Когната (СИ) - Сальников Алексей Викторович - Страница 25

«Константин, я, с разрешения Волитары, обратиться к вам осмелился. Я, в знак извинения за неудачную шутку Волитары, выслать подарок вам намереваюсь. Волитара, что это за подарок, знать не будет. Я, чтобы вы не говорили ей, что это за подарок есть, вас прошу».

Константин пообещал, что, когда получит подарок, даже намеком не даст угадать Волитаре о том, что это такое.

Вскоре полковник вызвал его в кабинет, как было обычно, когда приходила драконья корреспонденция. Конечно, посылку проверили еще до того, как Дмитрий Нилыч до нее добрался, и пропустили, он тоже посмотрел, что это такое, но выглядел обескураженным, прежде чем отдать драконий сувенир Константину.

— Даже не знаю, стоит ли тебе… — сказал он. — Не представляю, как ты это воспримешь.

— Переживу, товарищ полковник, — успокоил Константин.

Дмитрий Нилыч протянул ему что-то вроде часов с крышкой. Это оказался секундомер, на циферблате которого были отмечены только три первых деления. На внутренней стороне крышки странного хронометра находилась гравировка: «В благодарность за три секунды, которые спасли три жизни, одна из которых мне особенно дорога», а ниже номен и имя.

— А продавца в кафе он и не посчитал! — улыбнулся Константин. — И я только сейчас подумал, что он ведь там был и спрятался, когда все началось.

— И что ты будешь с этим делать? — спросил Дмитрий Нилыч, показав глазами на часы.

— То же, что и с остальным, — Константин кивнул на трость. — Жить с этим дальше, товарищ полковник.

— Как можно дольше! — подсказал Дмитрий Нилыч.

— Так точно.

Он забыл о секундомере сразу же, как только забросил его в стол. А вспомнил, да и то ненадолго, во время очередной заварушки вдали от дома, когда драконов, которых требовалось обезвредить, оказалось больше, чем в прошлый раз, а времени на это имелось, наоборот, гораздо меньше.

С утра Настя начала навяливаться с ними.

— Папа, ты ведь потом на обратном пути к нам зайдешь? Я тебя уже триста лет не видела, и еще неизвестно, когда увижу.

Максим Сергеевич понял, куда она клонит, и на его лице отобразилось много различных оттенков досады, которые он пытался скрыть, но, совершенно очевидно, не сумел. А Настя, скорее всего, еще вчера это задумала или очень рано утром, потому что оделась в походную одежду, как если бы была человеком и боялась комаров. Она еще до завтрака ходила в плотных штанах и клетчатой рубашке с рукавами. Кеды и пионерский значок, впрочем, перекочевали и в этот наряд.

— Да, — сказал Максим Сергеевич, — на обратном пути снова сюда заверну, не переживай.

— Так я не поэтому переживаю. Раз уж ты все равно обратно сюда, можно я с вами? Подольше побуду с тобой…

— Насть, но ты же понимаешь, что это не просто прогулка по лесам, по горам. А если что-нибудь случится? — попробовал остановить ее проводник. — Ты понимаешь, что, если с тобой что-нибудь произойдет, я с ума сойду? Я уже далеко не юноша, вроде этого…

Он кивнул на Константина.

— Ну па-а-ап, — взмолилась она.

— Ладно, хрен с тобой! — согласился Максим Сергеевич. — Только обещай слушаться. И ты у людоеда останешься, дождешься, пока мы с Септимом вернемся…

Она кинулась было Максиму Сергеевичу на шею, но тот остановил ее.

— И доспех надень.

— Но они мне все велики!

— Ничего, переживешь.

— Они тяжелые!

— А как ты хотела?

— Тогда и винтовку мне надо или пистолет, — слегка надулась Настя.

— Еще чего! — хором сказали все взрослые во дворе, кроме Константина, который просто с любопытством наблюдал эту сцену.

А Максим Сергеевич добавил:

— Пушками у людоеда обвешаешься, не думаю, что он тебя обидит.

— Возьми мою саблю! — щедро предложила Когната.

— Давай… — протянула руку Настя, не сказать, кстати, что разочарованная.

В глазах Когнаты мелькнули хитрость, гордость, радость при виде того, как Настя задумчиво замахала палкой туда-сюда. «Нашла себе оруженосца», — догадался Константин.

Септим меж тем уже расхаживал в полном драконьем доспехе и с автоматической винтовкой, а Когната наблюдала за ним с заметной симпатией.

— Ты рыцарь есть! — сказала она наконец.

— Не-е, — покачал головой Септим. — Я — тракторист.

— Но ты ведь, пока в деревне не поселился, рыцарем был? — засомневалась она в его словах, потому что произнесены они были шутливым тоном.

— Я и до того, как в деревне поселился, трактористом был. Я всегда трактористом был, Когната. Я им родился и им, очень, очень, очень надеюсь, помру.

— Как бы ты в этом доспехе не помер, — пошутила Луция. — Мне кажется, тебе в нем тесновато стало. А раньше был как раз. Как-то, по-моему, тебе в нем полной грудью не дышится.

Они принялись шутливо спорить насчет форм Септима, а тем временем, поскрипывая пластинами, появилась Настя, на лице которой читалось: «Давайте без комментариев».

Примерно таких нелепых рыцарей любили рисовать Кукрыниксы в журнале «Крокодил» — не очень веселых, в доспехах не по размеру. Для полного соответствия не хватало только сугробов вокруг, в которых утопала бы разбитая драконья техника, и чтобы на носу Насти висела сосулька, иллюстрируя превосходство суровой зимы над самоуверенным врагом города рабочих и крестьян.

С грехом пополам отправились на станцию. Шлем Настя не надела, как ее ни уговаривали. Максим Сергеевич даже угрожал, что оставит ее дома, но она нашлась и сказала, что дождется электрички, сядет в другой вагон, доспех снимет и выкинет в окно поезда, затем присоединится к их походу, и что он тогда будет делать?

— Сколько ехать? — спросил Константин, когда они вскарабкались по высоким крутым ступеням вагона и расположились на деревянных лакированных скамейках.

— Когда как, — охотно откликнулся Максим Сергеевич, — но обычно часа три.

Когната, похоже, никогда не ездила в электричке да и вообще в поезде. Ее привлекли и лес, мелькавший в окнах, и скользившие вверх и вниз провода электролинии вдоль дороги. Когда она уставала смотреть в окно, то принималась ходить по пустому вагону — ей нравилось, что она удерживает равновесие, когда ходит, не хватаясь руками за алюминиевые уши поручней, прикрепленных к сиденьям. Она зачарованно смотрела, как шевелились многоугольные пятна солнечного света при каждом повороте поезда.

Настя расположилась между снятым на время поездки доспехом и Максимом Сергеевичем, приваливаясь то на одну сторону, то на другую, иногда упиралась подбородком в рукоять деревянной сабли, которую держала между коленями острием в пол. Косилась в окно. Септим развалился на лавочке через проход от них и от Константина, который сидел напротив проводника, облокотившись на рюкзак. Максим Сергеевич приставил свою винтовку к бедру. Покачивался вместе с поездом, улыбался Константину, когда состав делал неожиданные рывки в сторону, такие, будто на рельсах попадались кочки.

Электричка сделала с десяток остановок в пути, порой непонятно зачем, потому что стояла по минуте-две, не открывая дверей. Странными были и некоторые станции. На перронах стояли обычные люди, с виду рыбаки, дачники, а название населенного пункта прочитать было невозможно — там были совершенно неизвестные знаки.

Еще они въехали в длинный тоннель, и внутри этого тоннеля открылась ночная станция, на которой шел дождь. Пассажиры, которых не пустили в электричку и на этот раз, были одеты вроде бы в обычную одежду, но более яркую, что ли. У многих в руках было что-то вроде вытянутых очень плоских портсигаров, светившихся, словно маленькие киноэкраны. Настя, как и Константин, заметила девушку с наполовину обритой головой и колечками в носу.

— Хочу так же подстричься! — сказала Настя завороженно.

— Тебя в школу не пустят, — предрек Максим Сергеевич.

— Тем более! — предсказуемо ответила Настя.

Когда поезд снова выехал на солнце, они сидели в задумчивости и, такое чувство, что в усталости, которая перекинулась с тех людей в ночи на них самих.