у железной ограды какого-то особняка (на случай, если придется за что-то схватиться), глубоко подышала и пошла дальше.

Да, Алисия, в этот раз ты собрала все, что только можно и что нельзя! Ехать на поезде с простудой – удовольствие ниже среднего.

Центральный вокзал представлял собой здание, не уступающее по красоте «Короне д‘Артур». Высокое, с белокаменными башнями и огромными часами, отмеряющими время по всем семи часовым поясам Леграссии. На площади перед ним людей было бесчисленное множество: носильщики, зазывалы-владельцы частного извоза, обещающие отвезти в любую точку Барельвицы дешево. Постоянно подъезжали экипажи и мобильезы, лавируя по достаточно широкой улице. Служители вокзала и полицеи следили за тем, чтобы ни кареты, ни мобильезы не задерживались на месте дольше положенного.

Я как раз подходила к главным дверям, когда их распахнули двое мужчин, и навстречу мне шагнула девушка в мехах. Из-под них струился атлас серебристо-голубого платья, на груди сверкало колье. Шелк светлых волос ниспадал на шубку – несколько густых, туго завитых прядей из высокой прически. В целом выглядела она так, как будто собиралсь в «Корона д’Артур».

– Дочка! – К ней приблизился невысокий мужчина с залысинами, в дорогом пальто с меховым воротником. – Как добралась?

– Ужасно, папа! Ты представляешь?! В вагоне-ресторане закончилась сиранская икра!

Какой ужас.

Они все проплывали мимо меня: светловолосая, ее отец и сопровождающие, которые везли тележки с… честно, я не представляю, сколько там было чемоданов. Семенящая за ней женщина в возрасте, которая до этого разве что ей в рот не заглядывала, почему-то посмотрела на меня. Как мне показалось, крайне осуждающе.

– Пойдемте скорее! – пробормотала девушка и вздернула носик. – Я так устала… у них, кажется, и охладительные схемы не работали толком.

– Я обязательно напишу в Главное управление, дорогая! – пообещал ее отец. – Как минимум они вернут нам деньги…

– Ох, но разве кто-то вернет мне мое спокойствие и бессонную ночь?

Я глубоко вздохнула и вошла в двери, которые для меня любезно придержал один молодой человек. Кассы располагались в главном зале, к ним я и направилась, когда у меня опять потемнело перед глазами. Я пошатнулась, и мир крутанулся влево.

– Эри! Эри, что с вами? Вам плохо?

Я очнулась с сознанием того, что меня поддерживают под руку. На сей раз эри, рядом с которой стояли двое малышей.

– Вы чудом не упали, – произнесла женщина. – Я едва успела вас поддержать.

Ну чудесно! Я еще и чуть не свалилась, и ничего не почувствовала при этом. Сейчас покупаю билеты, а обратно беру экипаж. Тем более что билеты возьму на ближайший поезд, и…

– Благодарю, – ответила я.

Женщина улыбнулась.

– По-моему, вам лучше немного посидеть. Вы такая бледная. Вон там есть скамеечки. – Она указала в сторону зала ожиданий, а после подхватила детей за руки и поспешила к выходу, где располагались перроны.

Я проводила ее взглядом, приложила ладонь ко лбу.

А когда отняла, с пальцев сорвались золотые искорки.

Мама!

Золотые искорки рождались на моей ладони, их становилось все больше, и жар от них шел такой, что я чувствовала себя как жаркое в чугунном котелке. Захлопнула ладонь, зажмурилась, приоткрыла один глаз – свечения становилось все больше, больше и больше. В ужасе я сунула руку в карман пальто, и там что зашипело.

И задымилось!

Нет!

Я выдернула руку из кармана, как раз в тот момент, когда вокруг завизжали. Я бы с радостью присоединилась, но голос неожиданно сел, потому что с одной стороны на меня надвигался уже знакомый лев. А с другой – не менее знакомый его светлость.

Райнхарт

Если до этой минуты у меня еще оставались сомнения, что эри Армсвилл просто мимо пробегала и перебежала мне дорогу, то теперь они искрами осыпались с ее ладоней. У девушки, у которой вроде как не было магии (по версии тестирующего из Тайной канцелярии), сейчас магия очень даже была.