Звезды без пощады (СИ) - Моури Эрли - Страница 11

Оглянувшись, Светлана заметила: Красина отстала от нее на целый этаж. До выхода оставалось три. Машина еще не уехала — выла, плакала как обиженный ребенок.

Со второго кто-то поднимался навстречу Хитровой. Пенсионер в толстых очках с огромной картонной коробкой. Как не вовремя!

— Пустите! — крикнула ему Света.

Старик остановился, пятясь к стене. Неловко, видимо без умысла, перегораживая объемистой картонкой проход.

— Да пустите же! — Хитрова попыталась протиснуться.

— Так это ваша там машина? — поинтересовался он.

— Что с ней, Владимир Иванович? — Красина остановилась на лестничной площадке, переводя дух.

— Парни какие-то. Разбили вдребезги боковое стекло и лазают, — объяснил пенсионер. — Крикнул на них, хотел прогнать — какой там! Иди отсюда, дед, говорят, пока лицо не набили. Сейчас хулиганье ничего не боится: ни милиции, ни бога с чертом.

Оставшиеся ступеньки Хитрова одолела за несколько секунд и выбежала на улицу.

Пытаясь запустить двигатель, парень лет двадцати энергично орудовал в машине под рулевой колонкой. Второй постарше в грязной майке с надписью «Bad Balance» — наверное, знойный поклонник рэпа — стоял у открытой двери. Он помахивал бейсбольной битой, иногда приударяя по машине и давая советы дружку. Завидев выскочившую из подъезда хозяйку, он ничуть не смутился, напротив, напустил на лицо хищную улыбку и шагнул к ней.

— Проваливайте от машины! — вскрикнула Светка.

— Рот закрой, сука, — отозвался тот, с некоторой опаской глянув на окна нижних этажей.

— Спускается мой брат! Тебе конец! Понял! — зная, что помощи ждать не от кого, Хитрова замахнулась бутылкой, расплескав на блузку коньяк.

— Я сказал, рот закрой! — он описал угрожающую петлю битой.

Светлана изо всех сил запустила в него бутылкой, слыша за спиной шаги Красиной — Ирина только выбежала из подъезда. Бутылка пролетела рядом с левым ухом грабителя. Тот выматерился и пошел в атаку на Хитрову. С первого же замаха он достал ее концом биты ударом снизу вверх в живот. Светлана не смогла даже вскрикнуть, воздух с хрипом вылетел из груди, в глазах потемнело, и она согнулась, с жадностью пытаясь вдохнуть. Такую боль она испытывала только однажды, неудачно упав с брусьев на скамейку, когда дурачилась перед тренировкой по художественной гимнастике.

Подонок не остановился на маленькой победе, замахнулся еще раз и ударил сбоку по голове. Лишь в последний момент он испытал то ли страх, то ли какие-то сомнения. Удар получился не слишком сильным — иначе он бы толстый конец биты раскроил череп. Света упала на колени возле блестящего на солнце стеклянного крошева. Ключи от машины выпали из ее руки, и ремешок белой лаковой сумочки слетел с плеча.

На второй день в больнице Витальке стало лучше, хотя его одолевал сильный жар. Лугин с Климентьевым успели смотаться в Вятское по указанному заправщиком адресу и привезти родителей мальчишки. Чтобы их найти пришлось немало поколесить по дачному поселку, поругаться со сторожем у шлагбаума и сжечь порядком бензина. Мать, худенькая, угловатая женщина лет тридцати пяти, беззвучно плакала всю дорогу, даже не слушала новости об инопланетянах, которые передавали практически без перерыва по Кристалл-FM и Премьер-радио. Отец тоже был молчалив, сосал пиво на заднем сидении с горлышка пластиковой бутылки и поглядывал в затылок Климентьеву красными слезящимися глазками с затаенной ненавистью, словно сам Денис пустил эту злосчастную пулю в пацана.

Когда с Виталькой все утряслось: врач заверил, что мальчишка выкарабкается и будет бегать через пару недель (хотя какие к черту пару недель, если к этому сроку Земля обернется мертвой пустыней!), Климентьев заторопился в Москву. Он уже подходил с Лугиным к джипу, но неожиданно появился заправщик Володя и вынес из «УАЗика» две тридцатилитровых канистры.

— Ребята, вам, — сказал он, ставя пластиковые емкости вряд перед фырчащим на малых оборотах «Лэнд Крузером». — За то, что вы — мужики.

— Сколько должны? — Сергей полез в карман, купюры захрустели в пальцах.

— Это я вам должен. Девяносто пятый, кстати, — Владимир поскреб щетинистую щеку.

Мичман в растерянности еще держал истончавшую пачку тысячарублевок, потом усмехнулся и душевно хлопнул заправщика по плечу.

— Теперь куда собираетесь? В Сибирь или на запад? — поинтересовался тот. — По телевизору с утра болтают, где-то у немцев и во Франции будут приземляться корабли этих… — он щелкнул пальцем и невнятно выговорил: — ферс-кафравцев. Охрененные дуры. Такие, что с гору размером. Не видели? Одну показывали над американскими небоскребами, так те в сравнении с инопланетной техникой жалко выглядят. Будут кафравцы людей забирать на свои безопасные планеты — вывезут, сколько успеют. ООН с инопланетянами быстро договорилась.

— Мы еще не решили куда, — отозвался Денис Климентьев, открывая багажник. — Честно скажу тебе, с этими звездолетами мутно все как-то. Соблазн, конечно, есть, так вот сесть и в один момент улететь к другим мирам — за борт все личные и общечеловеческие проблемы. Я, может быть, когда как Виталька годами был, об этом немало мечтал. А сейчас смотрю на звездное уродство, и думаю: лучше бы мы жили, как жили сами по себе, и не было над нами никаких кафравцев и смертельно опасных астероидов. Не могу в точности выразить, но неприятно все это. Будто мы — не люди, а какая-то полуразумная шваль. Кафравцы снизошли к нам, букашкам, богами, чтобы вершить апокалипсический суд, решать, кого спасти, а кого под зад коленом в топку. Это главным образом и неприятно. Вот ты, Сереж, так представлял себе встречу с братьями по разуму?

— Я ее вообще никак не представлял, хотя фантастикой в детстве баловался чаще чем самострелами, — Лугин, наконец, убрал деньги в карман. — Думал, что когда-то мы станем добрее, умнее и круче. И полетим к звездам. Что когда-нибудь, найдем среди далеких планет другую жизнь. А получается, что другая жизнь нашла нас, свалилась буквально на голову, когда ее никто не ожидал, и мы стоим в отупении, перед охрененым комплектом проблем. Причем, что самое похабное, проблем смертельных: или помереть — не выжить, или бежать хрен-ти куда, хрен-ти с кем и неясно ради какой перспективы.

— Ну как не ожидал? — не согласился Володя, отступив к «УАЗу» и прислонившись к облупленному капоту. — У нас в Туфаново, все старики молились, когда стало известно про Голову Горгоны. Жить-то всем хочется. Ведь про последствия падения Горгоны такие страсти рассказывают, что хоть сейчас могилу себе рой. Поэтому все надеялись на спасение от бога или, на худой конец, от инопланетян. Ваших сомнений я чего-то не пойму. Хорошо же, что теперь появился выбор: можно на себя и удачу надеяться, скрываясь где-нибудь за Уралом — авось не так сильно шарахнет, а можно на инопланетный корабль. Вот я и спрашиваю, как вы?

— Извини, Вов, с путями спасения души мы еще не определились, — Денис переложил тугой тюк с палаткой повыше, чтобы освободить место для канистр. — У меня родители в Красноярске и невеста, если сложилось удачно, вылетела туда. Блин, дозвониться третьи сутки не могу, — он хлопнул по мобильнику, мертво висевшему на ремне. — Хотелось бы до Красноярска добраться. А ждать девятое августа где-нибудь лучше возле Подкаменной Тунгуски — два метеорита в одну воронку не падают, — попытался шуткануть Климентьев. — Только дорога слишком длинная. Не уверен, что одолеем.

— Ну, как знаете. У нас в Туфаново многие, кто на колесах, собираются в Европу. И я с семьей. Только дождусь, пока Виталик чуть оклемается. В общем, удачи вам, мужики, — он подошел и пожал руку Лугину, потом протянул свою шершавую ладонь Климентьеву. — Бензин, — он обернулся, открывая скрипящую дверь УАЗа, — на востоке легче достать. Особенно в местах ближе к нефтепроводу. Народ там кустарно гонит прям из сырой нефти. Нефть с трубы сливают и гонят во всю волю. В общем, удачи вам!

Заправщик уехал. Лугин с Климентьевым погрузились быстро, покидав в салон и багажник сумки с продуктами, купленными за бесценок в маленьком магазинчике, кое-как втиснули канистры с бензином. Выбрались по гравийке на объездную и направились к столице. Дорога от Ярославля была пустой. Так, встречалось две-три легковушки на пять километров. Доехали еще до сумерек. И Москва поразила угрюмой, тяжко застывшей молчаливостью. На улицах, как и на ярославском шоссе машин мало. Даже пешеходы нечасто попадались на глаза: какая-нибудь старушка с сумками, группа парней с палками у разбитых витрин, мужики на троллейбусной остановке, ждущие что угодно, но не общественный транспорт. На перекрестке за Ботаническим проездом стояла брошенная машина скорой помощи, справа от нее сгоревший автобус. Воробьи оккупировали ветки над его закопченной крышей, собака с лаем металась вокруг. По тротуарам ветер гонял обрывки газет, разноцветные обертки, полиэтиленовые пакеты, и был в этом беспорядке знак жуткой обреченности. Лугин смотрел по сторонам и не мог поверить, что едет по той же самой Москве, которую покинул чуть больше двух недель назад. Как могло случиться так, что суматошный, крикливый город вдруг опустел, вымер за считанные дни?! На мир легла темная немая тень, и над серыми улицами летал, взмахивая тяжелыми крыльями, горький дух безнадеги.