Обитатели холмов - Адамс Ричард - Страница 56

• Предыдущая
• 56/101
• Следующая

— Силы небесные! Что это, Кехаар? — спросил он. — Что же это так воняет?

— А ты не снаешь? Это рыпа, рыпа из Польшой Фоды. Это хороший рыпа.

— Из Большой Воды? Ты сам ее поймал?

— Нет, нет. Ее поймал люди. Фнису на ферме есть много таких грясных мест. Она там летала. Я полетал, нашел рыпу — она пахнет Польшой Фодой, — фсял и принес. Я вспомнил Полыную Фоду. — И Кехаар снова принялся терзать наполовину объеденного лосося.

Орех сел, стараясь сдержать отвращение и тошноту, а Кехаар подцепил рыбину клювом и заколотил ею по ветке так, что кусочки полетели во все стороны. Орех собрался с духом.

— Кехаар, — позвал он. — Шишак говорит, что ты полетишь с нами в большой городок и поможешь привести крольчих.

— Та, та, пойду с фами. Я нушен местеру Шишаку. Он гофорит, там пудет важно, что я не кролик. Это хорошо, а?

— Да, очень. Это наш единственный шанс. Ты хороший друг, Кехаар.

— Та, та, я помогу прифести фам подрушек. А сейчас вот что, местер Орех. Я очень хочу к Польшой Фоде — фсегда, фсегда хочу. Я слышу Полыную Фоду, я лечу туда. Сначала пойтем за подрушками, я помогу фам, сколько надо. Потом, когда есть подрушки, я улечу далеко-далеко и уше не вернусь. Я вернусь потом, в тругой раз. Осенью или симой я прилечу к фам шить, хорошо?

— Мы будем скучать о тебе, Кехаар. Но когда ты прилетишь снова, у нас будет большой-большой городок и много-много крольчих. Ты будешь гордиться, что помог нам, Кехаар.

— Та, наферно. Но, местер Орех, когда мы пойдем? Я хочу помочь, но не хочу долго шдать, я хочу к Польшой Фоде. Мне тяшело шдать. Поторопитесь.

Из норы выглянул Шишак и в ужасе отпрянул.

— Фрит небесный! — воскликнул он. — Что за гадостью тут несет! Ты сам убил этого зверя, Кехаар, или он сдох под камнем?

— Нрафится, местер Шишак? Я оставлю тебе маленький кусочек, хочешь?

— Шишак, — сказал Орех, — пойди, пожалуйста, скажи остальным, что мы выступаем на рассвете. До нашего возвращения за старшего будет Падуб. Алтейка, Земляничка и кролики с фермы пусть останутся с ним. Если еще кто откажется идти, не заставляй.

— Не беспокойся! — крикнул Шишак уже из норы. — Я пришлю их сюда, пусть поедят рядышком с Кехааром. И тогда они ринутся за тобой куда захочешь, не успеет и утка нырнуть.

На следующий день ранним утром на южной окраине букового леса появились все те, кто оставил вместе с Орехом пять недель назад Сэндлфордское поселение. Только вместо Алтейки на этот раз шел Колокольчик. Орех не стал никого уговаривать и решил: пусть каждый решит за себя. Он и сам боялся этого путешествия и прекрасно понимал, до чего страшно друзьям. Но понимал он и то, что все равно каждый будет про себя думать и об Эфрафе, и о мрачной ее Аусле. И о крольчихах, которых там так много и которые им нужны до того, что мучительное желание отыскать себе пару заглушало страх. К тому же кроликам не привыкать к опасностям. Эти зверюшки любят нарушить право чужой собственности и стащить что-нибудь с огорода, а когда уже туда заберутся, редко кто из них сознается, что ему страшно, если, конечно (Алтейка и Земляничка потому и остались на этот раз дома), они здоровы и знают наверняка, что ни носы, ни лапы в самый ответственный момент не подведут. Орех же, намекнув на таинственный план, хотел еще пробудить в товарищах любопытство. Он был уверен, что эти намеки вместе с решительностью Пятика и мечтой о спокойной жизни сделают свое дело. И оказался прав. Ведь кто, как не он с Пятиком, вывел всех из Сэндлфорда и спас от гибели, кто провел кроликов через Энборн, через вересковую пустошь, спас Шишака от проволочной петли, основал в горах городок, заключил союз с Кехааром и, несмотря на все сложности, увел у людей двух крольчих? Никто не знал, что будет дальше, но в братьев компания верила. А сейчас Старшина и Пятик явно что-то придумали, да к тому же, кажется, и Шишак с Черничкой тоже все знают и не спорят. И никто в «Улье» не захотел оставаться в стороне, особенно когда Орех сказал, что силой никого не гонит — мол, если кто считает его решение неправильным, пусть делает выбор сам. Падуб, в ком привычка подчиняться стала второй натурой, не сказал больше ни слова. Он проводил отряд до окраины леса, стараясь изо всех сил выглядеть веселей, и только раз, оказавшись с Орехом один на один, попросил его обдумать все как следует еще раз и не преуменьшать опасность.

— Когда доберетесь, пусть Кехаар даст нам знать, — сказал он. — И возвращайтесь поскорее.

И все же, стоило Серебряному повернуть команду на юг, по высоким кручам на запад от фермы, все, кто пошел в Эфрафу, содрогнулись от страха и дурных предчувствий. Правда, то, что они знали об Эфрафе, могло ужаснуть и более мужественные сердца. К тому же в пути — если они вообще этот путь одолеют! — двое суток надо было прожить под открытым небом. Лисы, ласки, горностаи — мог встретиться кто угодно, а надежды — только на ноги. Кролики шли за Орехом вразброд — медленнее, чем Падуб, — и останавливались чаще. Они то и дело теряли направление, вздрагивали от неожиданности при каждом шорохе и устраивали передышки. Вскоре Орех разбил всех на группы — одну повел сам, а во главе двух других поставил Серебряного и Шишака. Но все равно продвижение было медленным — пробежит один, а за ним по очереди остальные.

Наконец они нашли хорошее укрытие. Июнь поворачивался к июлю, к расцвету лета. Зеленые изгороди на межах разрослись буйно и густо. Кролики прятались в сумеречных, испещренных солнцем зарослях цветущего бутня и майорана. Изучали окрестность, осторожно высовывая носы между высокими шапками желтого коровяка и ворсистыми стеблями анхуза, усыпанными красными и синими цветочками, — излюбленного убежища гадюк. Иногда компания врассыпную пролетала по зеленой лужайке, затканной, словно луг в долине, черноголовкой, калганом и васильками. В постоянном страхе и ожидании элиля бежали они, не видя ничего дальше своего носа, и путь показался им слишком долгим.

Если бы кролики прошли этот путь много лет назад, когда на пустынных холмах только овцы щипали траву, они не увидели бы пшеничных полей и вряд ли забрались бы так далеко, не столкнувшись ни разу с хищником. Но овец здесь давно не пасут, тракторы распахали пастбища, а люди посеяли ячмень и пшеницу. Со всех сторон кроликов окружал запах густых созревающих злаков. Мышей и ястребов было не счесть. Ястребов кролики побаивались, но Орех оказался прав — ни один ястреб не станет связываться со взрослым здоровым кроликом. Во всяком случае, на наших приятелей сверху никто не напал.

Незадолго до «на-фрита», в самую жару, Серебряный задержался возле невысокого колючего кустика. Ветра не было, и воздух благоухал сладким, похожим на запах хризантем ароматом горных цветов — пупавкой, пижмой, тысячелистником. Подошли Пятик с Орехом и примостились рядышком, а Серебряный ткнул лапой на открывшийся перед ними склон.

— Орех-рах, — сказал Серебряный, — вот тут начинается лес, который не понравился Падубу.

Через двести-триста ярдов прямо перед кроликами стояла полоса деревьев, протянувшаяся в обе стороны насколько хватало глаз. Она шла до Портуэйской дороги (правда, дорогой ее можно назвать лишь местами), проложенной от Андовера к Сент-Мэри-Бурн с его колоколами, речками и водяным крессом на огородах, к Брэдли-Вуд и дальше — до Тэди и до Сильчестера. Там, где дорога проходит через холмы, вдоль нее три мили кряду тянется Пояс Цезаря — узкая полоса деревьев, прямая, как и сама дорога. В этот жаркий полдень земля в лесу словно сетью, была накрыта тенью. Освещенные солнцем кроны хранили прохладу. Стояла тишина, которую нарушал лишь стрекот кузнечиков да тенькающая песенка вьюрка среди желтых, похожих на молоточки цветов терновника. Орех поднял уши, повел носом и долго смотрел в неподвижную даль.

• Предыдущая
• 56/101
• Следующая